Автохтоны
Шрифт:
Он попрощался с Мариной и вышел, на ходу натягивая куртку. Но женщины в шляпке не было, словно она растворилась в воздухе или улетела. Или просто была видна только в стекле.
– Куда едем? – деловито спросил Валек.
– Не знаю. – Он поразмыслил. – Хотя, может быть, на развал. К антикварам.
– У них выходной сегодня. Там нет никого.
– Что, и этого нет? Такой, в черном пальто… Вестник?
– Никогда не видел, – сказал Валек. – Тогда я тут постою пока что. Тут можно. Так вот, про Андрыча. О нем мало что известно. Родился здесь, учился на юридическом вместе
– Он вообще на сколько разведок работал?
– Кто ж это знает? В общем, когда Костжевский заподозрил что-то, Андрыч попросту его сдал. Но, возможно, вытащил потом по дружбе, потому что Костжевского мало что не расстреляли, а вообще отпустили в конце концов воевать дальше, а это, знаете ли… А сам Андрыч, когда пришли немцы, остался. Сделал неплохую карьеру. И очень быстро. Стремительно. Преподает в университете. Этнографию и религиоведение. Расхаживает в мундире офицера вермахта. Издает художественный журнал. В рамках, хм, культурной политики новой власти. Печатает там свою повесть. С таким банальным, знаете ли, названием. «Острый угол», что ли. Причем под псевдонимом.
– А под каким? Каким псевдонимом?
– Вертиго. У. Вертиго. Он так подписывал все рассказы и повести. А статьи своей фамилией. Чтобы казалось, что у журнала много авторов, понимаете?
По ветровому стеклу ударили крупные капли, и Валек включил дворники. Шур… шур…
– И что с ним потом стало, с Андрычем?
– Ничего. Немцы ушли, а он остался. И что характерно, его даже не посадили. Просто поставили на какую-то мелкую чиновничью работу. Что-то связанное с культурой.
– А потом?
– Потом его след теряется. Умер? Уехал? Уехал и умер?
Умер и уехал, подумал он, а вслух сказал:
– Спасибо. Знаете, мне тут рассказали, что это Ковач разрыл могилу Валевской. То ли сунул в гроб какую-то нотную запись, а потом решил забрать обратно. То ли хотел в последний раз насладиться своим кумиром.
– А! Я слышал. Хорошая история, я сам ее теперь рассказываю, но на самом деле Ковача арестовали раньше, чем убили Валевскую. Возможно, его сдал Андрыч, Андрыч крутился вокруг этой семьи. Послушайте, зачем вам все это надо?
– Я же говорю, я занимаюсь группой «Алмазный витязь». Малоизвестная…
– Да ладно вам. Это вы Воробкевича будете дурить, он безграмотный.
Он вздохнул.
– Я не вру. Просто Андрычу, похоже, нравились злые шутки. Обратный перевод, ну да. Бубновый валет. Knight of diamonds. Алмазный витязь. Теперь бы сказали, это такой прикол. Стеб. Но ему поверили, Андрычу. Как же! Алмазный витязь, воин света, бастион силы. Там, в России, мрак и разруха, торжество плебса, а здесь убежище прекрасных смыслов. Ничего из этого, конечно, не получилось. Никогда не получается, даже если всерьез. А скажите, вы знаете такую ресторацию – «Схрон»?
– Конечно.
– А… под ней? Знаете,
– А, вы про этих? Подпольщиков? Кто же не знает. Ну да, такой, как бы это сказать, хм, индивидуальный тур. Для экстремалов. Недешевый, кстати.
– Я не заказывал никакого тура.
– А вас все равно туда отвели? И оставили на ночь? Надо же. – Валек покрутил головой. – Знаете, что я думаю? Только не обижайтесь. Вас приняли за кого-то другого.
– За ревизора?
– Нет, я, хм, серьезно. Приехали, можно сказать, инкогнито, остановились в хостеле… Не в гостинице, не на съемной квартире, в паршивом хостеле, причем с дурной славой, он то и дело горит, этот хостел. Почему?
– У меня были причины.
– Какие? Не хотите говорить? Давайте угадаю. Туристический бизнес, верно? Новый проект? Что-то совсем, хм, неожиданное? Я угадал? Исторический экскурс? Ролевая игра? Погружение? Имейте в виду, лучше меня этот город никто не знает.
– Вы ошибаетесь. Я не имею никакого отношения к туристическому бизнесу.
– Тогда зачем вам все это нужно? Вы тайный благодетель? И правда приехали по делу о наследстве? Зачем?
– Я же сказал, – сказал он терпеливо, – я собираю информацию о малоизвестных литературно-художественных группах. Мне еще отчет финансовый писать. Какая, на хрен, гостиница, грантодатели, они скупые, суки.
В зеркале заднего вида человек в сером пальто и шляпе уже полчаса с очень заинтересованным видом изучал витрину сувенирного магазинчика. Это приятно, когда тебя не оставляют вниманием.
– Хорошее прикрытие, – согласился Валек, – очень хорошее прикрытие. Вас куда теперь?
Он взглянул на часы. В «Синюю бутылку» еще рано. Марина освободится только в шесть.
– А, ладно, давайте на кладбище. Показывайте этого своего Кузневича!
Лиотарова шоколадница, забирая пустую тарелочку, виновато потупилась.
– Я знаю, вы всегда просите сэндвич с пармской… А сегодня только вестфальская. Но я взяла на себя смелость…
У нее были мелкие фарфоровые зубки, точно у старинной куклы, и она очень мило прикусывала ими нижнюю губу.
Он великодушно сказал, это ничего, хотя на самом деле не заметил разницы. А печенька сегодня была в форме солнышка с прорезанными лучами. Сплошь астрономическая тематика, почему бы не выпекать уточек или бабочек каких-нибудь.
Он вытер руки красной, с белыми фестончиками, салфеткой.
– Вейнбаум уже должен быть здесь, нет?
Марек сидел на своем обычном месте, стопочка у левой руки, шахматная доска у правой. Огромная колеблющаяся тень на стене выдавала в Мареке представителя вымершего племени гигантов, что лишь притворяется человеком.
Шахматы аккуратно стояли на доске, две армии друг против друга.
Бугристая голова Марека в свете оплывших свечек казалась восковой.
– Поздновато, – неохотно согласился Марек.
Пустая стопочка источала острый анисовый запах. Марек подвигал ее взад-вперед по темной столешнице пятнистой клешневатой рукой, словно бы шахматную фигуру. Портрет чернявого основателя кофейни гримасничал и хмурил брови.