Аромат крови
Шрифт:
Дорогому гостю предложили собственный выезд, чтобы доставить молнией.
Как, однако, вовремя случился звонок. А то, пожалуй, Ванзаров ляпнул бы какую-нибудь глупость. Он, конечно, живет в съемной квартирке на скромное жалованье, и десять тысяч в год – как гора самоцветов. Но променять службу на лен и особенно коноплю – это немыслимая жертва.
В самом деле, кто в здравом уме откажется от полной лишений и приключений карьеры чиновника сыска, чтоб получить сытое прозябание торговца коноплей? Да ни один настоящий рыцарь! Так ведь?..
Новенький
Помахав карете на прощание, Родион остался доволен эффектом (говорили про эту его неприятную черту?). Как вдруг приметил на Садовой улице барышню, замотанную платком. Возвращается наверняка с Сенного рынка, корзина полная и прикрыта дерюжкой от мороза. Такой шанс пропускать нельзя.
Глядя под ноги, Лиза крепко налетела на препятствие, возникшее ниоткуда. Охнув, отпрянула, а разглядев, обиделась:
– Что ж так пугать, господин хороший.
– Кого-то опасаетесь? – спросил Ванзаров, вежливо приподнимая шляпу перед горничной. – Так зайдемте в участок, потолкуем об этом.
Горничная попробовала упираться, но ей быстро объяснили: если полиция приглашает в гости, невежливо отказывать. Лучше даже не начинать.
Осадив старательного Колю грозным взглядом, чтоб не совался, Родион предложил барышне стул. Лизавета обняла корзину, словно сейчас отнимут, и враждебно поглядывала на толстого юнца. Как все-таки переменчивы эти женщины. А ведь недавно рыдала на его плече. Ну, почти на его.
– Считайте наш разговор дружеской беседой, это не официальный допрос, – обрадовал Родион и добавил: – Пока еще.
Лиза упрямо молчала.
– А потому рассчитываю на дружескую откровенность…
– Нечего мне с вами откровенничать. Митрич ждет, зелень ему понадобилась.
Не в настроении горничная. С чего бы?
– Чем честнее ответите, тем скорее отпущу, – пообещал Ванзаров.
– Мучайте беззащитную девушку, – сказала Лиза. – Вам-то ничего…
– Такую очаровательную – мучить? Да ни за что! И другим не позволим. Кстати, куда вы отправились вчера поздним вечером, за полночь?
Его одарили злобным взглядом:
– А уж это вас не касается… господин…
– Чиж, – тихо подсказал Родион.
– Да, не касается, господин Чиж! – громко повторила Лиза.
Чиновник Матько, страдавший отменным слухом, удивленно покосился на важного юнца. Но мнение оставил при себе: мало ли что взбрело в голову выскочке.
– Пусть так, – мирно согласился господин Чиж. – Второй вопрос: что вы делали вчера в «Помпеях» с трех до четырех?
– Чего спрашивать? Сами знаете! – огрызнулась она.
– Не хотите дружеского разговора… Жаль. Тогда доставим под конвоем городовых, раз вам такой славы хочется. Или запру на трое суток в камере. Что выбираете?
Такой
– По какому праву так… со мной?
– По праву чиновника полиции, расследующего убийство, – отчетливо проговорил Родион. – В этом убийстве вы – подозреваемая. Пока не докажете обратного.
От неожиданности горничная выпустила корзину. На пол шмякнулись вязанки укропа, петрушки и сельдерея, выращенных в пригородных теплицах.
– Убийство? Да вы шутите, господин Чиж?
Чиновник Матько опять вздрогнул и покосился. Нет, не его ума дело.
– Закончим игры, госпожа…
– …Волгина, – сказала Лиза, снимая платок. И красота осветила участок. Все, кто мог, пялились на соблазнительную штучку, забыв про бумаги.
– Чудесно. Теперь вернемся к началу… – И Родион повторил вопрос.
Словно через силу Лиза признала: в ночь ходила на свидание к любовнику. Делать в доме все равно нечего, а после перенесенных страданий ей требовалось дружеское участие. Но называть имя и адрес отказалась наотрез. Хоть пытайте. Такая заботливая.
– Опишите, что делали в «Помпеях», – не отставал юный чиновник.
– Вы же знаете…
– Подробно.
– Ох, ну пожалуйста. Зашла в зал, поругалась с этой ведьмой, платье кинула, выбежала…
– Кого видели по дороге к выходу?
– Никого… Не помню…
– Где пили?
– В трактире Тульева на Пантелеймоновской. Может, проверите?
– Может, и проверю, – пообещал Родион. – Но сейчас хочу знать: для чего врете? Кого покрываете?
Барышня удивилась до мокрых глаз.
– Только не надо меня жалобить. Это бесполезно, – сказал ужасно суровый рыцарь сыска. – И врете потом, не было скандала с Масловой. Она предложила вам запасной список конкурса. И платье не бросали, а аккуратно положили за ширмой.
– Как же еще! Что слово горничной против той барыни! Не верите мне…
– Не верю.
– Да почему же?
Нет, страдание красивых женщин трудно переносить. Даже строгому чиновнику полиции.
– А потому, госпожа Волгина, что вы каким-то образом приняли участие в убийстве, – с напором сказал он. – Платье, которое принесли, найдено на трупе женщины… Из зала сразу в кабак побежали?
– Что же, плясать, когда меня так оскорбили?!. А кого убили?
Женское любопытство – верный помощник сыскной полиции. Счастье, что его изобрела природа.
– Некая госпожа Лихачева, – уклончиво сказал Родион.
Новость подействовала неожиданно. Лиза успокоилась, утерла слезки и с довольной улыбкой сказала:
– Сдохла, гадина!
Оценив неожиданный всплеск, Ванзаров спросил: чем же покойная заслужила такую память?
И тут Лизу словно прорвало:
– Сколько горя принесла! Сколько зла натворила… Ну, теперь ей воздастся за все. Верю в это и желаю от всей души… Никогда не прощу, что увела жениха. Ей-то побаловаться, а у меня счастье разрушено. Пусть бы ее выгнали на улицу. Там бы и сдохла. Зачем только согласилась с ней поменяться. Дмитрий Иванович уговорил… Такая работа была интересная, на сцене. А теперь вот в горничных мыкаюсь…