Аритмия
Шрифт:
— Слезь с меня, дура!
— Разойдитесь! — на этот раз Матвеев пытается их растолкать.
Весь этот кошмар продолжается до тех пор, пока не раздается грубый возглас охранника и окрик преподавателя, проходящего мимо.
— Что ж вы делаете, сволочи?! — охнув, возмущается она.
— Валим.
— Гнида, ребро мне по ходу сломал.
— Михе помоги, сам не встанет.
— Совсем ошалели, ироды! — прибавляя шагу, кричит охранник. — Ментам щас позвоню! И в деканат! Поисключат вас на хрен!
— Валим
Исчезают с парковки очень быстро… Разбегаются врассыпную, и след простыл.
— Блин, капец, капец! — белугой ревет Инга. — Они как накинулись разом. А я стою и ничего не могу поделать!
Да… Мои опасения подтверждаются. На земле лежит Абрамов.
Чего-то подобного я и боялась, прекрасно понимая, что так просто местные шакалы не спустят ему его вызывающее поведение.
— Ян, Ян, ты как? — бросается к нему Инга. — Ян! Живой? Божечкиии!
— Не ори, Вершинина, — переворачивается, морщится.
Держась то ли за ребра, то ли за живот, принимает сидячее положение. Матерится.
— Фонарь мне тут, поди, спецом заранее расхерачили. Еще и за это получу! — ворчит охранник, устремляя негодующий взор наверх.
— Вы, блин, серьезно, дядя? Человек пострадал, а вас гребаный фонарь беспокоит?! — напирает на него с обвинениями Инга.
— Парень, скорую вызвать? — встревоженно интересуется женщина.
— Нет, — поджимает ноги к груди и опирается на них локтями.
— Точно?
— Я в порядке, — отвечает, упрямо стиснув челюсти.
Она протяжно вздыхает и отходит к своей малолитражке.
— А надо бы. У тебя, похоже, что-то с головой, — нахмурившись, осторожно замечает Сережа.
— Лучше и не скажешь, — ухмыляется Ян, бросая странный, оценивающий взгляд в его сторону.
Голова… Да он весь в крови! Губа и нос разбиты. Бровь рассечена. Скула опухла. Костяшки пальцев содраны до мяса.
Мне даже просто смотреть на это больно. А каково ему это чувствовать — не представляю.
Раздраженно стирает рукавом куртки алую жидкость, стекающую по виску.
Идиот. Вечно встревает в подобные передряги из-за своего отвратительного характера.
Руки трясутся в неконтролируемом треморе, но я настырно копошусь во внутреннем отделении сумки.
— Держи, — достаю чистый платок и подхожу ближе.
Встречаемся глазами. В моих — точно испуг и слезы. А в его… моментом загорается что-то очень нехорошее. Темное. Опасное и вызывающее.
Нечаянно соприкасаемся пальцами, и он забирает чертов платок гораздо дольше по времени, чем следовало бы. Вряд ли этот преднамеренный жест ускользает от внимания присутствующих, но я сейчас в ступоре. У меня в ушах до сих пор звучит весь тот ужас, который творился здесь.
— А как насчет поиграть в медсестру, Арсеньева? Не? — откровенно издевается.
Зачем
— Обойдемся без этого.
Спешно выдергиваю свою ладонь из его. Кожа горит. Будто ожог получила…
Кивает. По-прежнему удерживает мой взгляд, и я успеваю заметить, как уголок его разбитой губы глумливо дергается вверх.
Прижимает платок к носу, и белоснежная ткань мгновенно пропитывается кровью.
Свет фар заливает темную парковку. Знакомая машина резко тормозит, после чего из нее выходит Рома.
— Не пооонял, Ян… что за на хер? — приближаясь, тянет обеспокоенно.
— Беркут, глянь по-братски, зубы целы? — задает в ответ, как ему кажется, главный вопрос. — Погоди…
Сплевывает кровь, улыбается диким оскалом.
Ненормальный…
— Целы. А что, собственно, произошло? — Рома помогает ему встать.
— Заварушка небольшая.
То есть он вот так это называет, да?
— Выглядишь дерьмово, друг…
— Тоже мне новость.
— Ян, давай к врачу поедем, а? Я что-то переживаю, — щебечет и заботливо вьется вокруг него Инга. — Просто жесть. Ты весь избит. Тебе очень больно?
Отворачиваюсь.
— Идем, Сереж. Дальше, думаю, они сами справятся.
Матвеев берет меня за руку, и мы отправляемся к остановке. Он молчит. Я тоже. Слишком беспокойно и путано в мыслях, да и стресс, если честно, до сих пор не отпустил.
Стоим чуть сбоку от людей, ожидая наш автобус.
— Ты в порядке, Дарин? Тебя не задели? — внимательно осматривает меня с ног до головы.
— Нет-нет. Все нормально, — успокаиваю его я.
— Не делай так больше.
— Как «так», Сереж?
— Не влезай в мужскую драку. Что угодно может случиться… А если бы у кого-то из них был нож или пистолет?
— И что? По-твоему как нужно было поступить? Пройти мимо?
— Даш… — не доволен. Злится. По выражению лица вижу. — Я не о том. Нельзя так рисковать собой, пойми. Мало ли, что у них на уме?
— Не указывай, пожалуйста, как мне себя вести!
Отхожу от него и пинаю носком кроссовка пожухлую траву.
Что за день такой отвратительный!
— Да я же за тебя перво-наперво переживаю!
Замечаю, что у нашего концерта появились зрители. Косятся все кому не лень, и от этого становится неловко. Поэтому на какой-то промежуток времени между нами внегласно повисает тишина.
Поостывши, понимаю, что сорвалась на Сережу сгоряча и зазря, однако продолжаю упрямо дуться, рассматривая подсвеченные лампами здания.
— Все? Не едем в Подмосковье? — первым решает нарушить затянувшуюся паузу.