Аромат крови
Шрифт:
Дорогому гостю предложили собственный выезд, чтобы доставить молнией.
Как, однако, вовремя случился звонок. А то, пожалуй, Ванзаров ляпнул бы какую-нибудь глупость. Он, конечно, живет в съемной квартирке на скромное жалованье, и десять тысяч в год – как гора самоцветов. Но променять службу на лен и особенно коноплю – это немыслимая жертва.
В самом деле, кто в здравом уме откажется от полной лишений и приключений карьеры чиновника сыска, чтоб получить сытое прозябание торговца коноплей? Да ни один настоящий рыцарь! Так ведь?..
Новенький выезд без герба расталкивал извозчиков. Ему уступали, боясь, что лихач с кнутом везет сановного господина. Важного гостя доставили стремительно. Взбив облако снега, карета затормозила около 4-го Казанского участка, а вышедший из нее коллежский секретарь привел чиновников, приникших к окнам, в полное оцепенение. Уж не товарищем ли министра мальчишку назначили? На всякий случай чиновники нырнули в бумаги со всем старанием.
Помахав карете на прощание, Родион остался доволен эффектом (говорили про эту его неприятную черту?). Как вдруг приметил на Садовой улице барышню, замотанную платком. Возвращается наверняка с Сенного рынка, корзина полная и прикрыта дерюжкой от мороза. Такой шанс пропускать нельзя.
Глядя под ноги, Лиза крепко налетела на препятствие, возникшее ниоткуда. Охнув, отпрянула, а разглядев, обиделась:
– Что ж так пугать, господин хороший.
– Кого-то опасаетесь? – спросил Ванзаров, вежливо приподнимая шляпу перед горничной. – Так зайдемте в участок, потолкуем об этом.
Горничная попробовала упираться, но ей быстро объяснили: если полиция приглашает в гости, невежливо отказывать. Лучше даже не начинать.
Осадив старательного Колю грозным взглядом, чтоб не совался, Родион предложил барышне стул. Лизавета обняла корзину, словно сейчас отнимут, и враждебно поглядывала на толстого юнца. Как все-таки переменчивы эти женщины. А ведь недавно рыдала на его плече. Ну, почти на его.
– Считайте наш разговор дружеской беседой, это не официальный допрос, – обрадовал Родион и добавил: – Пока еще.
Лиза упрямо молчала.
– А потому рассчитываю на дружескую откровенность…
– Нечего мне с вами откровенничать. Митрич ждет, зелень ему понадобилась.
Не в настроении горничная. С чего бы?
– Чем честнее ответите, тем скорее отпущу, – пообещал Ванзаров.
– Мучайте беззащитную девушку, – сказала Лиза. – Вам-то ничего…
– Такую очаровательную – мучить? Да ни за что! И другим не позволим. Кстати, куда вы отправились вчера поздним вечером, за полночь?
Его одарили злобным взглядом:
– А уж это вас не касается… господин…
– Чиж, – тихо подсказал Родион.
– Да, не касается, господин Чиж! – громко повторила Лиза.
Чиновник Матько, страдавший отменным слухом, удивленно покосился на важного юнца. Но мнение оставил при себе: мало ли что взбрело в голову выскочке.
– Пусть так, – мирно согласился господин Чиж. – Второй вопрос: что вы делали вчера в «Помпеях» с трех до четырех?
– Чего спрашивать? Сами знаете! – огрызнулась она.
– Не хотите дружеского разговора… Жаль. Тогда доставим под конвоем городовых, раз вам такой славы хочется. Или запру на трое суток в камере. Что выбираете?
Такой оборот ни одной девушке не понравится. Лиза сжалась, но иголки выставила:
– По какому праву так… со мной?
– По праву чиновника полиции, расследующего убийство, – отчетливо проговорил Родион. – В этом убийстве вы – подозреваемая. Пока не докажете обратного.
От неожиданности горничная выпустила корзину. На пол шмякнулись вязанки укропа, петрушки и сельдерея, выращенных в пригородных теплицах.
– Убийство? Да вы шутите, господин Чиж?
Чиновник Матько опять вздрогнул и покосился. Нет, не его ума дело.
– Закончим игры, госпожа…
– …Волгина, – сказала Лиза, снимая платок. И красота осветила участок. Все, кто мог, пялились на соблазнительную штучку, забыв про бумаги.
– Чудесно. Теперь вернемся к началу… – И Родион повторил вопрос.
Словно через силу Лиза признала: в ночь ходила на свидание к любовнику. Делать в доме все равно нечего, а после перенесенных страданий ей требовалось дружеское участие. Но называть имя и адрес отказалась наотрез. Хоть пытайте. Такая заботливая.
– Опишите, что делали в «Помпеях», – не отставал юный чиновник.
– Вы же знаете…
– Подробно.
– Ох, ну пожалуйста. Зашла в зал, поругалась с этой ведьмой, платье кинула, выбежала…
– Кого видели по дороге к выходу?
– Никого… Не помню…
– Где пили?
– В трактире Тульева на Пантелеймоновской. Может, проверите?
– Может, и проверю, – пообещал Родион. – Но сейчас хочу знать: для чего врете? Кого покрываете?
Барышня удивилась до мокрых глаз.
– Только не надо меня жалобить. Это бесполезно, – сказал ужасно суровый рыцарь сыска. – И врете потом, не было скандала с Масловой. Она предложила вам запасной список конкурса. И платье не бросали, а аккуратно положили за ширмой.
– Как же еще! Что слово горничной против той барыни! Не верите мне…
– Не верю.
– Да почему же?
Нет, страдание красивых женщин трудно переносить. Даже строгому чиновнику полиции.
– А потому, госпожа Волгина, что вы каким-то образом приняли участие в убийстве, – с напором сказал он. – Платье, которое принесли, найдено на трупе женщины… Из зала сразу в кабак побежали?
– Что же, плясать, когда меня так оскорбили?!. А кого убили?
Женское любопытство – верный помощник сыскной полиции. Счастье, что его изобрела природа.
– Некая госпожа Лихачева, – уклончиво сказал Родион.
Новость подействовала неожиданно. Лиза успокоилась, утерла слезки и с довольной улыбкой сказала:
– Сдохла, гадина!
Оценив неожиданный всплеск, Ванзаров спросил: чем же покойная заслужила такую память?
И тут Лизу словно прорвало:
– Сколько горя принесла! Сколько зла натворила… Ну, теперь ей воздастся за все. Верю в это и желаю от всей души… Никогда не прощу, что увела жениха. Ей-то побаловаться, а у меня счастье разрушено. Пусть бы ее выгнали на улицу. Там бы и сдохла. Зачем только согласилась с ней поменяться. Дмитрий Иванович уговорил… Такая работа была интересная, на сцене. А теперь вот в горничных мыкаюсь…