Аравия. Прошлое и настоящее
Шрифт:
В советско-хиджазских отношениях ясно обозначилась угроза их обострения. Первого марта 1929 г. советский представитель в Джидде телеграфировал в Москву, что все действия короля говорят о том, что в «создавшейся обстановке он рассматривает расширение отношений с СССР как элемент в его внешней политике совершенно нежелательный», более того, как «фактор ухудшающий и обостряющий» его отношения с Англией (104).
Переговоры по вопросу об урегулировании торговых отношений СССР с королем Абдель Азизом Аль Саудом возобновились в начале июня 1929 года. Тогда в Джидду, проездом в Йемен, прибыл К.Хакимов — в качестве представителя ряда советских торговых организаций (агентом их в Хиджазе в то время работал по контракту г-н Лазарини, представитель функционировавшего Джидде итальянского торгового дома). Ему удалось встретиться и переговорить с глазу на глаз с Ф.Хамзой. В ходе состоявшегося конфиденциального разговора, сообщал К.Хакимов, Ф.Хамза ясно дал понять, что «хиджазское правительство остро нуждается в деньгах, оружии и паломниках», и что участие Москвы в решении этих злободневных для Хиджаза проблем, поможет, дескать, «сдвинуть с места» и вопрос о торговых отношениях Хиджаза с Советским Союзом.
Реакция советского правительства на такого рода условия Хиджаза была, похоже, положительной, так как уже в сентябре 1939 г. в Джидде возобновились двусторонние переговоры о заключении политического и торгового договоров. С советской стороны их вел Н. Тюрянкулов, а с хиджазской — Ф.Хамза. По инициативе последнего в повестку дня переговоров был включен и пункт об «оказании советским правительством содействия паломничеству».
21 ноября 1929 г. Н. Тюрянкулов информировал НКИД, что, согласно заявлению Ф.Хамзы, «хиджазское правительство хотело бы, чтобы советское, английское, турецкое и французское правительства имели в Джидде один и тот же ранг дипломатических миссий» (105). Москва на эту информацию отреагировала незамедлительно. Двадцать второго ноября Н.Тюрянкулову были выписаны новые верительные грамоты, согласно которым он назначался полпредом. 26 февраля 1929 г. Н.Тюрянкулов представил их наместнику короля в Джидде, принцу Фейсалу. Поскольку Н.Тюрянкулов оказался первым иностранным представителем, вручившим верительные грамоты в качестве посланника, то он стал и дуайеном дипломатического корпуса.
6-12 мая 1930 г. Н. Тюрянкулов совершил хадж в Мекку, где был принят в качестве паломника королем Абдель Азизом. «Оценивая этот хадж, — писал он, — я должен сказать, что он поднял меня в глазах местного общества и укрепил мое право посещения Мекки» (106).
Оценивая деятельность Н.Тюрянкулова на посту полпреда СССР в Джидде, можно смело утверждать, что для укрепления авторитета Советского Союза в Аравии сделано им было немало, в том числе и в сфере торговли. Двадцать третьего июня 1930 г. министр финансов хиджазского правительства Абдалла Сулейман информировал Н.Тюрянкулова о том, что его правительство было бы готово заключить с СССР ряд коммерческих сделок на поставки леса, муки, спичек и мануфактуры. Притом в объемах потребностей всей страны, и, таким образом, «решить вопрос о советской торговле в Хиджазе». Н.Тюрянкулов понимал, что появилась реальная возможность выправить ситуацию. И эту возможность он не упустил. Москва оперативно отреагировала на инициативу Хиджаза. И уже 2 августа 1931 г. была заключена знаменитая бензиновая сделка — подписан контракт на «приобретение Хиджазом у СССР ... 60 тысяч ящиков бензина и 40 тысяч ящиков керосина, на общую сумму в 148 тыс. долл.» (107).
В НКИД СССР резонно полагали, что этот контракт положил «конец остракизму советской торговли в Хиджазе» (108). Действительно, дипломаты свое дело сделали. А вот красные коммерсанты подкачали. Из-за нерасторопности советских внешнеторговых организаций поставка первой партии нефтепродуктов в оговоренные контрактом сроки (до конца сентября) была сорвана. Отсутствие достаточного запаса горючего в Хиджазе и неисполнение советской стороной сроков по поставкам бензина привели к тому, как сообщал полпред, что «машины повсюду снова стали заменяться ослами», застопорилась работа почтовой службы и т.д. «Нашими организациями, — писал Н.Тюрянкулов, — было сделано все возможное, и даже... невозможное, чтобы эта сделка из положительного фактора превратилась в свою противоположность» (109). Усилия советской дипломатии по налаживанию торговых связей с Хиджазом были, таким образом, торпедированы, причем не противниками и конкурентами, а самими же Советами. Для англичан это было даром небес, или, как они сами говорили, «дорогим подарком русских».
Экономическое положение в землях Абдель Азиза в конце 1920-х-начале 1930-х годов заметно ухудшилось. Главным источником доходов хиджазского правительства оставалось в то время паломничество к Святым местам в Мекке и Медине. Однако в период 1929-1933 гг. поток паломников существенно сократился (со 120 тыс. в 1929 г. до 20-25 тыс. в 1933 гг.). Советский полпред информировал Москву о «повышенных опасениях в Хиджазе в связи с действиями Англии». Сообщал, что советники Абдель Азиза уверены в том, что «если в страну в таких условиях будет допущена советская торговля», то Англия, всячески противящаяся этому, может еще больше усугубить и без того тяжелую экономическую ситуацию в Хиджазе. А значит — и подвигнуть Абдель Азиза на замораживание отношений с Москвой. Полпред не исключал, что Англия, чтобы вынудить Абдель Азиза отказаться от налаживания торговых связей с Советским Союзом, могла вообще «закрыть паломничество» и тем самым «нанести уничтожающий удар по экономическому положению Хиджаза» (НО). Надо сказать, что возможности для этого у нее, действительно, имелись. Монополия, к примеру, на пассажирские, включая паломнические, морские перевозки.
В таких условиях наращивание Хиджазом отношений с СССР было сопряжено для короля Абдель Азиза с немалыми политическими рисками, равно как и с серьезными экономическими издержками. Осознавая это, он от оформления договорных отношений с Москвой уклонялся, как мог (111). Вместе с тем, политических контактов с Советским Союзом не прерывал. Суть их в 1929- 1932 г. состояла в том, чтобы добиться от Москвы предоставления финансовой помощи. Возможность получения от советского правительства займа или товарного кредита на сумму в 1 млн фунтов стерлингов, сроком на 10 лет, особенно активно зондировалась Хиджазом в ходе подготовки официального визита в СССР принца Фейсала, сына короля Абдель Азиза (27 мая -7 июня 1932 г.).
29 мая 1932 г. 17-летний наследный принц Фейсал в сопровождении заместителя министра иностранных дел Ф.Хамзы прибыл в Москву [69] .
В тот же день он был принят М.И.Калининым, которому передал письмо от короля Абдель Азиза, датированное 12 апреля 1932 года. На встрече заместителя народного комиссара внешней торговли СССР с Ф.Хамзой, состоявшейся 31 мая 1932 г., последний поднял вопрос о предоставлении Хиджазу кредита в 1 млн фунтов стерлингов, сроком на 10 лет. Заместитель наркома заявил, что решение данного вопроса напрямую связано с урегулированием другого вопроса, а именно: с подписанием торгового соглашения. Без заключения такого соглашения, констатировал он, «трудно говорить о предоставлении долгосрочного кредита». Помимо товарного кредита, во время пребывания принца Фейсала в Москве обсуждались также вопросы об увеличении числа мусульманских паломников из СССР и организации транзита через Советский Союз пилигримов из третьих стран.
69
Принц Фейсал был принят в Кремле М.И.Калининым и провел переговоры с К.Е.Ворошиловым, комиссаром обороны. Во время пребывания в Москве он посетил автомобильный завод, побывал в Большом театре; о его визите в СССР был снят документальный фильм.
В Ленинграде, на заводе «Красная заря», принцу Фейсалу подарили автоматическую телефонную станцию (АТС). В 1934 г. она была установлена в Таифе, в резиденции короля, советским инженером В.Шитовым, и стала первой АТС в Аравии. Сразу же по завершении ее монтажа состоялся телефонный разговор короля с советским полпредом. Станция работала отлично, сбоев не было. Король был доволен. На следующий день он принял Н.Тюрянкулова и В.Шитова в своей резиденции и «отблагодарил их часами и арабскими костюмами».
После возвращения принца Фейсала из поездки в Ленинград (5 июня 1932 г.) заместитель наркоминдела Л.М.Карахан официально сообщил ему, что «до нормализации отношений предоставить кредит Хиджазу советское правительство считает невозможным». В Москве, судя по всему, решили воспользоваться пребыванием в СССР сына короля и, играя на нуждах Хиджаза, в том числе в деньгах, поставить решение вопроса о предоставлении кредита в прямую зависимость от подписания договоров о дружбе и торговле (112). Такую ориентировку для бесед с представителями хиджазского правительства Л.Карахан давал, к слову, Н.Тюрянкулову еще в мае 1930 г. Если в ходе переговоров о подписании договора о торговле, писал он, хиджазское правительство поднимет вопрос о кредитах, то «и на это можно будет пойти взамен заключения двустороннего договора» (113).
В июне 1932 г. король Абдель Азиз Аль Сауд дал согласие на подписание с СССР договора о дружбе. Иными словами, пошел на компромисс. Взамен этого он рассчитывал получить от СССР товарный кредит на сумму в 1 млн фунтов стерлингов, сроком на
В Ленинграде, на заводе «Красная заря», принцу Фейсалу подарили автоматическую телефонную станцию (АТС). В 1934 г. она была установлена в Таифе, в резиденции короля, советским инженером В.Шитовым, и стала первой АТС в Аравии. Сразу же по завершении ее монтажа состоялся телефонный разговор короля с советским полпредом. Станция работала отлично, сбоев не было. Король был доволен. На следующий день он принял Н.Тюрянкулова и В.Шитова в своей резиденции и «отблагодарил их часами и арабскими костюмами».
15 лет. Что касается торгового договора, то предложение короля состояло в том, чтобы заключение такого документа заменить подписанием кредитного соглашения (114). Москву, судя по всему, это устраивало. 16 июня 1932 г. полпред СССР в Джидде получил указание НКИД передать Абдель Азизу, что СССР принимает к сведению готовность короля заключить договор о дружбе и согласен на его подписание. Советское правительство, отмечалось в указании НКИД, не настаивает на заключении торгового договора, если Хиджаз считает это ненужным.