Архивное дело
Шрифт:
– Не томи, Боря, выкладывай, с чем пришел, – попросил следователь.
Борис исподлобья глянул на него и со вздохом вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо листки медицинского заключения:
– Читайте, сыщики… Пресс-конференцию проведу позже.
Первым начал читать прокурор, передавая разрозненные машинописные листы по кругу: сначала – следователю, тот – Бирюкову. Большую часть текста занимало перечисление представленного на экспертизу. Само же заключение было лаконичным. Разрытые мелиораторами кости скелета принадлежали мужчине возраста сорока – пятидесяти лет, роста – приблизительно один метр семьдесят сантиметров, физически хорошо развитому. Из характерных примет указывалось на отсутствие правой
Когда все трое прочитали заключение экспертизы, Медников развернул на столе перед прокурором небольшой бумажный сверточек. В нем лежали два сплошных кусочка окислившегося свинца и треугольный осколочек металла, вроде как от консервной банки. Это были те самые, отмеченные в экспертизе, картечины, извлеченные из грудных костей, и осколок из обрубка кости ниже коленного сустава.
– Итак, Боря, можно предполагать, что потерпевший был убит картечным зарядом из ружья? – посмотрев на судмедэксперта, спросил прокурор.
– Либо из обреза или другой огнестрельной пыхалки, которые были в моде на заре советской власти, – со вздохом добавил Медников.
– А осколок в ноге – от старого ранения?
– Да. Из-за того, что находился он в кости, металл почти не подвергся разрушению.
Прокурор задумался:
– Кости пролежали в земле пятьдесят лет…
– Не менее пятидесяти, – уточнил судмедэксперт.
– Если более, то насколько?..
– Вы, гражданин прокурор, слишком многого от меня хотите.
– Спасибо, Боря.
– Не за что, – иронично пробурчал Медников и поднялся. – На этом пресс-конференцию заканчиваю. Вещественные доказательства оставляю в ваше распоряжение.
После ухода судебно-медицинского эксперта началось обсуждение результатов экспертизы. Все трое единогласно сошлись во мнении, что вскрытые останки, судя по характерным признакам, принадлежат председателю колхоза Жаркову, но возникал вопрос: почему захоронение не было обнаружено при проведении следствия, которое наверняка велось в те, теперь уже далекие, тридцатые годы?..
– Придется все-таки нам истребовать из архива материалы того расследования, – подвел итог прокурор и обратился к Бирюкову: – А ты, Антон Игнатьевич, попробуй через свое ведомство отыскать след Николая Тропынина. Ведь не мог же он бесследно испариться из нашего района.
– Попробую.
Говорят, ждать да догонять – хуже всего, однако занятый текущей оперативной работой, Антон Бирюков не замечал времени. В конце недели позвонил прокурор и попросил заглянуть на минутку к нему. Когда Антон появился в прокурорском кабинете, там кроме самого прокурора находился следователь Лимакин и сосредоточенно читал машинописный текст, отпечатанный на фирменном бланке областного суда. Бирюков догадался, что получен ответ на запрос относительно «архивного дела». Дочитав до конца, Лимакин протянул листок
Антон быстро пробежал взглядом написанное и с огорчением про себя отметил, что и без того запутанный клубок таинственности вокруг Жаркова еще больше запутывается. По сообщению заведующего областным судебным архивом, никакого дела «Об убийстве или исчезновении председателя колхоза “Знамя Сталина” в 1931 году» там не числится.
– Вот мы и отстрелялись, – возвращая листок прокурору, невесело сказал Бирюков.
Прокурор отрицательно повел головой:
– Не совсем. Ниточка из Новосибирска потянулась дальше. В областной прокуратуре мне удалось выяснить, что дело по факту исчезновения Жаркова все-таки было возбуждено и, знаешь, кем?.. С санкции прокурора его возбудил сотрудник ОГПУ Тропынин. Через полгода оно было прекращено и сдано в архив. А через семь лет, то есть в конце тридцать восьмого, все тот же Тропынин, оказавшийся уже начальником РО НКВД в Томске, затребовал розыскные материалы на Жаркова для приобщения их к какому-то другому делу.
– Надо запрашивать Томский архив, – сказал Антон.
– Придется, – прокурор повернулся к следователю. – Подготовь, Петр, сегодня же такой запрос за моей подписью.
И опять замелькали для Бирюкова рабочие дни. Но на этот раз, еще до ответа из Томска, к нему прилетела первая ласточка удачи – из МВД СССР пришло извещение с адресом Николая Дмитриевича Тропынина, проживающего в Москве. В придачу к адресу был указан номер квартирного телефона. Посоветовавшись с прокурором, Бирюков, не откладывая, стал по коду накручивать Москву. Ответил молодой женский голос. Антон, не называя своей должности, представился только по фамилии и попросил пригласить к телефону Николая Дмитриевича Тропынина. В ответ послышалось:
– К сожалению, Николай Дмитриевич дома не живет.
– Почему? – удивился Антон.
– С весны обосновался на даче. Что ему передать?
– А вы кем доводитесь Николаю Дмитриевичу? – уклонился от ответа Бирюков, опасаясь, как бы своим звонком не перепутать все карты.
– Внучкой. Настей меня зовут.
– Где вы работаете, Настя? – все еще раздумывая, потянул время Антон.
– Я учусь на последнем курсе факультета журналистики МГУ.
Бирюкову надо было выяснить, тот ли это Тропынин, который ему нужен. Фамилия хотя и не очень распространенная, но вполне могло случиться так, что московский Николай Дмитриевич к уроженцу Серебровки Николаю Тропынину никакого отношения не имеет. Поэтому Антон поинтересовался у Насти местом рождения его деда. Внучка об этом «не имела представления». Недолго подумав после такого ответа, она добавила:
– По-моему, дедуля – коренной москвич.
– Жаль, – вздохнул Бирюков. – Мне думалось, что мы с ним земляки, из Серебровки.
– Серебровка… Это что?
– Сибирская деревня.
– Сибирская?! – мгновенно заинтересовалась Настя. – Вот где мне безумно хочется побывать, в Сибири! У вас там уже зима?
– До крыши снегом замело, – в шутку сказал Антон.
– Ой, как здорово! Уже в шубах и в валенках ходите?
Бирюков глянул на распахнутое окно кабинета, за которым сиял ослепительно чистый осенний день, и засмеялся:
– У нас сегодня такая же погода, как в Москве.
– Да-а-а?.. – разочарованно протянула Настя. – А мне дедуля рассказывал, что в Сибири зима рано начинается и что бывают такие морозы, когда птицы на лету замерзают.
– Выходит, Николай Дмитриевич бывал в наших краях? – мигом ухватился Антон.
– По-моему, в молодости он там служил.
– А теперь где служит?
– Теперь он полковник в отставке.
– Почему же дома не живет?
– На даче ему больше нравиться.
– Знаете, что Настя… – наконец решился Антон. – Передайте своему деду, что звонил ему из Сибири внук Матвея Васильевича Бирюкова. Если Николай Дмитриевич не забыл этого Георгиевского кавалера, пусть позвонит мне.