Аркадий Бухов
Шрифт:
— Я же вам сказал, что вынимать такие деньги…
— Шестьдесят рублей, сразу, за книги? — почти с ужасом спросил он, на мгновение входя в мою психологию, — это в такое время… Да что вы… Дайте три рубля.
Я немного опешил. Незнакомый человек предлагал мне сделку, явно не выгодную для него даже с первого взгляда. Но костюм и подчеркнуто-скромное выражение лица не позволяли видеть в нем мецената. Предлагать мне что-то в двадцать раз дешевле номинальной стоимости — это было до того коммерчески непонятно, что я смог это объяснить
— Три рубля? Сразу?
— Сразу.
— Ага… А, может, они старые, эти книги ваши…
— Прошу посмотреть… Переплетики клеем пахнут…
— Вид, действительно, новый… Может, они так старые…
— Как старые, извините?
— А так, вообще… А остальные когда?
— Деньги? А это не беспокойтесь. Рубль в месяц — деньги небольшие…
— Рубль? И все книги у меня сейчас так и останутся? — недоверчиво спросил я.
— У вас. По первым числам буду заходить…
За три рубля, после его ухода, я любовно вложил в книжный шкаф шесть роскошных книг; одну из них потом вынул, положил на стол и провел около часа в тихих радостях чувства собственности.
«Чудак, — ласково, мысленно улыбаясь, думал я, — за рубль в месяц такую прелесть… Вот случай-то…»
Если бы кто-нибудь мог в этот момент заглянуть мне в душу, он понял бы, что яд рассрочки начинал действовать, разрушая прежнее представление о жизни и ее трудности.
Через неделю я уже был у портного и заказывал в рассрочку два дорогих костюма и пальто. Меня почти до слез трогали наивная доверчивость и внутренняя доброта этого человека, предлагавшего мне все лучшее, что у него было в магазине.
— Вы видите, — показывал он на какую-то материю, которую раньше добродушно называл русским хламом, — это морем пришло… Английская, лучшая… Море, мины, подводные лодки, а она идет и идет… Весь Лондон в ней ходит… Посмотрите только пломбу: разве же это не пломба?
— Сколько же она стоит? — нерешительно спрашивал я.
— Эта материя? Эта вот, с пломбой?
— Да, с пломбой.
— Цены ей нет, этой материи, Я же вам говорю — такое время и вдруг морем…
— Но все-таки?..
— Он еще спрашивает… Дайте десять рублей, а там каждый месяц… Такой видный молодой человек и вдруг какие-нибудь пятнадцать рублей в месяц…
Становилось даже неловко. У этого человека, наверное, была семья, каждый грош он зарабатывал тяжелым трудом, и тут на моих глазах он разорялся, исключительно из-за красивого порыва одеть меня, чужого ему, в ту материю, в которой ходит весь Лондон.
— Хорошо, я беру. И вот эту материю. И эту. И эту вот тоже.
Через несколько дней я должен был завести новый шкаф для костюмов. Шкаф привезли из мебельного склада, в сопровождении двух изящных кресел с зеленой кожей и этажерки в готическом стиле.
— Пустяки, — говорил, пожимая мне руку, мебельщик, — вещей на какую-нибудь пару сот… Успеете. Разве мы вам не верим… Сейчас двадцать рублей, а ежемесячно.
Почему в это время не пришел ко мне агент автомобильной фирмы и не предложил купить автомобиль за сто рублей, а остальные ежемесячно — не знаю. Очевидно, судьба иногда, в минуту прихоти, защищает людей, ею же обиженных.
* * *
Человек — звали его Семеном Николаевичем, — который приехал предложить мне несколько тысяч на какое-то предприятие, мной же выдуманное, с уважением посмотрел на меня и несколько удивился.
— Неужели? Мне кажется, что сорока тысяч, какие я предлагаю, должно было бы хватить…
— Сорок тысяч? — иронически спросил я. — Да ведь это же такие пустяки… Третьего дня, когда мне предлагали около ста, так я прямо сказал… Что? Звонят? Да, да, у нас… Саша, отоприте… Скажите, что я сейчас…
— А я уже второй раз, — недовольным тоном проворчал кто-то из передней, — не брали бы. если не могут…
— В чем дело?
— А вот этот пришел, барин… Руль просит, что вы ему должны…
— Кому рубль?
— Да за книги… Второй раз, говорит, приходит. Утром был, так спали вы…
— Ах, Господи… Ну, сейчас… Отдайте ему, Саша, где я буду менять…
— Извините, господин, — и в комнату просунулось плечо человека в рыжем пальто, — мы тоже не меняльная лавочка, только с меня ведь спрашивают… Рубль только…
— Саша, разменяйте…
— Лавочки-то закрыты. Воскресенье, чай.
— Я могу вам предложить, — сдержанно предложил Семен Николаевич, — вот десять…
— Ему рубль нужно…
— К сожалению…
— Ну, зайдите, голубчик, после…
— Я зайду… Только не понимаю, зачем тогда брать…
Уже отворив дверь и. очевидно, обращаясь к горничной, он кинул, полную яда и внутренней обиды, фразу:
— Тоже, в рассрочку лезут… Голье…
— У вас, может, с деньгами туговато действительно? — не смотря на меня, спросил Семен Николаевич, — если разрешите, я могу вам…
— Помилуйте… Он каждый раз так приходит, когда…
— Обязанность. Их тоже по головке за это не гладят, когда платить отказываются…
— Я не думаю отказываться, только такое неурочное время…
— Да. да… Я понимаю, я только так. Ну-с, кажется, поздновато.
— Что вы, только десять часов.
— Ну-с, я пошел.
Семен Николаевич больше ко мне не заезжал. Наше предприятие осталось невыполненным. Позже мне передавали, что Семен Николаевич ищет нового компаньона.
— Сговаривался, говорит, с одним, да так — жулик оказался… Врал, врал, а сам при Семен Николаевиче полтинника прачке заплатить не мог…
— Прачке?