Барбара Радзивилл (сборник)
Шрифт:
Тем временем бал продолжался. Пан Якоб не отходил от панны Барбары. Кажется, он слишком явно выказывал ей знаки своего внимания, так как очень скоро это стало замечено ревнивыми кирасирами. Пан Пелецкий был выведен из зала, что называется, «по доброй воде». Уходя, он даже хохотнул и припрыгнул, словно ему предложили какую-то выгодную сделку. Вероятно, он был уверен в своем мастерстве фехтовальщика. Как бы там ни было, обратно в зал уже не вернулись ни он, ни кирасиры.
Вскоре стало известно, что на замковом дворе разыгралось побоище, что окончательно расстроило праздник. Собравшиеся разбились на группы и тихонько переговаривались, ожидая, что за этим последует. Воздух был словно наэлектризован. В зале все чаще стали появляться выездные лакеи. После их таинственных
Затянувшееся отсутствие пана Анджея обеспокоило пани Эльжбету и Барбару. Обе без подсказок знали, что может случиться, когда мужская половина общества берется за сабли. Наконец появился Анисим. Гайдук коротко объяснил, что пан Анджей просит жену и дочь поторопиться с отбытием. На вопрос, чем вызвана эта просьба, старик только недовольно хмыкнул и как-то странно покосился на свою воспитанницу. Его взгляд говорил: «Ну и влетит вам от тятеньки!»
Смутная тревога охватила панну Барбару. Бедняжке отчаянно захотелось узнать, что с паном Таннером. Но Анисим словно в рот воды набрал. Сообщив о требовании хозяина, он двинулся из зала, помогая пани Эльжбете и панне Барбаре пробраться сквозь толпу. Внизу, в вестибюле, их уже ждали лакеи с плащами наготове. Они почему-то боязливо оглядывались на парадную дверь, будто ждали появления на пороге самого сатаны.
Как ни странно, на дворе было спокойно. Барбара даже перекрестилась, воздав хвалу Господу. Однако она поторопилась. Как только со стороны реки налетел порыв ветра, она и ее мать отчетливо услышали звон металла – на берегу, за зданием замка, шел сабельный бой. Неожиданно через парадный двор в сторону террасы, где продолжали пылать смоляные бочки, пронесся отряд верховых – это замковый комендант вызвал гарнизонные войска. О том, кто затеял эту бучу, кто прав и кто виноват, кто из ее кавалеров жив, а кому пора складывать руки на груди, Барбара в эти минуты могла лишь гадать…
К ним подкатил экипаж.
– Садитесь скорее! – услышали они голос пана Анджея.
– Но Ежи, объясни! Почему мы уезжаем? – обратилась к мужу пани Эльжбета.
– Об этом, когда приедем домой, ты спросишь свою дочь! – прогремел ответ.
– О Боже! Бася, как это понимать?..
Когда они наконец покинули пределы замка, пани Эльжбета обратила внимание, что с ними нет охраны.
– Где наши гайдуки? – с тревогой спросила она мужа. В свете фонарей можно было заметить, что пан Анджей усмехнулся. Это была злая усмешка. За ней последовал непонятный ответ:
– Надеюсь, они возвратятся с приятной вестью… Прибытие домой не уменьшило волнения Барбары, напротив, ее тревога только усилилась. Панночка понимала, что разговора с отцом не избежать, поэтому не спешила переодеваться. В комнату заглянула мать. Пани Эльжбету привело любопытство, но, так ничего и не добившись, она вскоре ушла на свою половину.
Анисим со смиренным видом сидел в углу на стуле. Он тоже ждал пана Анджея, чтобы в крайнем случае взять всю вину на себя. Верный слуга боялся пана Анджея не меньше, чем его госпожа, но чувство любви к панночке было в нем сильнее страха. Гайдук рассказал Барбаре о том, что знал сам. Оказывается, драку затеяли два кирасира. Сначала они хотели расправиться с паном Таннером, но вмешался пан Анджей и приказал отпустить несчастного. Кирасиры выполнили указание с большой неохотой. Затем они вывели на двор пана Якоба. Этому пришлось бы худо, но ему помогли его люди – они набросились на кирасир, как стая собак на затравленных волков. Вот тогда-то и началась свара: за кирасир вступились военные, за пана Пелецкого пошла шляхта. Дружинники великого князя начали было наводить порядок, но только подлили масла в огонь – шляхта и военные объединились и пошли на них.
– Боже, зачем Ты затмил этим людям разум? – простонала, чуть не плача, панна Барбара. – Что будет, что будет! Поди, там и сейчас драка!
– Не драка, а сеча! – с каким-то жаром поправил ее гайдук. – Забавляются молодцы!
– Но куда пропали наши гайдуки? Неужто тоже ввязались в эту глупую бойню? Ведь они же погибнут!
– Господь с вами, матушка, ничего с ними не станется. У них особое указание. Они Таннера повели.
– Пана Таннера?.. Куда?
– А почем я знаю? Куда-то за ворота. Я сам видел. Теперь уже не просто жалость и страх, но настоящее отчаяние охватило Барбару. Она догадалась, что это отец приказал побить пана Таннера. Только он один и мог ответить ей, куда и зачем направил своих гайдуков. Теперь ей хотелось, чтобы он скорее пришел. Но пан Анджей не торопился. Барбара успела снять драгоценности, переодеться, а он все не шел. Наконец от него явился слуга и доложил, что его милость желает объясниться с дочерью утром и что сегодня он разрешает ей лечь спать… Это известие не успокоило панночку, напротив, отказ отца встретиться с ней сейчас лишь усилил ее волнение. Тревога за пана Таннера скоро переросла в ней в убеждение, что ее кавалер мертв.
Когда служанка переодевала ее, панночка опять вызвала гайдука. На этот раз голос ее был трагическим:
– Завтра пойдешь и разыщешь пана Таннера – живого или мертвого.
– И что за интерес у вас к нему! – ворчливо ответил Анисим. – Хоша был бы красавец или из каких-нибудь знатных, а так – ни то ни се, голь перекатная. Да на него и медяка ломаного жалко.
– Не твоего ума дело, – разозлилась панночка. – Делай что велено! Может быть, он в беде или, того хуже, убит…
– Э-хе-хе, – вздохнул старик. Он не одобрял указания госпожи, но, вынужденный подчиниться, пообещал: – Воля ваша. Узнаю, матушка, будьте покойны.
Глава VII. О чем поведало каминное поддувало
На следующий день, в воскресенье, сразу после завтра ка, панна Барбара была вызвана к отцу. Пан Анджей встретил дочь мирно. Сидя в кресле, он перечитывал бумаги, которые держал перед ним на специальной подставке пожилой лакей. Усталый вид отца, его бледность подсказали девушке, что эту ночь он спал плохо.
– Тебе известно, – отправив лакея, обратился он к ней, – какое место занимаю я в городе? Так вот, по твоей милости я могу быть разжалован, – он замолчал, явно желая, чтобы смысл сказанного произвел впечатление на дочь. – Почему мне приходится говорить тебе о благоразумии и достоинстве? Разве это не сами собой разумеющиеся истины?! Уже одна наша фамилия должна обязывать тебя к этому. Признайся, разве не ты вчера явилась причиной распри?! Разве затеяли бы эти твои олухи кавалеры сечу, если бы ты вела себя с ними более пристойно?! И где затея ли! На замковом дворе его величества, в сердце державы! Сегодня мне доложили, что были даже жертвы!.. Понимаешь, что ты натворила?
Барбара не отвечала. Нет, не страх перед наказанием беспокоил ее, но обида. Она не видела своей вины в том, что случилось. Отец явно сгущал краски, и ей хотелось сказать ему об этом. Но она знала, что возражение вызовет у него лишь еще большее раздражение.
– Я говорил тебе не раз, – строгим голосом продолжал пан Анджей, – выбирай кавалеров достойных, равных себе, не связывайся с выскочками и всяким рваньем вроде этого Таннера, будь благоразумна. Уж коль судьба благоволит тебе, дает возможность выбирать, так умей пользоваться этим! Определи круг поклонников. Это должны быть люди из богатых, уважаемых семей. Если тебе трудно самой разобраться, кто есть кто, посоветуйся со мной, а всех недостойных гони прочь. Сошлись на занятость, на мою строгость – на что угодно, только пусть они носа сюда не кажут. Пусть идут и набираются ума, коль не понимают, что в нашем доме им делать нечего!
Пан Анджей поднялся и подошел к высокому готическому окну. То, что дочь отмалчивалась, он воспринимал как упрямство, желание и впредь поступать по-своему.
– Бери пример с твоего брата, – продолжал он. – В твоем возрасте он был куда благоразумнее. Даже теперь, будучи так далеко от дома, он не позволяет себе никаких фривольностей. И доказательство тому – письма, которые я получаю от его преподавателей и тех, кто его окружает. Разным забавам он предпочитает занятия науками и духовное совершенство. Тебе есть с кого брать пример!