Аравия. Прошлое и настоящее
Шрифт:
Первый танкер с нефтью из Абу-Даби покинул погрузочный терминал шейхства 3 июля 1962 г. Спустя три года (1965 г.) шейх Шахбут подписал с англичанами соглашение о разделе доходов с продажи нефти — на паритетной между сторонами основе (38). Хотя объемы добычи нефти в Абу-Даби, равно как и в других шейхствах, входящих сегодня в состав ОАЭ, год от года увеличивались, раздел прибыли по принципу «фифти-фифти» (50 на 50) еще долгое время не менялся. Впрочем, шейхства довольно часто не получали сполна даже этой, по праву причитавшейся им, «договорной половины».
Прошлое аравийской нефти заслуживает большего внимания. В нем все еще много тайн. На страницах истории «нефтяного Эльдорадо» Аравии то и дело мелькают имена известных политиков и дипломатов, бизнесменов и инженеров, разведчиков и авантюристов. Листая эти страницы, сталкиваешься с судьбами людей неординарных, личностей ярких и сильных духом, дышишь временем, в котором удивительно соседствовали романтика, авантюризм и трезвый расчет, риск и отвага.
Начало всем нынешним преобразованиям в Аравии положили нефтяные залежи песчаного бахрейнского холма Джабель Духхан (Дымная гора). Именно там была открыта первая нефть Аравии, или, образно говоря, обнаружены следы, ведущие к сокровищнице, по богатству которой мир не знал со времен лидийского царя Креза, — к нефтяным кладовым Саудовской Аравии, Кувейта и Абу-Даби, к гигантским газовым месторождениям Катара. По иронии судьбы, первые «нефтяные клады» Аравии, найденные на Бахрейне (1932 г.), оказались и самыми скромными. Примечательно, однако, другое. А именно то, что богатства эти были обнаружены на Бахрейне, на острове благоденствия, как говорят о нем арабы Аравии. И с этим, пожалуй, можно согласиться. В прошлом Бахрейн — это государство Дильмун, одна из великих торговых империй Древнего мира, родина легендарных финикийцев. Впоследствии — «мировой рынок жемчуга». А в 1930-е годы — «нефтяной родник Аравии», первый на «Острове арабов», утоливший финансово-экономическую жажду бахрейнцев. Вызвана она была, как известно, появлением на рынках мира культивированного японского жемчуга. Он подорвал жемчужный промысел арабов Прибрежной Аравии — основу основ их многовековой хозяйственной деятельности. Бахрейн в наши дни — это крупный финансово-коммерческий центр зоны Персидского залива, важный узел международных воздушных коммуникаций.
«Нефтяные роды» Бахрейна, как шутят специалисты, принимал американец, Фред Дэвис, старший геолог компании СОКАЛ. Человек этот в истории аравийской нефти не менее знаменит, чем хаджи Уильямсон или Фрэнк Холмс. Именно Ф.Дэвис обратил внимание на то, что силуэт возвышенности Джабель Дахран, что на территории Саудоской Аравии, поразительно схож с бахрейнским холмом Джабель Духхан, где он и его коллеги (Берт Миллер и Крэг Генри) обнаружили первую нефть Аравии и обрели прижизненную славу.
Яркий след в истории нефти Саудовской Аравии оставил Макс Штейнеке, американский геолог (39). Король Абдель Азиз лично посетил обнаруженное им богатейшее месторождение нефти в районе Джабель Дахран. Прибыл туда (весна 1939 г.), как говорится, по-королевски — в сопровождении огромной свиты, численностью в 2 тысячи человек.
В местечке, неподалеку от скважины, где остановился пышный караван, был разбит палаточный город из 350 бедуинских шатров. Торжественному мероприятию — открытию королем (1 мая 1939 г.) вентиля знаменитой скважины (в Саудовской Аравии ее называют ее «Матерью скважин») — предшествовали, как водится по таким случаям у бедуинов Аравии, выступления популярных поэтов и музыкальных исполнителей, чтецов Корана и сказателей-хранителей аравийских легенд и преданий, гонки на верблюдах и заезды на лошадях.
Небезынтересным представляется и тот факт, что нефть в Саудовской Аравии забила из скважины под № 7. Дело в том, что число семь у арабов Аравии считается священным, дарующим человеку, в любых его начинаниях, успех и удачу.
Контроль над добычей и экспортом нефти в шейхствах Аравии с самого начала оказался в руках крупного иностранного капитала. Используя финансово-экономическую и политическую зависимость арабов от Лондона и Вашингтона, нефтяные компании смогли навязать им довольно жесткую систему концессионных договоров, общими чертами которых выступали:
1) огромные размеры концессионных территорий, охватывавших в ряде случаев, как это имело место, например, с Бахрейном, целые государства;
2) длительные сроки действия концессионных соглашений (от 25 до 80 лет);
3) предоставление компаниям-концессионерам исключительных прав и полномочий — от бесконтрольного (со стороны шейхов) установления концессионерами объемов добычи и экспорта нефти, а также цен на нее, до нерегулируемого перевода денег за границу.
Для договоров о нефтяных концессиях в английской зоне влияния на Аравийском полуострове было характерно еще и наделение политического резидента Британии в бассейне Персидского залива и его агентов в шейхствах Аравийского побережья правами арбитров при выборе шейхами компаний-концессионеров (40).
Особенно рельефно все эти черты английской, равно как потом и американской, экономической экспансии в регионе проявились в 1950-1960-х годах — на фоне развернувшихся на Арабском Востоке процессов обретения национальной независимости. Англо-американское соперничество за нефть Аравии, нацеленность соперников на монопольное обладание нефтяными источниками Аравийского полуострова, которые в 1920-х годах они считали всего лишь «нефтяными лужицами», отражалось на погранично-демаркационной деятельности Англии в Аравии. Англия резала границы шейхств в своих территориальных владениях в Аравии ножницами политико-экономических интересов, руководствуясь целями и задачами по обеспечению этих интересов на долговременную перспективу. Установление таких границ должно было гарантировать Великобритании монопольные права на добычу энергоносителей, ограждать подконтрольные ей районы Аравии, в первую очередь, конечно же, концессионные, от посягательств на них нефтяных монополий США и других промышленно развитых государств мира.
В Лондоне не могли не видеть, что сохранение территориальных разногласий в подвластных Англии владениях в Аравии в условиях начала коррозии мирового колониализма было уже далеко не лучшим средством для обеспечения в шейхствах Аравии (путем исполнения роли арбитра) политических и экономических интересов Англии. Скорее, наоборот, - служило лазейкой для их ущемления, и в первую очередь со стороны американцев. С учетом быстро менявшейся международной обстановки Англия на рубеже 1960-1970-х годов начала корректировать и тактику поведения в Аравии. Вопросы территориальных разногласий между шейхами в подвластных ей владениях в Аравии приобрели в ее региональной политике повышенное звучание. Были созданы специальные «технические комиссии» (1969 г.). Они вплотную занялись рассмотрением острых пограничных разногласий, в том числе: урегулированием территориальных противоречий между Саудовской Аравией и Абу-Даби в оазисе Бурайми; демаркацией границ между Кувейтом и Саудовской Аравией; определением статуса островов, лежащих напротив нейтральной зоны между Саудовской Аравией и Кувейтом; устранением разногласий между Шарджой и Умм-эль-Кайвайном на суше и на море, а также между Катаром и Бахрейном из-за группы островов Хаввар; развязыванием узла территориальных претензий друг к другу между Маскатом и шейхствами Договорного Омана и т.д. (41). Распутать до конца этот невероятно огромный клубок противоречий было непросто, и сделать это Великобритании до ее ухода из Персидского залива так и не удалось.
Особое место на шкале внешнеполитических координат Англии в зоне Персидского залива занимали шейхства Эш-Шамал (ОАЭ). Об их важном военно-стратегическом и политико-экономическом значении для Лондона говорит тот факт, что шейхства Эш-Шамал были первыми на Арабском Востоке землями, где англичане установили свою власть, и последними, откуда они ушли (1971 г.), покидая Ближний Восток.
История свидетельствует, что вела себя Англия в Аравии как хотела, без оглядки на нормы права и морали. Ее политика в этих землях — это ничем не прикрытое грубое вмешательство в дела коренных народов и выстраивание отношений с ними с позиции силы. Довольно откровенно обо всем этом высказывался английский политический агент на Бахрейне Хью Вейтмэн (конец 1930-х годов). Будем честными, говорил он. И вспомним, «как помнит Побережье», сколь часто мы прибегали к использованию «политики силы», сколь часто тот или иной вопрос решали путем демонстрации своей военно-морской мощи и угрозы ее применения. Английские пушки в Персидском заливе, за исключением непродолжительных по времени дипломатических пауз-антрактов, были расчехленными и наведенными на неугодных и непокорных, и постоянно стреляли (42).
Для удержания своих позиций в Аравии англичане широко использовали межплеменные междоусобицы и ссоры влиятельных родоплеменных кланов. Мы не заинтересованы в том, отмечал в своих депешах представитель английских колониальных властей в шейхствах Эш-Шамал, чтобы быть непосредственно вовлеченными в их распри и внутренние дрязги. В большинстве случаев все это — в наших интересах. За спинами враждующих и спорящих арабов лежат просторы Внутренней Аравии, где соперничающие друг с другом и между собой племена и шейхства могут дать выход своим страстям и эмоциям в традиционном для бедуинов стиле — «фехтованием по-бедуински», то есть путем совершения набегов (газу) друг на друга. Заметим, нисколько не задевая при этом интересы Великобритании. Напротив, с пользой для них, так как роль Англии, как посредника и арбитра в урегулировании межплеменных споров и в восстановлении мира, становится тогда весьма и весьма востребованной (43).