Бар на окраине
Шрифт:
Таня перешагнула последнюю ступеньку и встала передо мной. Она была выше меня почти на голову.
— Как праздники?
Я заглянула в ее светлые, слегка косящие глаза.
— Нормально, спасибо!
Мы стояли как раз на том самом месте, где в прошлый раз она грубо толкнула меня, так, что пустое ведро, жалобно звякнув, ударилось о стену…
— А я с женихом отмечала, — пробасила она, счастливо улыбаясь.
— Здорово!.. — поддержала я ее радость, а воспоминание где-то в глубине продолжало медленно
Когда позвала убрать с пола осколки чашки…
Когда поторопила меня, ошеломленную подслушанной тихой беседой…
Что-то еще случилось тогда… Что?.. Не могу уловить… Что-то между этими короткими событиями…
Машинально отвечая на вопросы, я опять прокручивала в голове эти кадры — вот Таня толкает меня, вот она стоит на пороге комнатки под лестницей с виноватым видом, вот ведет меня к столику с пролитым чаем, вот тянет обратно меня, застывшую у этого столика…
И где-то здесь притаилось то, чего я никак не могу вспомнить…
— А почему ты бусы мои не носишь? — вдруг спросила собеседница.
И правда, почему?.. Такое шикарное украшение!..
— Завтра надену, — пообещала я.
— Ой, заболталась я! — спохватилась Таня на полуслове. — Заказ стынет!
Я невольно перевела взгляд на стынущий заказ.
И тут же застыла сама.
На узком длинном блюде лежала запеченная форель, а рядом в красивой чашечке стоял салат со шпинатом!
Краска бросилась мне в лицо, а сердце под тонким халатом вдруг застучало, как паровой молот — казалось, даже на улице можно было бы услышать его бешеный стук.
К счастью, Таня уже унеслась в зал.
Прижав руку к груди, я чуть-чуть высунулась из-за угла и сразу увидела зеленую шляпу и серый пиджак.
От волнения в глазах у меня помутилось, и вверх-вниз замелькали белесые мушки.
Он здесь!
Тот, кто знает тайну.
Все еще держа сухую горячую ладонь у колотящегося сердца, я прислонилась к стене.
Вот он, шанс!
Теперь я его не упущу.
Тут же возникло острое желание немедленно закурить.
Двигаясь на цыпочках, я прошмыгнула под лестницу, плохо слушающейся рукой вытащила сигареты и глубоко затянулась.
Сегодня я узнаю все. И этой ночью кончатся, наконец, мои мучительные терзания мозга.
Впервые за долгое, нескончаемое время я вдруг воззвала к высшему разуму.
Господи, да за что же мне все это?!. Почему именно я?..
…А что же ты только сейчас вспомнила о Боге?..
Я резко обернулась — кто это сказал?..
Обшарила глазами углы каморки — они были пусты и мрачны.
Кроме меня, здесь никого не было.
Почему не призвала его на помощь тогда? — вещал откуда-то изнутри странный голос.
Когда тогда?.. — не поняла я, невольно вступив с ним
В это мгновение дверь скрипнула, и вошел дворник.
Голос замолк.
Прохор Яковлевич держал в трясущейся руке блюдце с молоком.
— Лида дала для кошечки, — сообщил он, ставя его у двери.
Но я, уйдя в свои мысли, ничего не ответила.
Что хотел сказать этот невидимый внутренний собеседник?.. Откуда он вообще взялся?..
Я адресовала эти вопросы непосредственно ему, но никакого ответа не поступило.
Из зала донеслись, заглушив музыку, громкие выкрики и полупьяный хохот.
Посетитель!.. — строго напомнила я себе, беря подмышку швабру.
И зачем-то заглянула в ведро, полное воды.
И увидела совершенно четкое отражение своей головы.
С рогами, которые уже не умещались в кругу ведра, и острия их были обрезаны полукружьем.
Заметив, что я качнулась, дворник неуклюже подхватил меня.
— Тут скользко, я пролил немножко, — заметил он и виновато улыбнулся.
Я невольно обратила внимание на его зубы — они были совершенно обычные. По бокам, правда, их было маловато.
— Спасибо… — поблагодарила я старика и вышла на лестницу.
В каком-то остолбенении пошла мимо стойки, и, не выдержав, приостановилась у поворота, краем глаза покосившись на отражение. Как и следовало ожидать, из ведра смотрело лишь мутное пятно. Разозлившись, я со всей силы швырнула в него зажигалкой.
И тут же почувствовала резкий удар в лоб.
— Ой! — взвизгнула я от боли.
Ну и дела!..
Вовка за стойкой удивленно поднял брови.
— Что с тобой?..
— Ничего, — прошептала я, убегая от его взгляда в подсобку возле кухни.
Но он выбежал за мной с бокалом в руке. В его карих глазах светилась улыбка.
— Хлебни-ка вот лекарства!
— «Самарканд и Бухара»? — усмехнувшись, спросила я, хотя и спрашивать было нечего — это и так было ясно.
Вовка кивнул.
— Что же еще?
Я не хотела вновь экспериментировать с «Самаркандом», но взгляд у парня был таким теплым и ясным, что, секунду поколебавшись, я приняла из его рук снадобье и залпом выпила до самого дна.
— Спасибо.
Это мне для храбрости.
Почему-то я все еще доверяла ему.
Взяв пустой бокал, бармен ушел. Я проводила взглядом его крепкую, красивую спину.
Из зала доносилась блатная песня, разухабисто исполняемая Лилькой. Я приоткрыла дверь подсобки и, даже не думая убирать, прильнула к образовавшейся щели глазом. Винтовая лестница, ведущая наверх, к выходу, была отсюда очень хорошо видна.
Не уйдешь, голубчик, — подумала я, потирая удивительным образом ушибленный лоб, — я заняла этот пост надолго!