Бархатный дьявол
Шрифт:
— Пожалуйста, ты думаешь, что моя семья нормальная? — Она поправляет это в своей голове и слегка пожимает плечами. — Хорошо, моя семья сравнительно более нормальная, чем твоя.
Я опускаю голову в знак признания. — Это низкая планка, которую нужно преодолеть.
— Но он далек от того, чтобы быть счастливым или функциональным.
— Значит, ты звонила сестре, но не родителям.
— Ты следил?
— Всегда.
Она вздыхает. — Что ты делаешь, собирая информацию обо мне для своего следующего злодейского плана?
—
— Во мне? — недоверчиво спрашивает она, как будто сама мысль надуманная.
Это застало меня врасплох — я не ожидал, что у нее будет такая неуверенность.
— Неужели в это так трудно поверить?
Она хмурится. — Наверняка в твоей жизни есть более интересные люди.
— Ты недооцениваешь себя.
Она напрягается, краснеет и переводит взгляд на Темзу. Официанты выбирают этот момент, чтобы появиться с первым блюдом. Это биск из морепродуктов с жирным хвостом лобстера в центре внимания.
Одного запаха достаточно, чтобы свести мужчину с ума от нужды. Но мне сейчас это ничего не дает.
Потому что в данный момент меня интересует только она.
— Спасибо, дорогой, — вежливо говорит Ками официанту. Она дарит ему улыбку, на которую он отвечает с ненужным энтузиазмом.
Мой кулак сжимается под столом. Если бы не эта его чертова ухмылка, я бы даже не обратил внимания на маленького ублюдка. Но как бы то ни было, я обращаю внимание на его светло-каштановые волосы и темно-карие глаза.
— Оставь нас, — рявкаю я, когда он задерживается дольше, чем нужно. — Сейчас.
Он кивает и убегает. Ками смотрит, как он уходит. Затем ее взгляд сразу же останавливается на мне. — Не надо быть таким чертовски грубым.
— Я был груб? — спрашиваю я, изображая невинность. — Я не заметил.
— Хмф. — Она без приглашения берет ложку и черпает ее в рот.
Наблюдение за тем, как она ест, по-прежнему остается странным чувственным опытом. То, как двигается ее рот, как ее язык омывает губы сразу после глотания… Мой член напрягается еще больше. В этот момент это чертовски болезненно.
— Ты не голоден? — спрашивает она, разрушая маленькую фантазию, которая начинает обретать форму в моей голове.
— Я мог бы поесть, — холодно отвечаю я. Но я не разглашаю подробностей о том, что именно я хотел бы съесть прямо сейчас.
Сосредоточься, Исаак, советую я себе. У меня есть мотив на вечер. Я не могу позволить маленькой kiske сбить меня с пути.
— Так что ты сказаал своей сестре? — Я спрашиваю.
— Что человек, который шесть лет назад привлек меня к Программе защиты свидетелей, вернулся в мою жизнь и решил разрушить все остальное.
Я смеюсь. — Держу пари, ей было приятно это слышать.
— Тебя ничего не смущает? — спрашивает она, бросая ложку в миску с супом.
— Нет, — отвечаю я. — Уже нет.
— Знаешь, — замечает она, — я действительно в это верю. — Голос
Удачи с этим.
— Я не говорила ей, что ты заставил меня выйти замуж, — прибавляет она вдруг.
Я поднимаю брови. — Почему нет?
— Честно? Потому что я не думаю, что это достаточно важно, чтобы упоминать об этом, учитывая, что мы не собираемся быть женаты намного дольше.
— О, это верно?
— Не делай этого, — огрызается она, наклоняясь. — Ты обещал мне.
Я делаю еще глоток вина. — Что именно я обещал?
— То, что ты дашь мне свободу, если я пойду на компромисс с тобой, — говорит она. — Я полагаю, это означало, что ты аннулируешь этот фарс брака и вернёшь мне мою жизнь.
— Вернуть тебе жизнь? — резко говорю я. — Какой бы была жизнь, если бы ты думала, что женитьба на моем чертовом кузене — это решение твоих проблем?
Слова произвели большее впечатление, чем я ожидал. Она отшатывается, как будто я толкнул ее к стулу. Ее глаза расширяются, и ее тело, кажется, дрожит на мгновение. Ей требуется еще несколько секунд, чтобы восстановить контроль над своим выражением лица.
— Ты ничего не знаешь о моей жизни, — шипит она. — Или о том, почему я согласилась выйти за Максима.
Мы именно там, где я хочу быть. Это дорога, по которой я хотел пройти с ней.
Но теперь, когда мы здесь, я ни хрена не счастлив.
— Так скажи мне тогда, — бросаю я вызов. — Почему согласилась выйти за него замуж?
Она смотрит на меня, тяжело дыша. Ее грудь жарко вздымается и опускается. Это чертовски сильно отвлекает. И это заставляет меня говорить, не думая.
— Это только потому, что он спросил?
Ее глаза вспыхивают жаром, и вот так мы переносимся на шесть лет назад. В другой ресторан за океаном, когда я спросил ее, почему она позволила какому-то ужасному придурку пригласить ее на свидание, и она ответила: — Потому что он попросил.
Я не должен был использовать это признание против нее. Она добросовестно поделилась им со мной.
— Ты мудак.
—;Камила…
— Перестань произносить мое имя, как будто ты меня знаешь!
Она поворачивается лицом к Темзе. Я понимаю, что она отчаянно пытается сохранить самообладание, хотя на самом деле ей просто хочется кричать.
Когда проходит долгая пауза, я постукиваю по ее чаше ложкой. — Тебе следует есть. Остывает.
Ее глаза возвращаются к моему лицу. — Ты никогда не извиняешься? — требует она.
— Как правило, нет.
— Знаешь, извинения не делают тебя менее мужчиной. Я знаю, что это, вероятно, был один из «уроков», которые преподал тебе твой отец, но это был неправильный урок.
Я почти смеюсь вслух. Ее глаза сверкают, ее волосы — дикий водопад, падающий на ее плечи, а рычание на ее лице достаточно, чтобы заставить более слабого мужчину замолчать.