Башня ярости. Книга 2. Всходы ветра
Шрифт:
Все было замечательно, и Шарло сам не понял, когда ему стало очень страшно. Так, как не бывало еще никогда, даже в ту ночь, когда они с Кати бежали из дворца Анхеля. Это было, как в плохом сне, когда к тебе приближается что-то отвратительное, злобное и могущественное, а ты не в состоянии ни драться, ни бежать, ни хотя бы позвать на помощь. Сердце Шарло на мгновение остановилось, а потом жалко затрепыхалось, по спине побежали противные мурашки, но все это было ерундой в сравнении с осознанием чего-то ужасного, вступившего в Гран-Гийо. Шарло сжал в кулак всю свою волю и поднял ставшую немыслимо тяжелой голову. Он больше не боялся, что его узнают, главным было – понять, что происходит,
Шарло не слышал, как Николай, выглянувший в окно замковой библиотеки, вздрогнул, как от порыва ветра, и, повернувшись к Яфе, процитировал Книгу Книг «и услышал я шорох крыльев смерти и страха, и их голоса, исполненные ненависти ко всему сущему».
– Я не слышал голосов, – в голосе Яфе была тревога, – но саддан и впрямь спустил с цепи самого голодного из своих псов, иначе почему так холодно на душе?
У всех мирийцев волосы на затылке были перехвачены лентами – у кого черными, у кого красными, у кого белыми. Сезар Мальвани знал этот обычай, с которым не могли покончить ни клирики, ни синяки. Так островитяне объявляли о том, что собираются мстить до последней капли крови. После убийства Шарля Тагэре многие сторонники погибшего герцога, особенно молодые, стянули себе волосы на мирийский манер. Сезару тогда было одиннадцать лет, но такое не забывается.
– Диего, – граф Артьенде был младше Сезара на десять лет, но они сразу же отказались от условностей, – я все время хочу спросить и все время забываю: откуда пошел ваш обычай повязывать волосы?
– Так проще, – пояснил мириец, – один взгляд – и все ясно. Мы честны и с быками, и с врагами, своих намерений не скрываем, а цвета... Что бы ни болтали «сестры», но для байланте черный – это жизнь, алый – бой, белый – смерть, а почему, мы уже и забыли. Черный, наверное, из-за ночи, когда к нам приходит любовь, красный – кровь, а белый – это цвет савана, костей да тряпок, которые носят капустницы.
– Значит, никакой легенды нет?
– Может, и была, да мы ее забыли, – мириец лукаво посмотрел на арцийца, – все помнить невозможно, но к бою мы готовы.
– Очень хорошо. Сегодня ночью наш друг Аршо-Жуай наконец двинулся вверх по течению Ньера. Он ползет, как черепаха, потому что с ним пехота и огромный обоз. Их нужно проводить, Диего.
– Проводим. Когда преподнести им первые цветы?
– С цветами погоди, идите следом, пока они не соберутся переправляться. Думаю, это будет в Кер-Женевьев, но, возможно, они остановятся и раньше. Перетащить армию через такую реку дело хлопотное, им придется долго возиться. Если они решатся, не мешайте, но когда они будут готовы...
– Мы их поцелуем. Где будете вы?
– На другой стороне, они нас увидят, едва вы испортите переправу, а до этого пусть...
– Пусть думают, что они одиноки, брошены и никому не нужны, – закончил мириец. – Мы переплывем Ньер в любом месте, он широкий, но медленный, а таскать на себе беры железа мы не собираемся.
– На это я и рассчитываю. Если ты станешь присылать мне известия о наших «друзьях», буду весьма признателен.
– Люблю оказывать услуги друзьям, – кивнул мириец. – Я видел, прибыл гонец. В Лиарэ уже началось?
– Да. Когда он выезжал, дарнийцы как раз начали морскую блокаду. До штурма вряд ли дойдет, ждут Жуая, пока же они заняли Устричный остров и установили там баллисты и катапульты, но обстрел не начинают.
– Дарнийцы
– Зато Вивиана Франго еще годится для байланте, – Сезар искренне любил добрую и любвеобильную Вивиану и доверял ей, но Виа на его слова бы не обиделась, напротив.
– Да, золотые волосы у нас в цене, – согласился, поднимаясь, Диего, – ты узнаешь Мигеля и Федерико или мы все для тебя на одно лицо?
– Вы похожи, не спорю. У Мигеля шрам на верхней губе, а Федерико носит сразу две ленты – красную и черную.
– Лента одна, но сшита из двух половинок. Да, это они, и они будут рассказывать о нашем танце. Мы не подведем.
В том, что мирийцы сделают все, как нужно, Сезар был уверен. Земляки Рафаэля при всем их удручающем легкомыслии были надежными союзниками. Не сомневался Сезар и в остающихся в Краколлье смертниках, но будет или нет их жертва оправданной, зависело от него и от маршала Аршо. Он должен обыграть ифранца, хотя раньше никогда не водил в бой большие армии и не командовал сражениями, но когда-то все приходит впервые. У Мальвани полководческий талант в крови, он должен проснуться, а Гартаж – лучший в мире командир авангарда.
Герцог открыл дверь и спустился к Ньеру. Третья по величине река Благодатных земель медленно катила волны к морю, то, что творилось на другом берегу, можно было рассмотреть лишь при помощи окуляра. Ифранцы не должны их заметить раньше времени. «Цветы», как выражается Диего Артьенде, нужно преподнести неожиданно.
Мария не хотела умирать в чумной деревне в какой-то жалкой гостинице, но выхода не было. Если б она путешествовала с приличествующим эскортом как доверенное лицо Ее Иносенсии, с ней бы не посмели так обращаться, а теперь! Этот мерзкий лейтенант не желает ее слушать, а когда заявятся синяки, будет еще хуже.
Девушка еще раз с тоской посмотрела в окно. Сквозь веселую летнюю зелень проглядывала обсаженная кустами канава, а за ней маячили алые туники стражников. Что же делать? Бежать некуда да и смысла не имеет. Она слишком долго дышала одним воздухом с больным негодяем. Она уже больна, а с чумой не могут справиться даже маги-медикусы.
Говорят, антонианцы и циалианки знают заклятие, предотвращающее болезнь, но заразившимся оно не помогает. И почему только она так бездарна в магии! И к тому же глупа. Нужно было озаботиться и попросить кого-то из старших сестер, лучше всего Еву, защитить ее от чумы, хотя кто же мог такое предвидеть... Мария стиснула кулаки. Все, что ей представлялось важным и нужным, оказалось ерундой. Ну и что, если мать и отчим спрятали бастардов горбуна? Рано или поздно это выплывет наружу и с ними будет покончено, а она, она захотела стать хозяйкой тайны, за которую этот сморчок Пьер при всей своей скупости ничего не пожалеет... Ей, видите ли, понадобилось поиграть с коронами, вот и доигралась!
Ее жизнь кончилась, не начавшись. Мать – и та своего часа дождалась. Хозяйка замка, баронесса, она будет жить и жить... Мария оттолкнула от себя поднос с едой. Дурак трактирщик продолжает готовить жранье и брать за него деньги, а сам уже мертвец! Подумать только, от чего она отказалась в надежде получить все, и не получила ничего! Десять лет быть на побегушках у Анастазии, прятать свою красоту и свою знатность! А ведь она могла стать падчерицей барона, выйти замуж за нобиля, носить идущие ей платья.