Аристократия духа
Шрифт:
Сам он нередко заказывал для себя издания в одном экземпляре: обращался к лондонскому издателю Флетчеру, известному только ценителям, чья тонкая печать подходила для древностей, прибегал и к услугам типографии Оксфорда, исстари обладавшей прекрасным набором всех разновидностей готической печати. Он заказал верже особого формата на старой мануфактуре, где трепали коноплю по старинке, а чтобы разнообразить коллекцию, выписал из Лондона бумагу с фактурой ткани - ворсистую и искристую, в которую вместо щепочек были вкраплены блестки, напоминавшие золотую взвесь.
Леди Кейтон также была владелицей уникальных изданий совершенно необычного формата, переплетенных в старинный шелк и тисненую бычью кожу, и похвасталась племяннику
Прекрасный день завершился прекрасным вечером с Плутархом, Энселм отвлёкся от своих обид, и ночь снова подарила ему покой. Разбуженный наутро лакеем, он заметил в углу на кресле приготовленный тёткой тёплый шарф и улыбнулся. Рассвет обещал солнечный день, и Кейтон решил сдержать обещание, данное Ренну. Почему бы и нет, в самом-то деле? Он покажет им всем, насколько мало значения придаёт случившемуся и насколько ему плевать на их мнение.
Едва миновав Палтни-Бридж, не пройдя и сотни шагов, Кейтон заметил два ландо, суетящихся слуг и стройную женскую фигурку в жемчужно-сером платье. Лакеи загружали провизию в корзинах и пытались закрепить сзади два мольберта. Когда он подошёл, из парадного вышли мисс Ренн и рыженькая мисс Хилл, вскоре появились Альберт и брат и сестра Тиралл. Ему обрадовались, мисс Хилл, как и обещала, продемонстрировала свою амазонку, он сказал необходимый комплимент, поприветствовал мисс Сомервилл, впервые подлинно рассмотрев в ярких лучах утреннего солнца, что девица утончённо красива, но, припомнив понедельник, поморщился и опустил глаза.
Его поместили в ландо между мисс Ренн и мисс Мелани, и он, вспомнив, что мисс Рейчел говорила о своих этюдах, поинтересовался, кто ещё из присутствующих рисует пейзажи? Оказалось, второй мольберт предназначен для Эбигейл, но она не пишет этюды, у неё - талант. Мистер Кейтон не совсем понял сказанное, но предпочёл не уточнять неудачно выраженную мисс Ренн мысль.
Компания довольно скоро оказалась на берегу Эйвона, все, устав за зиму от холодов и снега, радовались теплу, солнцу и зеленой траве. Девицы расставили мольберты, а Кейтон присел на поваленном стволе дерева, задумчиво глядя на облака, речные перекаты и свежую зелень. Обычно в это время, когда отцветали вишни и лопались почки, он любил внимательно вглядываться в коконы зелёных гусениц, перезимовавших в древесной коре и в поместье часами следил, как буйно разрастались зеленые мятные побеги, пахнущие радугой и солнцем. Лунные ночи благоухали пьянящим ароматом, амброзийным напитком бессмертных, он начинал дышать полной грудью и минутами был счастлив. Он страстно любил весну, она всегда бодрила его, но сейчас чувствовал только вялое бессилие.
Двое слуг хлопотали, разгружая корзины, Ренн и Тиралл тихо переговаривались о том, где лучше взять лодки, мисс Мелани и мисс Энн долго спорили о каком-то званом ужине и о том, подходит ли синий цвет к тёмно-рыжим волосам, ибо это было весьма актуально для мисс Хилл.
– Никто не может понять, что за наказание эти рыжие волосы! Кроме коричневого, зелёного, кремового и чёрного - ничего не наденешь! Красный исключён, розовый выглядит кошмарно, серый мертвит, жёлтый я терпеть не могу, голубой ужасен, фиолетовый мне не идёт! Если и синее будет не к лицу - я завою от тоски.
– На примерке мне показалось, Мелани, что ты выглядишь очень мило. Густая синева и имбирные волосы - сочетание неожиданное, но очень интересное. И мистер Остин Роуэн, кстати, сказал вчера в Бювете, что никогда не видел таких красивых волос, как у тебя.
– Да ему просто жалко меня стало.
Неожиданно послышался восторженный вздох мисс Ренн, она переливчато рассмеялась и замахала рукой брату и мистеру Тираллу, подзывая их к мисс Сомервилл, стоящей у своего мольберта. Туда же подошли мисс Хилл и мисс Тиралл. Кейтон не понял причин всеобщего сбора, но заметил, что все шестеро смотрят на него. Почувствовав, что краснеет, торопливо поднялся и подошёл к остальным. Перед ним расступились, он растерянно взглянул на мисс Сомервилл, лицом к лицу с которой оказался, потом перевёл глаза на мольберт и замер.
Теперь он понял, что имела в виду мисс Ренн, говоря о таланте мисс Эбигейл. Единым росчерком итальянского карандаша на листе проступил набросок, Энселм увидел резкие черты собственного лица, смягченные искусно наложенными тенями, лицо, схваченное в спокойной задумчивости и ею преображенное. Пока он сидел на стволе, она успела нарисовать его, но, внимательно вглядываясь в изображенное, кое вовсе не смотрелось уродством, он вздохнул. Если бы он подлинно так выглядел...
– Удивительное сходство, - восторженно проронила Энн Тиралл, - и подумать только, она даже не отрывала руки от бумаги! Чудо!
Кейтон несколько секунд внимательно разглядывал рисунок, потом обернулся к Ренну.
– Мне трудно судить о сходстве. Похож?
– Ты обижаешь мисс Сомервилл, Энселм. У её портретов всегда абсолютное сходство.
Мисс Эбигейл покачала головой и чуть улыбнулась.
– Здесь - не абсолютное. Абсолютное сходство возможно при глубоком знании модели, а так удаётся схватить только поверхностное подобие. Я не понимаю мистера Кейтона.
– Она спокойно смотрела на него своими ярко-синими глазами, не отводя их от его лица, и тем странно смущая Энселма.
– Его взгляд двойственен, он ускользает, но почему? Это погружённость в себя? Любовь к одиночеству? Стремление утаить нечто постыдное? Надменное желание стоять над окружающим миром? Отрешённость от суеты? Холодное себялюбие? Затаённая боль?
Кейтону польстило, что в его натуре пытаются разобраться, внимание к его персоне было приятно, он улыбнулся, но в глаза мисс Сомервилл посмотреть побоялся. Ему не очень понравились её вопросы - слишком много в них было верного. Девица казалась ему странной - её мнения несли печать совсем не женского ума, будь она некрасива, он назвал бы её синим чулком. Но мисс Сомервилл показалась ему особой чрезвычайно привлекательной. Он подумал, что с её стороны весьма мило демонстрировать окружающим непредвзятость своих суждений и оценок, уделяя внимание уроду. Эта мысль заставила его вздохнуть.
Сам же Альберт, отвечая вместо него мисс Эбигейл, проронил, что его сокурснику свойственна глубина мысли и отточенность суждений, но никакого себялюбия он в нём не замечал.
Энселм изумился.
– Ты не считаешь меня эгоистом, Ренн?
Тот пожал плечами.
– Мне сложно объяснить. Для человека, который любит лишь себя, почему-то, как я заметил, самое нестерпимое - оставаться наедине с собой. К тому же себялюбивый и других, и себя самого воспринимает, путаясь в сетях прельщений тщеславия, честолюбия, гордости. Ты же любишь одиночество и не заблуждаешься, как я понял, на свой счёт. Я сужу по цитате Даффина, - тихо добавил Ренн.