Банда - 2
Шрифт:
– Почему?
– не понял Пафнутьев.
– Ну как.. Мы с ним повстречаемся, покалякаем о том, о сем... И это... Резкость у него после этого сразу падает. Но через день восстанавливается. И редактор его опять принимает в штат. Только это, Паша... Полдела, но сделано... И неплохо, а? Как ты думаешь?
– Все понял, - кивнул Пафнутьев.
– Через полчаса зайдешь ко мне в кабинет и за шторой у окна на полу найдешь все, чего твоя душа желает.
– А ты знаешь, чего желает моя душа?
– Об этом знает вся прокуратура, редакция городской газеты...
–
– Но я зайду.
– Нисколько в этом не сомневаюсь.
– И я в тебе, Паша, не сомневаюсь.
Худолей вошел в кабинет Пафнутьева не через полчаса, как обещал, а через час. Следователь удивился, но спрашивать ничего не стал, да и весь вид Худолея не располагал к расспросам - он вошел в мокром плаще, с которого стекали ручьи осеннего дождя, с мокрыми волосами и была в нем какая-то значительность, что-то он такое знал, но вот так просто сказать не мог, ему, видимо, хотелось, чтобы его расспрашивали, интересовались, и наконец, когда все изнемогут, он скажет что-то такое-этакое...
Войдя в кабинет, Худолей, не торопясь, снял плащ, бросил его на стоячую вешалку у двери, подошел к столу, сел, отвалился на спинку стула, закурил. Задумчиво так, невозмутимо.
– Тебя повысили?
– спросил Пафнутьев.
– Я только что из редакции, - помолчав, ответил Худолей.
– Как поживает Боловин?
– Его уволили.
– Давно?
Худолей посмотрел на часы, опять помолчал, стряхнул пепел, перегнувшись через весь стол, так что Пафнутьеву даже пришлось отшатнуться.
– - Полчаса назад.
– За что?
– спросил Пафнутьев, начиная понимать с какими вестями заявился к нему эксперт.
– За плохое отношение к служебным обязанностям, - сказал Худолей со скорбью в голосе.
– Что же он натворил?
– усмехнулся Пафнутьев.
– Опубликовал непроверенные данные. Перепутал фамилии, имена, фотографии... Читатели возмущены, звонки идут потоком, все телефоны в редакции раскалены... Выход завтрашнего номера газеты под угрозой... Кошмар какой-то, - Худолей нервно затянулся подмокшей сигаретой - у него и сигареты оказались подмокшими.
– Ты, наверно, имеешь в виду тот снимок, который подсунул, воспользовавшись его доверчивостью, дружеским расположением... А?
– Да, но меня к этому подтолкнули... Люди, которых я искренне уважаю, преклоняюсь перед их человеческими и служебными качествами... Вот как они с нами поступили.
– С кем это, с вами?
– Со мной и с моим другом Боловиным.
– Как же мне теперь искупить вину?
– Ха . Сам знаешь Не впервой.
– Это что же получается, - закручинился Пафнутьев.
– По бутылке на брата?
– Мы и от твоей не откажемся, - Худолей скромно потупил глаза - и надеясь на третью бутылку, и боясь в нее поверить.
– Не справитесь, - сказал Пафнутьев.
– Не сразу... И потом, у нас с Боловиным друзья... Они все за нас рады... Когда я рассказал им о твоей проницательности, справедливости, человеческом участии... Они все пожелали выпить за твое здоровье, Паша. Вот так, - Худолей
– Ладно, - согласился Пафнутьев.
– Свою отдам. Но на третью не потяну.
– Ну что ж... Нет, так нет... Жила бы страна родная и нету других забот.
– Ну, говори уже... Хватит душу мотать.
– Ее зовут Цыбизова. Запиши, а то забудешь... Цыбизова Изольда Федоровна.
– Причудливо!
– К красоте люди тянутся, - Худолей поднялся, подошел к окну, откинул штору.
– Была, здесь только одна, - Худолей посмотрел на следователя со смешанным чувством удивления и обиды.
– Я же не знал, что ты так быстро все сделаешь... Приготовил одну. Приходи завтра в это же время... Там будет стоять вторая. Но ты не сказал, где она живет, чем занимается" телефон" семейное положение...
– Паша!
– вскричал Худолей, - Ты.., ты неблагодарная... Прости, спохватился он.
– Но об этом не было разговора.
– Среди профессионалов это само собой разумеется. Ладно, спасибо и за фамилию, С меня причитается. Родика тебя не забудет - Родина - ладно... Бог с ней. Главное, чтоб ты" Паша, об этим помнил. А я, - Худолей обернулся уже от двери, - я, честно говоря, об этом помню постоянно. А если уж совсем откровенно, - Худолей улыбнулся и его тощая мордочка приняла страдальческое выражение, - я только об этом и помню. И о твоем обещании, Паша. О благородстве и бескорыстии... О великодушии твоем и щедрости...
– Был случай, чтобы я забыл?
– резковато спросил Пафнутьев.
– Ни единого!
– твердо сказал Худолей, прижав розоватые ладошки к груди.
– И не будет!
– Какие прекрасные слова, - со вздохом промолвил Худолей и вышел из кабинета осторожно прикрыв за собой дверь - чтобы не хлопнуть слишком громко, чтобы не выронить бутылку, торчащую из кармана штанов, чтобы не нарушить ход начальственных мыслей.
Пафнутьев проводил взглядом Худолея и еще некоторое время сидел, уставившись в дверь, за которой скрылся эксперт.
– Цыбизова, - бормотал он про себя.
– Изольда Федоровна... Очень красивое имя... Тут уж не собьешься с цели, - он положил перед собой фотографию и еще раз всмотрелся в женское лицо.
– Значит все-таки опознали тебя, красавица, наши бдительные граждане, значит, не стерпели неточности в газете, не смогли допустить, чтобы слава досталась кому-то другому... И для Зомби будет сюрприз...
Что-то екнуло в душе Пафнутьева, когда вечером оперативник положил ему на стол сведения о Цыбизовой. В справке был и ее адрес, и телефон, и род занятий - страховым агентом, оказывается, работала очаровательная молодая женщина. "Ну что ж, - пробормотал Пафнутьев, - пусть так, пусть страховой агент... Значит, у нее достаточно свободного времени, она может выкроить себе не только денек-второй, но и, пару недель... Что еще? Она посещает состоятельных граждан, знает сколько стоит их дом, мебель, видеотехника, машина... Ей доверяют не только материальные, но матримониальные тайны... Прекрасная работа".