Базар житейской суеты. Часть 4
Шрифт:
Мистриссъ Эмми перестала быть хозяйкой въ своемъ собственномъ дом, кром тхъ случаевъ, когда надлежало выплачивать счеты «Телячьей Голов«, но Бекки открыла средство веселить и эту отставную хозяйку. Она безпрестанно говорила ей o майор Доббин, и старалась доказать, что это самый велико душный и благороднйшій изъ смертныхъ, и что она, мистриссъ Эмми; поступила нкоторымъ образомъ безчеловчно въ отношеніи къ этому джентльмену. Въ оправданіе своего поведенія, Амелія сказала, что нельзя думать о второмъ брак посл смерти одного изъ совершеннйшихъ мужей. Это, однакожь, не мшало ей съ удовольствіемъ слушать панегирики майору, и она сама, разъ двадцать въ сутки, заводила рчь объ этомъ интересномъ предмет.
Посл этого уже ничего не стоило пріобрсть благосклонность маленькаго Джорджа и домашней
Мистриссъ Эмми, если сказать правду, была не очень счастлива поосл своего геройскаго поступка. Она сдлалась разсянною, нервозною, молчаливою, и что всего странне, въ ней обнаружилось желаніе нравиться, котораго, до той поры, никто не замчалъ въ скромной и робкой вдов. Къ несчастію, однакожь, розы на ея щекахъ увидали съ каждымъ днемъ, и Амелія начала чувствовать разные болзненные припадки. Для развлеченія себя, она пробовала пть разныя псенки, любимыя майоромъ, и между-прочимъ, одну изъ нихъ: «Einsam bin ich nicht allein». Это произведеніе Вебера, знакомое въ ту пору всмъ нжнымъ сердцамъ, свидтельствуетъ, конечно, нагляднымъ образомъ, что Frauen und M"adchen всегда умли пть и любить. Случалось однакожь, что, на самой середин этой поэтической псни, мистриссъ Эмми вдругъ вставала съ своего мста, и удалялась въ смежную комнату, вроятно затмъ, чтобы любоваться на портретъ своего покойнаго супруга.
Посл Доббина осталось нсколько книгъ съ собственіюручными его надписями на заглавныхъ листахъ; напримръ: нмецкій словарь, гд на заглавномъ лист было изображено: «Вилльямъ Доббинъ, майоръ Трилльйоннаго полка», «Англійскій путеводитель въ чужихъ краяхъ» съ тмъ же начертаніемъ, и еще два или три волюма, составлявшихъ собственность майора. Эмми убрала ихъ въ одинъ изъ ящиковъ своего коммода, туда, гд лежали ея булавочныя подушечки, рисовальный портфель, и подъ тмъ самымъ мстомъ, надъ которымъ возвышались миньятюры двухъ Джорджей. Замчателенъ еще вотъ какой фактъ: узжая изъ Пумперниккеля, майоръ позабылъ свои перчатки въ гостинниц «Телячьей Головы»: Джорджинька, роясь однажды въ коммод своей матери, отыскалъ ихъ въ одномъ изъ потаенныхъ ящиковъ, гд он лежали, сложенныя весьма бережно и красиво.
Эмми скучала, и отказалась почти отъ всякихъ обществъ. Главнйшимъ ея удовольствіемъ въ эти лтніе вечера было гулять съ Джорджинькой по окрестностямъ Пумперниккеля, между-тмъ, какъ Ребекка наслаждалась обществомъ Джозефа. Мать и сынъ всего чаще разсуждали о майор, причемъ Амелія употребляла выраженія, вызывавшія невольную улыбку на лиц мальчика. Такъ она сказала ему, что майоръ Вилльямъ, по ея мннію, самый благородный, великодушный, честный, самый храбрый и, вмст, скромный джентльменъ, какихъ еще и не бывало. Въ другой разъ Амелія объявила сыну, что оба они всмъ своимъ благосостояніемъ одолжены предупредительной заботливости этого несравненнаго друга, и что было время, когда онъ одинъ только доставлялъ имъ средства къ существованію. Продолжая развивать эту тэму, мистриссъ Эмми намекнула, что майоръ всегда заботился о нихъ лучше всякаго родственника, обнаруживая притомъ рдкую деликатность въ своихъ поетупкахъ.
— Это я хорошо знаю, мамаша, замтилъ Джорджъ. Доббинъ не любитъ говорить о себ, хотя вс товарищи превозносятъ его до небесъ.
— Да и твой отецъ любилъ его больше всхъ, сказала Амелія. Они подружидись еще въ дтств. Покойникъ часто разсказывалъ мн, какъ Вилльямъ однажды защитилъ его отъ одного изъ своихъ товарищей. Съ той поры они никогда не разлучались до послдней минуты, когда отецъ твой былъ убитъ.
— Что жь? Доббинъ убилъ того человка, который убилъ моего отца? спросилъ Джорджъ. Убилъ, безъ всякаго сомннія, или по крайней мр, хотлъ убить, ужь это я знаю. Не такъ ли, мамаша? Вотъ дайте мн только вырости и столкнуться съ этими Французами!..
Въ такихъ бесдахъ мать и сымъ проводили большую часть своихъ досуговъ. Безхитростная женщина сдлала мальчика повреннымъ всхъ своихъ тайнъ. Джорджинька былъ также другомъ Вилльяма, какъ и вс, имвшіе случай познакомиться съ нимъ покороче.
Чтобы не отстать отъ милаго друга въ изліяніи сердечныхъ ощущеній, мистриссъ Бекки повсила миньятюрчикъ въ своей собственной комнат къ великому изумленію и потх весьма многихъ особъ и къ душевному наслажденію самого оригинала, которымъ былъ не кто другой, какъ пріятель нашъ, Джозефъ Седли. При первомъ возобновленіи знакомства съ этимъ джентльменомъ Ребекка, явившаяся изъ «Слона» съ весьма незначительнымъ запасомъ узелковъ фантастическаго содержанія, отзывалась весьма часто съ большимъ уваженіемъ о своемъ багаж, оставленномъ въ Лейпциг, откуда она ожидаетъ посылки со дня на день. Какъ скоро вы встрчаете путешественника, безпрестанно разсуждающаго о великолпіи его багажа, покинутаго тамъ-то и тамъ-то, будьте уврены, милостивые государи, что сей путешественникъ — шарлатанъ, который собирается водить васъ за носъ.
Но мистеръ Джой и скромная его сестрица не знали этой истины, основанной на многосложныхъ наблюденіяхъ человческой природы. Имъ не было, повидимому, никакого дла до всхъ этихъ сокровищъ, хранившихся въ невидимыхъ сундукахъ мистриссъ Бекки; но такъ-какъ въ настоящее время, костюмъ ея былъ довольно некрасивъ и совершенно истасканъ, то Амелія ршилась снабдить ее разнообразными запасами изъ своего собственнаго гардероба, и затмъ отправилась къ лучшей пумперниккельской модистк, снабдившей Ребекку всми принадлежностями туалета. На ней, какъ вы можете представить, не было теперь изорванныхъ воротничковъ, и плечь ея не прикрывали боле полинялые шелковые платки.
Съ перемною жизни, мистриссъ Бекки измнила также бо льшую часть своихъ привычекъ. Она перестала румяниться, и уже не прибгала боле къ возбудительному средству, почерпаемому изъ разнокалиберныхъ бутылокъ. Только два или три разд, въ прекрасный лтній вечеръ, уступая неотвязнымъ просьбамъ Джоя, мистриссъ Бекки, въ отсутствіе своей подруги, гулявшей за городомъ, угощала себя спиртуознымъ напиткомъ въ чрезвычайно умренномъ количеств. Зато, съ водвореніемъ ея въ Телячьей Голов, каммердинеръ Джоя испортился въ-конецъ: этотъ каналья Киршъ почти не отрывался отъ бутылки, и случалось иной разъ, что онъ самъ приходилъ въ изумленіе, замчая, съ какой быстротою уменьшался коньякъ мистера Седли. Но все это вздоръ, конечно, и мы съ презрніемъ отвращаемся отъ этого предмета. При вступленіи въ благородное семейство, Бекки перестала, по крайней мр въ большомъ котичеств, употреблять спиртуозные напитки.
Наконецъ багажъ изъ Лейпцига былъ привезенъ это, собственно говоря, были три крошечные сундучка, совершенно неблистательной наружности, и никто не замтилъ, какія сокровища вынимала оттуда мистриссъ Бекки. Мы даже не можемъ сказать наврное, было ли тамъ что-нибудь въ род украшеній, принадлежащихъ къ женскому туалету. Извстно, впрочемъ, что въ одномъ сундук хранилась шкатулка — та самая, которую разгромилъ нкогда бшеный Родонъ Кроли, приступившій къ ревизіи вещей и денегъ своей супруги, и въ шкатулк — портретъ весьма замчательной работы. Бекки повсила его на гвоздик въ своей комнат, и поспшила отрекомендовать его мистеру Джою. То былъ портретъ джентльмена, нарисованный карандашомъ, за исключеніемъ лица, на которомъ сіяли самыя свжія розы. Джентльменъ вызжалъ на слон изъ-за группы кокосовыхъ деревьевъ, и за нимъ, въ отдаленіи, на заднемъ план, виднлась индійская пагода. То была восточная сцена.