Архивное дело
Шрифт:
– Чем дальше займемся? – спросил участкового Бирюков, когда они вышли от Половникова.
– Полагаю, не помешает еще раз побеседовать с Лукьяном Хлудневским, – ответил Кротов. – Сообщение Федора Степановича в корне меняет дело.
– Меня заинтересовало упоминание фамилии Жаркова вместе с Хоботишкиным и Колосковым. О Колоскове мы, по существу, ничего не знаем, – сказал Антон.
– Очередная загадка… – вздохнул Кротов. – Кто из них оказался начальником милиции в Томске?
– Судя по протезу, где оказался Жарков,
– Полагаете, сотрудник, ведущий дознание, преследовал корыстную цель, выдавая себя не за того, кем был на самом деле?
– Время, Михаил Федорович, было очень сложное и крутое. В той круговерти не сразу высвечивалось, кто какие цели преследует… – Антон помолчал. – Идем к Хлудневскому!..
Хлудневского дома не оказалось. Копавшаяся в огороде остроносая бабка Агафья на вопрос Кротова – где дед Лукьян? – развела руками. По ее словам, Шура Сластникова недавно шла домой из бригадной конторы и что-то сказала деду. Тот разом сгребся и побежал к Ерошкиной плотине.
– Что опять там такое?! – удивился Кротов.
– Не могу, Михаил Федорович, сказать, что, но как будто энти… мели… ораторы, – бабка Агафья перекрестилась, – еще одну могилку разрыли.
Кротов резко повернулся к Бирюкову:
– Придется немедленно туда ехать…
– Поехали, – сказал Антон.
Хлудневского они встретили сразу за околицей села. Старик, нахлобучив на глаза соломенную шляпу, понуро брел от Ерошкиной плотины в деревню. Кротов, остановив мотоцикл, настороженно спросил:
– Что, дед Лукьян, случилось?
– Физкультурой омолаживаюсь, – смущенно ответил старик.
– С чего это на старости лет молодиться задумал? Не к Шуре ли Сластниковой в женихи собрался?
Хлудневский, словно сам над собою, иронично усмехнулся:
– Ну ее к лешему, «Веселую вдову». С панталыку, лихоманка, меня сбила. Из конторы шла. Я к ней с вопросом подсунулся: «Что, Шура, в бригаде нового?». Она, не моргнув глазом, отвечает: «У плотины мелиораторы новую могилу отрыли». Я – шапку в охапку и дунул к плотине. Прибежал, запарившись, а ребята меня на смех подняли.
Кротов укоризненно покачал головой:
– Кому поверил, старый человек? Сластникова только на причудах и живет.
– Знаю, конечно, что язык у Шуры, как помело, да вот… И на старуху бывает проруха.
Участковый слез с мотоцикла и показал на пожухлую лужайку возле обочины проселочной дороги:
– Присядем, разговор есть.
Бирюков, выбравшись из коляски мотоцикла, тоже подсел к ним. Кротов пристально посмотрел виновато нахмуренному Хлудневскому в глаза:
– Не можешь ли ты, Лукьян, вспомнить, сколько холостых патронов вернул тебе Федя Половников, когда вернулся из Томска?
Хлудневский удивленно вскинул
– Я уже говорил, один патрон.
– А Федор утверждает, что два патрона выпали. Один из них потерял. Что на это скажешь?
– Скажу, что больше полвека с той поры минуло. Разве все мелочи упомнишь до подробностей… – растерянно ответил старик и вдруг хлопнул себя ладонью по согнутому колену. – А ведь прав Федя! Он же, точно, один холостой патрон мне вернул, а другого не досчитался. Не сердись, Михаил, без задней мысли ввел тебя в заблуждение.
Участковый, словно прочищая горло, откашлялся:
– И еще возникает расхождение в предыдущих твоих словах. Ты утверждал, будто шестерня была привязана к ногам утопленника, поднятого у Ерошкиной плотины, моряцким ремнем. Так или не так?..
– Именно так, – подтвердил Хлудневский.
– А Федор Половников, первым обнаруживший труп, никакого ремня не видел.
– Как же это?.. – растерялся дед Лукьян.
– Да вот так получается…
И опять старик задумался, опять хлопнул себя по колену:
– Нет, Михаил! Тут Федя не прав! Голову даю на отсечение, ремень был!
– Куда же он сплыл?
– А вот куда! – словно обрадовался дед Лукьян. – Оперуполномоченный Николай Тропынин тихонько тот ремень отвязал и в брезентовую сумку спрятал. Я, помнится, намекнул, дескать, ремешок-то жарковский, а он ответил, мол, в наших интересах – помалкивать об этом.
– Что значит «в наших интересах»?
– Спроси его что. Наверно, так надо было.
Кротов переглянулся с Бирюковым. Антон, не выказывая озабоченности, спросил Хлудневского:
– После этого вы с Тропыниным часто виделись?
– Чуть не каждый месяц приезжал Николай по делам, то в Березовку, то в Серебровку. Он в нашем районе долго оперуполномоченным служил. Сначала в ОГПУ, потом в НКВД, когда их переименовали.
– О ремне разговор заводил?
– Никогда.
– Не из-за того ли, что ты помалкивал, Тропынин в тридцать седьмом году защитил тебя? – быстро вставил вопрос участковый.
– Ох, и въедливый же ты, Кротов! – не на шутку обиделся Хлудневский. – Да будет тебе известно…
– Не вскипай, Лукьян, не вскипай.
– Как это не вскипай! Я вижу, куда ты клонишь! Да разве одного меня Николай от клеветы очистил?! Он и других земляков, невиновных во вредительстве, защищал.
Чтобы успокоить Хлудневского, Бирюков тактично переменил тему разговора. Интуицией Антон чувствовал, что между исчезновением Жаркова, утопленником с шестерней на ногах и «начальником милиции» в Томске есть какая-то ниточка. Но какая?.. Поскольку утопленник походил на раскулаченного Илью Хоботишкина, Бирюков попросил деда Лукьяна рассказать о дореволюционном винопольщике. «Дореволюционного» Хоботишкина Хлудневский помнил смутно, но, по его мнению, Илья при старом режиме сколотил изрядное богатство.