Бархатный дьявол
Шрифт:
— Я не пытался тебя одеть. Я просто делал тебе подарок.
Я смеюсь ему в лицо. — Меня не купишь дорогими подарками и не удивишь шикарными ресторанами. Ничего из этого на меня не действует.
— Это сработало для Максима.
Комментарий застал меня врасплох. Наверное, это единственная причина, по которой я не бью его по лицу.
— Пошел ты.
Опять же, как и раньше, когда я насмехалась над ним, спускаясь по лестнице, я ожидаю реакции. Злость. Возмущение.
Я ничего не получаю. Просто еще больше этого
— Это то, что я хотела надеть, — добавляю я, не в силах удержаться от того, чтобы заполнить тишину. — Я знала, что это разозлит тебя больше всего.
— Разозлит меня? — спрашивает он, поднимая бровь. — Я не злюсь. Может быть, я был бы, если бы ты попробовала войти в тот ресторан, одетая, как сейчас. Но этого не произойдет.
— Прекрасно. Тогда отвези меня домой.
— Нет.
Я хмурюсь. — Ты не можешь заставить меня переодеться, — говорю я.
В тот момент, когда слова слетают с моих губ, я понимаю их тщетность. Конечно, он может заставить меня. Он человек, который построил свою репутацию, заставляя людей делать то, чего они не хотят.
Я всего лишь его последняя цель.
У меня даже нет времени испугаться того, что будет дальше, потому что я даже толком этого не вижу. Я вижу только блеск слоновой кости и серебра. Затем лезвие в руке Исаака пронзает мою футболку от воротника до края.
Она висит в лохмотьях. Мой черный кружевной лифчик выставлен на всеобщее обозрение, хотя ему каким-то образом удалось разрезать переднюю застежку одним движением, так что он так же бесполезен, как и рубашка.
Я так долго смотрю вниз, крик все еще застревает у меня в горле, что я действительно думаю, что потеряла голос. Требуется минута, чтобы найти его снова.
— Что… Блять.
Он просто смотрит на меня своим уверенным взглядом, убирая лезвие. Затем он вытаскивает из-под своего сиденья завернутый в пластик пакет и протягивает его мне.
— Ты можешь войти туда голой, — говорит он, — или в этом. Твой выбор.
Я кипячу. Так зла, что кажется, что у меня короткое замыкание. — Я не могу — ты должен был — ты чертовски сошел с ума! — Я заикаюсь.
Он одаривает меня опасной улыбкой, одновременно предупреждающей и соблазняющей. — Что должен, kiska?
Не сводя с него глаз все это время, я сдираю с себя то, что осталось от футболки и лифчика. Может быть, он и выиграл этот бой, но я не должна лежать, как побитый щенок. Я расстегиваю джинсы, дергаю бедрами вверх и стягиваю их на зад и вниз по ногам.
Его взгляд задерживается на моих черных трусиках. На моей голой груди. Я узнаю этот блеск в его взгляде. Шесть лет назад это решило мою судьбу.
Однако сейчас все по-другому. И если он думает, что когда-нибудь все вернется на круги своя, то он чертовски заблуждается.
Сидя на его переднем сиденье в одном нижнем белье, я разрываю сверток, который он мне только что вручил.
Но когда я добираюсь до того, что внутри, я останавливаюсь в недоумении.
— Ты серьезно? — Я спрашиваю.
Он улыбается. — Мне сказали, что это мода.
— «Невидимка» было бы лучшим словом.
Я держу одежду. Это серебряный лоскуток ткани, которого не хватило бы на бандану, тем более на платье. Вырезы по бокам, глубокий вырез и возмутительно короткий низ означают, что выбор между тем, чтобы надеть это и выйти голым, вообще не является большим выбором.
— Мы опаздываем на бронь на пять минут, — добавляет Исаак, — так что тебе лучше поторопиться.
Стиснув зубы, я пытаюсь сообразить, как надеть это проклятое платье. У меня даже нет места на заднем сиденье, чтобы я могла немного разложиться.
Внезапно Исаак наклоняется ко мне. Я чувствую его запах, полный его запаха, который, несмотря на все, что он сделал, чтобы вывести меня из себя в последние несколько минут, несколько дней, несколько лет, остается ужасно сексуальным.
— Что ты делаешь? — требую я, когда он вторгается в мое личное пространство.
Он наклоняется немного дальше, так что его лицо практически прижимается к моей груди. Затем он хватает рычаг рядом с моим сиденьем и дергает.
Сразу же мое сиденье дергается назад, давая мне немного больше места для ног.
— Вот, — говорит Исаак. — Это должно помочь. — Он откидывается на спинку кресла, на его губах играет ухмылка.
— Я могла бы сделать это и сама, если бы ты только сказал мне, где находится рычаг.
— Ты казалась немного взволнованной.
— Боже, интересно, почему, — саркастически огрызаюсь я.
— Ты держишь платье вверх ногами, — добавляет он.
Мне требуется еще две минуты, чтобы понять, как надеть платье. И на этот раз он, кажется, совсем не заинтересован в помощи.
Он просто наблюдает, как я борюсь. Его глаза не покидают моего тела. И, несмотря на мой гнев и обиду, мое тело становится горячим от возбуждения.
Что говорит мне об одном: с этого момента, когда дело доходит до Исаака Воробьева, мне нужно быть осторожной.
Чертовски осторожной.
15
ИСААК
Я специально выбрал самое облегающее платье, которое смог найти. Потому что, несмотря на то, во что, кажется, верит Ками, я знаю ее.
Она наслаждается борьбой. Вот почему она размахивала этой коварной улыбкой, когда спускалась по лестнице в поместье в уличной одежде.
И именно поэтому она была так разочарована, когда я подыгрывал ей. Она ожидала искры — и хотя я знал, что произойдет дальше, я все еще чувствовал эту вспышку гнева из-за ее неповиновения.