Артуриана
Шрифт:
И я сжала протянутую Вивианой руку. Та улыбнулась и кивнула. Вместе мы направились прочь от водопада.
***
Так вышло, что великий волшебник пал жертвой своей любви к Владычице озера и оказался навечно заперт в пещере, отделенной от нашего мира колдовской стеной и каменным завалом. До сих пор он спит, ожидая, когда будет призван на помощь Альбиону. Когда придет беда и настанет мрачный день — рухнет стена, проснется чародей, выйдет из тьмы и отправится на помощь потомкам бриттов, тем, кто еще будет жив.
Если же не останется ни одного бритта и ни одного друида, Мерлин будет защищать тех, в чьей крови до сих пор жива магия, кто владеет чудесным даром преобразования мира силою мысли и слова, и готов пойти по дороге, ведущей в чудесный мир волшебства.
Глава 11. Снова в Камелоте
Почти сразу же после разговора с Вивианой я отправилась в Камелот. Оказалось, сэр Ланселот говорил правду — город изменился до неузнаваемости, замок теперь окружала целая вереница посадских деревень, их деревянные постройки тянулись, куда глаза глядят! Сама крепость обзавелась еще одной стеной и высокими узкими башнями, уносящимися к небу своими шпилями. Крыши их были покрыты чем-то красным, отчего горели на солнце, будто пламя.
Замок окружал широкий ров с подвесными мостами и массивными воротами, служившими непреодолимым препятствием для врагов, посягнувших на эту твердыню. Воистину, он являл собой величественное зрелище, равняться с которым разве и мог, что только мой дворец, созданный в стране иллюзий.
Едва увидела я чудесный замок, как сердце забилось, — без сомнения, Вивиана права! Как славно будет однажды занять этот престол, сесть на трон Логреса рука об руку с Ланселотом!
Но пока придется повременить, нужно бороться за право стать королевой Камелота, а значит, скрывать до поры свои замыслы. Волновалась я и перед встречей с Гвиневерой, какой она окажется, эта прославленная молвой королева, покорившая уже столько сердец? Как воспримет любимую сестру своего супруга?
Надо сказать, королева отнеслась ко мне чуть равнодушно, но весьма вежливо, что касается брата — он был не в меру счастлив видеть меня.
— Моргана! — радостно воскликнул он, бросился ко мне, едва я соскочила с лошади на землю у дворцовых ступеней, и крепко прижал к себе. Возможно, он проявил, заключая меня в объятия, чуть больше поспешности, чем позволял его королевский титул, однако Артур об этом нисколько не заботился. Он так и остался простым, открытым, бесхитростным, отважным и благородным.
В его светлых волосах уже появилась седина, на лбу и вокруг губ стали заметны морщинки, он чуть погрузнел, но все еще оставался весьма крепким воином, способным положить в битве множество врагов.
— Как ты добралась, сестра? — спросил он, приветствуя меня. — Премного рад видеть тебя в Камелоте! Что же привело тебя?
— Кончина нашего друга и учителя, дорогой брат, — ответила я. — После смерти Мерлина я подумала, что тебе нужен новый советник.
Нахмурившись, Артур кивнул. Он уже слышал о смерти Мерлина, Вивиана позаботилась об этом, и был опечален скорбным известием. Мерлин был дорог Артуру: столько земель исходили они вместе, через столько испытаний прошли! И всегда волшебник служил королю верой и правдой, поддерживал в трудную минуту и защищал от недругов. Но теперь он был мертв. Его сила ушла.
— Что ж, да будет так, — согласился брат, и уже на следующий день, едва отдохнув с дороги, я приняла участие в собрании рыцарей Круглого стола и обнаружила, что все места за столом, кроме одного, так называемого Гибельного места, сулившего скорую смерть своему владельцу, были заняты. Одним из тех, кто присоединился к ордену, был мой дражайший супруг, король Уриен, который, расторгнув наш союз, вступил в повторный брак. Уриен сейчас вел военные действия, обороняя от пиктов северные границы Регеда, и потому отсутствовал за Круглым столом. Зато здесь был наш малютка Ивейн — его даже нельзя было назвать подростком, он был все еще мальчиком, но Артур до срока посвятил его в рыцари, ведь тот был моим сыном. Именно Ивейна Артур называл теперь преемником и наследником, в случае если королева так и не подарит ему родное дитя.
Юный сэр Ивейн был весьма ловким и крепким ребенком, и однако, как мне казалось, не унаследовал моих способностей к магии, впрочем, чтобы знать наверняка следовало подождать еще пару лет.
Должна признать, я была весьма рада видеть сына, а мальчик отнесся ко встрече со мной со всей восторженностью, на которую способно только детское сердце. Красивая и молодая мать покорила его сразу же, и сын отныне был готов служить только ей. Что оказалось как нельзя более кстати, ведь Ивейн был избран в оруженосцы короля Артура.
Его король избрал оруженосцем, а вовсе не сэра Мордреда, высокого юношу с темным кудрями, которому уже сравнялось пятнадцать. Мордред был четвертым и самым младшим сыном моей сестры Моргаузы, трое остальных также были призваны ко двору и посвящены в рыцари. Мне кажется, Артур сделал это не столько из любви к моей сестре, сколько из недоверия к ее мужу: от короля Лота Оркнейского можно ожидать чего угодно, в том числе предательства и измены, и Артур справедливо рассудил, что плести свои темные сети Лоту будет сложнее, если все его сыновья окажутся при дворе. Что касается самих юношей, то они, казалось, искренне преданы Артуру, о них шла добрая слава, особенно о сэре Гавейне, который неизбежно выходил победителем из всех турниров последних лет, ибо Ланселот уже не был так силен, как в молодые годы.
Ланселот тоже был здесь, он встретил меня испуганным взглядом, но я едва удостоила его кивком. Сейчас не время думать о любви, для этого у нас будет много лет после!
Что касается сэра Мордреда, то чертами лица он напоминал мать, в отличие от остальных сыновей, которые были копией Лота Оркнейского. А возраст юноши и вовсе дал моим подозрениям укрепиться, что передо мной тот, кого в свое время именовала я чудовищем, — сын моей сестры Анны-Моргаузы и короля Артура.
Как оказалось, знал об этом и сам Мордред, ему рассказала не в меру тщеславная мать, ходили слухи и при дворе. Долетали они и до ушей Артура, но король лишь отмахивался, предпочитая не верить сплетням. Этим и объясняется, что столь настойчиво он называл преемником моего сына Ивейна, игнорируя притязания Мордреда. Другой причиной, почему Артур не желал видеть в Мордреде свое дитя, было мрачное предсказание богини, сделанное во время Дикой охоты, что Артур падет от руки собственного сына. И потому он упорно называл юношу племянником и сыном Лота Оркнейского.
Сам Совет показался мне делом весьма интересным, хоть и тривиальным: говорили о городских проблемах, болезнях жителей, военных набегах. Единственным, что заинтересовало меня, был вопрос о необходимости принятия Артуром христианства. На этом настаивал отец королевы и его многочисленные сторонники, однако Артур задумчиво молчал и от него нельзя было добиться ни да, ни нет. Очевидно, слова жены, что твердила она денно и нощно, о милости и защите единого бога, запали ему в сердце, но пока не был готов он отступиться от веры своих предков, да и видел Артур Дикую охоту, помнил суровые лица и угрозы древних. А единый милосердный бог — существует ли он вовсе?