Athanasy: История болезни
Шрифт:
– Но есть и другой вариант. Править наверху может ещё и тот, кто вырвется первым. Поэтому важно не только рваться вперёд, но и придерживать всех остальных за шиворот.
Над столом повисла тишина – но не пустая и жадная до звука, а густая, переполненная невысказанным.
– Так вот о чём думает Фудзиро Ода, – с преувеличенным спокойствием сказал я. – Он хочет освободить нас…
– Ничего не знаю, ничего не говорил.
Гален улыбнулся с искренним весельем, хлопнул по колену ладонью и встал.
Я проводил взглядом его невысокую, юркую фигуру, зигзагами продвигающуюся от стола к столу в направлении
Потому что теперь я могу предложить Полианне настоящую альтернативу. И для этого даже не придётся увольняться.
Петер Эстергази
27 ноября
Столкнулся сегодня с Ким. Она явно была взволнована. Отвела меня в подопытный зверинец, показала на клетку, по которой ходила из стороны в сторону наша исцелённая кошка.
«Док, помните Китс? Вы ещё от рака её спасли?»
Время от времени кошка сворачивалась в клубок, но вскоре вскакивала в боевую стойку: спина дыбом, раздувшийся хвост.
«Видите?» – спросила Ким.
Ответил: «Охотничьи инстинкты проснулись. Или Вы о чём?»
«Присмотритесь».
Я по-прежнему ничего не понимал.
«У вас что, в детстве кошки не было, док? Даже я это вижу», – спросила Ким. Она смотрела мне прямо в лицо. Всё, о чём я мог думать в тот момент, – неужели она смотрит на меня и не видит моих складок, моего уродства? Юношеская глупость, глупость, о чём я только думал, проглядел очевидное!
К счастью, Ким объяснила: «Что делают все кошки? Все кошки на свете, в любой стране, в любом доме? Она не спит, док! Она совсем не спит!»
Чёрт побери! Вот что с индусами. Вот почему они так мрачны с Веллингтоном.
Это катастрофа.
25 декабря
Когда устаёшь настолько, что работать больше не получается, остаётся только лежать и смотреть в потолок.
Стены куда-то текут, всплывают образы, узоры, комнату заполняют шорохи, шумы собственного дыхания превращаются в мрачный размеренный хор. Чтобы не сойти с ума, решил говорить не сам с собой, а с дневником. Попробую восстановить порядок событий. Нужна какая-то структура. Нужно держаться какой-то структуры. Что же было сначала?
Это было ужасно.
Попробую восстановить порядок, хотя он не так важен. Итак… Сразу же от Ким я помчался к Франку. Тот был возле Веллингтона. Они только что впрыснули очередную порцию нанохирургов внутрь какого-то несчастного индуса. Я наорал на обоих. История с кошкой их смутила.
Недоумок Веллингтон промямлил что-то невнятное: «Д-да… действительно, я заметил, что бедняги несколько неприветливы… Вот оно что».
Неприветливы! Словно речь идёт о насморке!
Нанохирурги выучили… то, что восприняли как «норму». Они интерпретировали изменения в психосоматике – в частности, сон – как нечто неестественное, дефект. Который надо устранить.
Мне приходилось слышать о средневековой практике постоянного молитвенного медитационного бдения в монастырях. И о том, что некоторые монахи получали должность бодрственника: обязанность будить заснувших. Что-то сходное существовало и в некоторых школах йоги.
Франк, впрочем, не смутился ни на минуту: «Вы должны срочно всё перепрограммировать, Петер. Вы должны срочно ввести в программу… э-э-э, соответствующие изменения».
Я было успокоился, но случилось непоправимое. Сон пропал и у меня самого. И у всех остальных в нашей лаборатории.
Чуть позже я реконструировал происшедшее.
Этот напыщенный идиот, хотевший поразить начальство великим открытием, представить им сверхчеловека, постоянно самооздоравливающегося… По идиотской своей привычке к шику, помпе, захотел зрелищности. Добился заказа и транспортировки вирусных культур, всё через того же мифического экс-кронпринца. Решил вводить индусам в отдельной герметизированной камере Эболу, сибирскую язву, и даже штаммы корона- и ротавирусов. С индусами-то всё обошлось. Инфекции уничтожались за день-другой. Но, для экономии карантинных боксов, решили переводить «выздоровевших» обратно в общую зону.
Франк – ладно, он тупой управленец, но Веллингтон! Как этот безответственный болван пошёл на это, ума не приложу. Как будто бы двадцатые годы нас ничему не научили.
Видимо, наши универсальные оздоровители учились не только у человеческих клеток. Пообщавшись с вирусом гриппа, нанохирурги стали передаваться воздушно-капельным путём. Теперь мы жили в заботливой среде. Вокруг нас летали мириады частиц умной и очень заразной пыли. Пыли, которая умела менять наш метаболизм, излечивать простуду, травмы, рак, старость.
И которая ничего в этом метаболизме не смыслила.
Сразу же вышел из тени тот самый Майкл Ветров, до этого молча сидевший в своём кабинете начальника безопасности. Тот самый, что хотел играться с огнестрелом в самом начале наших тестов над индусами. Он перевёл все лаборатории на карантин. Полный локдаун, как он сказал на ломаном английском.
Продукты присылают сверху, сгружают в подъёмник. Автономные роботы вывозят их в герметичный предбанник, к которому всем запрещено приближаться ближе, чем на пятнадцать метров. Гермодверь медленно открывается, роботы вывозят припасы, охранники в скафандрах их разгружают, затем металлическим ублюдкам разрешается вернуться.