Бассейн с крокодилами

Донцова Дарья

Деньги нашлись под подкладкой, правда, не все, а только тысяча. Люка, увидав неопровержимые улики, сначала забилась в истерике, утверждая, что тайные недоброжелатели решили опорочить ее и подбросили купюры. Но Эдуард Васильевич строго сказал:

– Или говори правду, или вызываю милицию, пусть с тобой профессионалы разбираются!

Воротникова вновь зарыдала и призналась. Да, она взяла деньги, называйте это кражей, но она никогда бы не пошла на такое, если бы чрезвычайные обстоятельства: любимая мама умирает в больнице от рака, требуется операция, необходимо

хорошее питание…

Эдуард Васильевич отпустил Люку и решил проверить ее слова, но закрутился. Юлечка же не удержалась и поделилась информацией кое с кем из преподавателей. По институту пополз слушок. Люка как ни в чем не бывало ходила на занятия.

В пятницу к ректору явились студенты.

– У нас давно пропадали деньги, – заявила Женя Петренко, – только мы не знали, кто ворует.

– Девочки, девочки, – примиряюще начал Эдуард Васильевич, – только не надо на Воротникову всех собак вешать, у нее мама смертельно больна, вот и…

– Врет она, – продолжала Женя, – врет как сивый мерин. Иветта играет в карты.

– Где? – изумился ректор.

– Да в общежитии, со старшекурсниками и все время проигрывает. Как получит стипендию, тут же всю и спустит, поэтому и денег у нее нет никогда. Продукты у девчонок из холодильника тырила, а нам, между прочим, присылать дотации некому. Это ей мамочка почти четыреста рублей каждый месяц отправляет, сама почтовые переводы видела, – сообщила Петренко.

Ректор ощутил себя обманутым болваном, побагровел и пообещал разобраться. Результатом разборки явился приказ, повелевающий изгнать из вуза картежников. Воротникова забрала документы и исчезла.

– Но я писала ей письма на адрес общежития, – не успокаивалась Ася, – она же их получала…

– Почту там раскладывают по ячейкам, – пояснил Эдуард Васильевич, – наверное, она приходит и забирает.

– Где же она живет? – вопрошала мать.

– Понятия не имею, – пожал плечами собеседник.

Уничтоженная Ася вернулась домой и отправила дочери срочную телеграмму: «Деньги достала, боюсь высылать крупную сумму, берут слишком дорого за пересылку, приезжай сама».

Ничего не подозревавшая Иветта прикатила через неделю. Хорошенькая, веселая, красиво одетая. Она привезла матери в подарок коробку шоколадных конфет и польский шампунь.

– Здорово, мамочка, – щебетала Люка, – что ты смогла помочь. Такой шанс раз в жизни выпадает.

– Бери, – велела мать, кивая на стол. Люка схватила конверт и вытащила… копию приказа об отчислении из института.

– Что это? – пробормотала девушка.

Ася тяжело вздохнула.

– Я не упрекаю тебя за то, что четыре с лишним года ты тянула с меня деньги. То, что ты воровала, на твоей совести… Но скажи, как тебе пришло в голову объявить меня умирающей?

– Мамусечка… – завела Люка.

– Не надо, – остановила ее Ася, – не ври. Оставайся здесь, иди работать и дай честное слово, что не станешь играть в карты…

– Мама, я замужем, – сообщила беспутная дочь.

Художница схватилась за сердце, но все же сумела спросить:

– Кто он?

– Сын профессора Грекова Вадим, – пояснила Иветта. – Живу у них, веду хозяйство, свекровь скончалась…

– И когда произошло счастливое событие?

– В конце второго курса, – потупилась девушка.

– Ты брала с меня деньги, чтобы платить Грекову, – медленно приходила в себя Ася. – Неужели свекор не мог помочь невестке бесплатно?

– Мусенька, – принялась оправдываться негодяйка, – мы долго скрывали брак, старуха Грекова была жуткой особой, ни за что бы не позволила Вадиму на мне жениться…

– Ладно, ладно, – пробормотала Ася, – и где же ты работаешь?

– Учусь, – поправила Иветта, – в театральной студии, на днях диплом получу…

– Дай свой адрес и телефон, – потребовала художница.

– Конечно, конечно, – засуетилась мерзавка и неожиданно спросила: – А деньги правда достала? Дай мне в долг.

Отметив, что Люка первый раз в жизни заговорила об отдаче денег, мать поинтересовалась:

– Проиграла?

Девушка в отчаянии заплакала.

– Это сильнее меня, держусь, держусь, потом – раз и все! Жутко не везет, катастрофически.

– Нет, – твердо заявила Ася, – денег не дам, я вся в долгах. Надорвалась уже на трех работах. Тебе не стыдно просить?

– Стыдно, очень стыдно, – зашептала Люка, заламывая руки, – но, если сейчас не отдам, меня могут просто убить. Знаешь, какие у картежников законы?

– И знать не хочу, – отрезала мать.

Люка упала на колени.

– Помоги в последний раз.

– Сколько надо?

– Тысячу.

Ася подошла к буфету, выдвинула ящик, достала жестяную коробку из-под печенья и, отсчитав десять бумажек, протянула девушке:

– На, но это в последний раз.

Иветта схватила купюры и кинулась целовать мать. Ася отстранила любимое существо и спросила:

– Скажи, только честно, Федор к тебе на самом деле приставал?

– Конечно, – закивала головой дочурка.

Но по быстро бегающим глазам и слишком честному взгляду дочери Ася поняла: опять соврала.

– Когда назад едешь? – поинтересовалась мать.

– Завтра ночью, – прозвучал быстрый ответ.

Больше они не разговаривали, молча пили чай с привезенными из Москвы конфетами. Ася жадно накинулась на угощение. Ей приходилось экономить на всем, и сладости в рационе не предусматривались. Скоро ее сморил тяжелый сон.

Утром она встала с гудящей головой и, спотыкаясь, пошла в комнату дочери. Люки не было, исчезла и ее дорожная сумка. Ничего не понимая, Ася выползла на кухню, и глаза тут же наткнулись на плохо прикрытую дверь буфета. Дрожащими руками она вытащила свой «сейф». Жестяная коробка была пуста. Еще вчера вечером там оставалось восемьсот рублей… Люка убежала, прихватив у матери последние деньги. Асе не на что было купить даже пакет кефира. Чуть позднее выяснилось, что дочурка утащила и драгоценности, оставшиеся от Анастасии: несколько колец, цепочек, изумительной красоты камею и абсолютно ненужную современным дамам шляпную булавку с головкой из горного хрусталя. Наверное, воровка решила, что это крупный бриллиант.