Баловни судьбы
Шрифт:
— Что вы намерены предпринять в отношении Нюхема? — спросил Борг.
— Я займусь этим вопросом. Но вообще это, скорее, дело начальника полиции. Именно он должен высказаться по такому предмету, как гражданская гвардия... Если встанет вопрос. Ты не знаешь, когда она будет формироваться, эта пресловутая гражданская гвардия?
— Сегодня вечером они встречаются в районном клубе.
— В котором часу?
— В половине восьмого.
— Хм...
— Вы пойдете?
— Там видно будет... Ого, времени уже много. Если ты удовлетворен,
— Конечно, — сказал Борг. — Спасибо вам. Может, вечером увидимся.
— Может быть, — сказал Стур и положил трубку.
Он поставил на место свод законов, повернул кресло к окну и задумался, глядя в синее небо. Посидев так немного, он встал и пошел было к двери, но спохватился.
Конечно! Как всегда.
Он вернулся к креслу, взял пиджак, одернул жилет, поправил галстук и манжеты. И только после этого покинул кабинет.
31
Фриц Стур расправил плечи. С удовлетворением оглядел газон. Да, пора было подстричь. Он откатил косилку к навесу и вытащил грабли. Потом еще раз потянулся, да так, что слишком тесные джинсы едва не лопнули, и побрел на середину газона, волоча за собой грабли. Там он постоял, опершись на грабли и любуясь на Птичье озеро. Было все еще тепло. Ощущался лишь робкий намек на приближение вечера.
— Фриц!
Он обернулся.
— Фриц, скоро семь. Ты разве не собираешься уходить?
— Да, конечно, черт возьми! Ах ты, черт! Не успел сгрести траву...
— Я сделаю.
Он кивнул, отдал грабли жене и пошел переодеваться.
Стоя у окна спальни, он застегивал рубашку, завязывал галстук и наблюдал за женой.
Она загребала слишком много травы, сразу видно, нет сноровки. Вельветовые брюки плотно обтягивали ее полноватый зад. Кэти вообще полновата и довольно веселого нрава. Женаты они скоро уже тридцать лет. Брак бездетный, но счастливый. Она работает в городской библиотеке. Книги — ее основной интерес в жизни. Фрицу иногда казалось, что ей не мешало бы немножко обуздать это свое увлечение, ведь иной раз она читает ночи напролет, и у нее горит лампа, а он может спать, только если в комнате полная темнота.
Говорить ей бесполезно. Она не слушает. А то и вовсе начнет вдруг читать вслух какое-нибудь гениальное, по ее мнению, место. И ночь пропала. Потому что помимо воли его захватывает, и случается, он тоже берется за книгу.
Так постепенно, с годами он привык читать довольно много.
Он застегнул жилет и надел пиджак.
Потом спустился по лестнице и через террасу вышел на улицу. Ветра совсем не было. Ни один листик не шелохнулся. Не шелестели кусты. Слышался только шорох травы под граблями. И кваканье лягушки на Птичьем озере.
— Кэти, — позвал он.
— Да?
Она перестала грести и обернулась.
— Я пошел.
— Не мог уж надеть что-нибудь другое?
Он с удивлением
— А этот чем плох?
— Слишком чопорный. Хоть бы раз ты рискнул одеться немножко иначе.
— Старушка, — сказал он. — Ты твердишь об одном и том же вот уже тридцать лет.
— Знаю, — вздохнула она. — Ты безнадежно консервативен... В этом вопросе тоже.
— Да, и все тридцать лет ты ругаешься со мной по этому поводу.
— Ну, отнюдь не всегда, — сказала она. — А теперь иди. Чтобы вернуться домой в разумное время. Когда ты придешь?
— Не знаю. Надолго это не затянется. Часа два-три, я полагаю.
Открыв калитку, он вышел на Шёердсгатан, постоял минутку и зашагал на собрание. Скорее всего, он опоздает. Ну, да ладно.
Ехать на машине ему не хотелось. К тому же на обратном пути его, возможно, подвезут. Он любил ходить пешком, спокойно и неторопливо. Во время таких прогулок он отвлекался от будничных дел и забот и размышлял о чем-нибудь приятном. Это так успокаивало. Он всегда любил гулять по Химмельсхольму. Вечерами. Днем он обычно безвылазно сидел за своим столом в полиции.
Но сейчас он размышлял о гражданской гвардии. Неужели такое может быть? Ему было решительно не по душе то, что, как он опасался, может произойти сегодня вечером.
32
Сикстен Валл уже три года вдовел. Его жена утонула во время летнего отдыха в Испании. Он жил в Окере. Пешком ходить не любил и поэтому поехал в Нюхем на машине.
Он обещал прихватить по дороге Ульфа. Это, конечно, некоторый крюк, но ничего, наверстаем.
Сикстен Валл жил с двадцатитрехлетней дочерью, которая работала кассиршей в «Домусе»[7]. Он сам удивлялся, почему Гурли до сих пор живет с ним. По его мнению, она уже достигла того возраста, когда девушки обычно покидают родительский дом. Но Гурли была не такая. Похоже, ее вполне устраивала жизнь вместе с отцом.
Ну и ради бога. Не то чтобы они не ладили между собой. Нет. Просто ему казалось странным, что она не стремится иметь что-то свое собственное. Он-то был совсем не против, чтобы она жила дома, вместе с ним. Наоборот. Ему же лучше. Он не чувствовал себя таким одиноким. Ведь Ани с ним теперь не было.
Он свернул к тротуару на Родхюсгатан и дал сигнал. Распахнулось окно, выглянула Рут Маттиассон. Он узнал ее резкие черты. Она махнула ему, но, как обычно, и не подумала улыбнуться. Сказав что-то в глубь комнаты, она еще раз махнула и захлопнула окно.
Как она может держать окна закрытыми, удивлялся Валл. В такую жару!
Серой тенью возник Ульф Маттиассон. Он открыл дверцу и скользнул на сиденье.
— Привет.
— Привет, — отозвался Валл. — Ну, поехали. Интересно, что нам принесет этот вечер.