Авантюристка
Шрифт:
– Как жаль, что вы не поете! Мы сотворили бы из вас прекрасное трио и назвали его «Три грации», – сказала Алиса.
– Ну уж нет, это не про меня, – скептически ответила я.
– И не про меня! – подхватила Луиза. – Я пою не лучше жабы!
– Уверена, даже если вы вообще не раскроете рта, все примут вас за хор ангелов! – Переубедить Алису было не так-то просто.
– Очень мило с твоей стороны прислать мне экземпляр приглашения, – промолвила Ирен как бы невзначай, вставляя нежную розовую орхидею в волосы. – Печать сказочно красива. Какой аромат! Какой насыщенный цвет! Могу я попросить у тебя образец сургуча?
– Ой-ой-ой. – Алиса тотчас погрустнела. – Рада, что тебе понравилось, но, увы, дворцовый сургуч принадлежит княжеской семье, его запрещено передавать из рук в руки. Им пользовались еще до Великой французской революции. Способ приготовления строго засекречен.
– Какое чудо! – молвила Ирен в восхищении. – Впрочем, я не удивлена. Монако – сказочное княжество со множеством волшебных артефактов.
– Нам, американцам, свято верящим во всеобщее равенство, подобная причуда может показаться нелепой, но европейские аристократы души не чают во всем, что достается им по наследству. Я бы с удовольствием поделилась с тобой образцом сургуча, честное слово. Но Альбер страшно рассердится! Подобную печать ставят только на официальных и личных письмах членов княжеской семьи.
– Ты права. Американцы в мгновение ока разгадали бы секрет состава и произвели его в таких количествах, что даже самый простой и непритязательный человек мог бы украсить подобной печатью приглашение на партию в бридж. Стало быть, смесь готовят исключительно на территории княжества?
– Полагаю, да, – рассеянно проговорила Алиса. – Несмотря на шквал критики, обрушившийся на Монако, деньги любителей развлечений – далеко не единственное, чем оно может похвастаться. Ах, Ирен! Как бы мне хотелось, чтобы вы с Годфри и, конечно же, Нелл купили здесь летнюю виллу! Вместе с Сарой мы составили бы надежный оплот культуры и отстояли бы доброе имя нашего славного княжества, доказав всему свету, что оно не погрязло в веяниях распутной моды. Когда мы с Альбером наконец поженимся, я с удовольствием открою здесь оперный театр, вот только не знаю, найдется ли для него место в нашем скромном уголке.
Глаза Ирен засияли: амбиции герцогини оказались весьма заразительны.
– А почему бы не открыть его прямо в казино? Например, в большом или зрительном зале – тогда гостям не составит труда его найти.
– В казино? Искусству не место в игорном храме, где господствует его величество случай.
– А не рождается ли искусство волею случая? И наоборот? И не скрывается ли под обличьем случая госпожа возможность?
Слова примадонны так рассмешили Алису, что в уголках ее глаз проступили морщинки.
– Право, для тебя, как и для Сары, не существует никаких преград. А я-то никак не могу решиться уговорить Альбера отправиться на Крит, ведь на то нет никакой причины, кроме, разве что, ультиматума шантажистов.
– Ты просто обязана это сделать, – тихо проговорила Ирен. – Кроме того, выясни историю и способ приготовления сургуча династии Гримальди и узнай имена тех, кто имеет к нему доступ.
– Ты серьезно? Честно говоря, боюсь даже предположить, чем в этот вечер занимается твой муж.
– Кораблями, – проговорила Ирен с ехидцей. – Что до наших будущих дел, то себе я оставлю сургуч, Нелл – капусту, а вам с Сарой достанутся короли.
– Спасибо, что оставила мне обычный овощ, – промолвила я.
– Не брюква – и на том спасибо. – Луиза сморщила вздернутый носик.
Послышался стук – концерт должен был вот-вот начаться. Мы с Луизой пожелали Ирен удачи, хотя певческий дар ее был столь чудесен и неоспорим, что она не нуждалась в нашей поддержке. Вслед за Алисой мы прошли в великолепный зал, где, словно китайский лев, раскрыл пасть роскошный рояль, сверкая позолоченной гривой. Под высоким лепным потолком собралась веселая, сияющая публика.
– Очень хочу поскорее услышать, как поет мадам Нортон, – призналась Луиза.
– Я тоже, – ответила я, усаживаясь.
Лишь только стихла буря аплодисментов, как я с тревогой подумала о том, что Годфри и Калеб, должно быть, слышат сейчас совершенно иные песни в окутанных дымом портовых закусочных. Глубоко задумавшись, я еще долго не покидала своего места, после того как концерт окончился. Резко очнувшись от мрачных раздумий, я увидела, что публика уже разошлась, и, поднявшись, направилась в буфет. Мне вдруг подумалось, что я, наверное, сгущаю краски. К тому времени гости вечера уже успели перезнакомиться, обменяться комплиментами и не спеша разделялись на компании.
Какое-то время я продиралась сквозь толпу бегло говорящих по-французски гостей, но вскоре сдалась и принялась искать Луизу и Ирен. Найти девушку оказалось нетрудно, несмотря на изменения, произошедшие в ее внешности: волосы ее, подкрашенные хной, блестели, а ресницы казались еще темнее благодаря жженой пробке. Однако в тот вечер она была разве что застенчивой луной на сияющей светской орбите Алисы, спутники которой беспрестанно вращались вокруг величественной фигуры принца и его возлюбленной.
– Где Ирен? – прошептала я Луизе.
Та удивленно оглянулась по сторонам:
– Странно. Последний раз я видела ее с одним утонченным джентльменом, выражавшим ей свое восхищение. Может, она в гримерной?
Признаться, мысль эта показалась мне маловероятной. И я не ошиблась: в гримерной не было ни души, лишь сиротливо висели наши накидки и стоял удушливый запах роз. Я не на шутку разволновалась и принялась обходить многочисленные дворцовые залы, посматривая украдкой в раскрытые двери, за которыми простирались огромные пустые помещения. Чтобы не заблудиться, мне не помешал бы лакей.
Но – увы! – некому было проводить меня даже до актового зала, оставшегося далеко позади. А что, если я вторглась туда, куда не следует? Щеки мои горели. Я неспешно шла по не устланному ковром залу; справа и слева расположились два ряда зеркал, в которых отражалось мое смятение.
До меня вдруг донесся тихий шепот, и я побежала на звук. За очередными двустворчатыми дверями скрывалась еще одна пустая приемная, а за ней огромный гулкий зал, украшенный картинами, зеркалами и люстрами.
Ведомая голосами – казалось, сама сладкоголосая Лорелея с берегов Рейна заманивает меня в свои сети, – я, наконец, поняла, что звук доносится из большой ниши, которую украшал гигантский портрет обнаженной Афродиты, спускавшейся с раскрытой раковины, запряженной странным гибридом дельфина и коня.