Авиатор: назад в СССР 12
Шрифт:
— Жёлтый, слева 10.
По курсу ещё получается выровнять, а вот по высоте тяжело. Сагит молчит. Даёт мне самому прочувствовать процесс посадки.
Продолжаю «выгребать» вправо, работая ручкой управления, отклоняя педали и думая головой.
— По оси, по оси, — шепчет по внутренней связи Сагит.
Ошибка должна быть не больше метра, которую на такой скорости и высоте увидеть нереально. Посадочная палуба расположена под углом 5° к строительной оси корабля. А так хочется лететь с курсом следования корабля. Сколько
— Жёлтый-зелёный, на курсе.
Выровнялся! Осталось по высоте исправить. Подхожу к корме. На палубе наблюдаю аварийные средства, по краям какие-то люди. И вот посреди этого базара и нужно будет сесть!
И тут почувствовал воздушную «яму». Она в паре сотнях метрах за кормой. Сводит все усилия на нет! Самолёт просто затягивает вниз и тащит в сторону.
— Проход, — командует руководитель полётами.
Обороты на максимал. Тяну ручку управления самолётом на себя, и отрываюсь от палубы. Проношусь мимо надстройки корабля и задранного вверх трамплина. И вдруг опять начинает кренить вправо. Благо МиГ-29 более охотно реагирует на парирование таких моментов на малой скорости.
— 088й, 300 метров, левый круг, — отправляет меня на «карусель» руководитель полётами.
— Понял вас.
А в это время Вигучев выходит на посадочный курс и продолжает примеряться к палубе. Так продолжается в течение следующих 30 минут. Наш хоровод заканчивается только рёвом двигателей над палубой и распугиванием чаек. А их тут достаточно! На корабле в данный момент порядка 3000 человек, и они, естественно, «мусорят».
Смотрю на часы и топливомер. Время у нас весьма ограничено. Стараюсь экономить керосин, но он продолжает уходить. Настанет такой момент, что нам придётся уйти на землю по остатку топлива. Никакой команды так и не поступает.
— Сергей, ты не устал? — спросил Сагит.
— Нет. Тренируемся дальше.
— Топливо, — произнёс Байрамов.
Бросаю взгляд на приборы, продолжая выполнять очередной заход на палубу.
— Сергей, нам осталось работать здесь 15 минут. Потом нужно улетать.
— Понял. Ждём команду.
Корабль снова передо мной.
— На посадочном, 200, — доложил я.
— 088й, на палубе ветер слева под 5° до 10 м/с.
Такой информации раньше не давали. Возможно, нам разрешено пройти с касанием?
Скорость на приборе 250 км/ч и надо её гасить. Начинаю притормаживать, но с потерей 5 км/ч на глиссаде становиться держаться сложнее.
Ничего! Попотеем сейчас, а потом будет проще. Зато трос не порвётся.
— 088й, красный-зелёный, на курсе. Подходишь к зелёному, — информирует РВП.
Добавляю обороты. Визуально в зелёной зоне. Всё хорошо! Отклонением педалей удерживаюсь строго на осевой линии. Можно сесть, но команды нет.
Про себя думаю, что за спрос не бьют.
— Саламандра, к посадке готов, — запрашиваю я.
Молчание в
— Разрешил конвейер! — буквально кричит мне в эфир РП.
— Выполняю.
— 088й, зелёный, на курсе, — подсказывает РВП.
Напряжение растёт как никогда. Сейчас будет первое касание палубы МиГ-29!
Вот и корма! Чувствую, как попадаю в воздушный поток. Он хочет бросить меня вниз. Самолёт тормозится и проседает.
— Зелёный, на курсе. Зелёный, на курсе! — повторяет РВП.
Ощущение просадки пришло скорее от «заднего места», чем со стороны зрения. Рычаг управления двигателями перемещаю вперёд.
— Зелёный, на курсе. Зелёный, зелёный… посадка, конвейер подтвердил!
Ещё немного! Палуба стремительно приближается. Толкаю ручку управления ей навстречу. Удар!
— Максимал! — в эфире раздаётся громкий голос РВП.
Мгновенно рычаг управления двигателями толкаю вперёд до отказа. Держу нос самолёта от резкого опускания.
— Есть форсажи! — перебивая друг друга, говорят РВП и Сагит.
Не успел оторвался, как подо мной уже не палуба, а несколько десятков метров высоты до воды. Перевести дух времени нет. Надо «прощупывать палубу» дальше. На корабле, идёт борьба среди руководства трёх министерств. И никто не хочет взять на себя ответственность.
Бросаю взгляд влево и вижу, как Вигучев тоже касается палубы.
— 017й, посадка, конвейер, подтверждаю! — слышу в эфире команды РВП.
Касание, и Су-27К взмывает вверх.
— Саламандра, прошу следующий заход с посадкой, — запрашиваю я.
Время пришло. Надо только получить разрешение.
— Запретил, — резко отвечает руководитель полётами.
Значит, пока не могут наши генеральные конструкторы «пробить стену» запретов.
— Не знаю как тебе, а я это всё называю ужас без конца, — произнёс Сагит.
— Тогда уж пускай будет бесконечный ужас, — ответил я ему по внутренней связи.
Апрель, 1984 года, где-то в Чёрном море.
Руководитель полётами авианесущего крейсера «Леонид Брежнев».
В помещении командно-диспетчерского пункта с каждой минутой становилось всё тяжелее находиться. Сигаретный дым смешался с запахом пота и одеколонов вошедших начальников. Со всех сторон сыпались доклады о готовности к посадке.
— Палуба свободна!
— Четвёртый трос готов!
— Борт наблюдаю, управляю!
Только и успеваю отвечать «принял» и «понял».
Самолёт КБ МиГ только что коснулся палубы и взмыл вверх. То, что происходило на командно-диспетчерском пункте, нельзя было назвать порядком или даже беспорядком. Вакханалия — и полный звездец! Я не успевал даже в эфир что-то сказать экипажу. Настолько быстро менялась обстановка за моей спиной.