Беда
Шрифт:
— Ты должен был перенести меня туда…
— Не было необходимости — магистраль развития человечества на северном суперконтиненте. Кроме того, фотонное перемещение тела на такие расстояния для тебя опасно.
— Я мог бы и сам туда добраться. Я ведь уже был в тех землях — ты помнишь?.. Когда мы вышвырнем саркейцев с Земли… Если вышвырнем… Ты разработала стратегию противодействия?
— Большинство вариантов малоэффективно. Мы упустили время. Ты можешь уничтожить на планете саркейцев и их людей, но болезнь все равно будет распространяться с тем же результатом, только он наступит позже. Ты можешь начать воспроизводство потомков среди
— Я все равно их убью. Всех.
— Неэффективно.
— Зато утешительно.
— Не понимаю. Кроме того, ты значительно слабее их в техническом отношении.
— Я уже много раз просил, чтобы ты дала мне оружие со звезд…
— Исключено — это один из моих базовых принципов, преступить который я не в состоянии. Наделение тебя техническим превосходством нарушит чистоту процесса воспитания человечества и может привести к труднопрогнозируемым искажениям.
На это Пастух промолчал.
— Но я запустила исследования по разработке антивируса, — продолжал искин.
— С этого и надо было начать! — оживился граф.
— Я расположила информацию оптимально для твоего восприятия.
— Не важно. Так что с противоядием?
— Я создаю на станции лабораторию. Мне необходимо больше оборудования и сервомеханизмов.
— Что тебе нужно для этого?
— Материалы. В значительных количествах. Некоторые трудно добыть — редкоземельные металлы, радиоактивные элементы…
— Я найду. Сколько нужно времени для… всего?
— Минимально — около двух земных лет.
— Слишком долго — Беда распространяется, как пожар в летней степи!
— Уложусь в год. При сверхнапряжении всех твоих ресурсов на поверхности планеты.
— А когда мы что-то делали иначе?.. Начну прямо сейчас. И еще… надо подумать о том, как их можно обмануть и выманить из норы.
Женщина сделала шаг и оказалась совсем близко к графу, он ощутил ее запах и тепло ее тела. Она заглянула в его глаза своими — такими же серыми — и тихо произнесла:
— Мы победим, Пастух. Как всегда.
Адриатическое море близ острова Вис, 21 октября 1347 года
— Госпожа, мы нагнали их! — капитан понятия не имел, зачем хозяйка велела преследовать генуэзскую галеру, но глаза старого пирата блестели в предвкушении боя.
Он стоял перед входом в беседку-каюту Аминат и кричал, не беспокоясь о том, не нарушает ли сон госпожи. Та, впрочем, не спала. Служанки редко видели ее в таком состоянии. После ночной молитвы она долго металась на своем ложе под роскошным балдахином. Наконец не выдержала, велела сварить кофе и принести кальян, и молча бодрствовала почти до рассвета, когда капитан, тоже проведший вместе с гребцами бессонную ночь, объявил, что они настигли противника.
Мысли Аминат во время бдения занимал рыжебородый сероглазый ференги. Удивительный, непостижимый человек, открывший ей такие глубины мира, о каких она и не помышляла. Он властно притягивал ее и одновременно внушал ужас, представлялся то посланником Аллаха — маляком, то обыром, злым духом из поверий ее народа, поддерживающим свое вечное существование поглощением человеческой крови. Но одно она понимала со всей ясностью: отныне жизнь ее, казалось бы, давно оформившаяся, изменилась самым невероятным образом.
Доклад капитана вырвал ее из грез — дело для нее было прежде всего.
— Оружие, — бросила она и уже через четверть часа появилась на палубе в шлеме и кольчуге, с двумя черкесскими бебутами на поясе.
Несмотря на роскошную теплую осень, утреннее море дышало тяжелым холодом, а зарево на востоке наливалось кровью. На этом фоне чернел корабль генуэзца — более широкий и вместительный, чем боевые галеры. И более тихоходный. Сейчас, увидев преследователей, он значительно ускорился, но все равно сильно проигрывал легким и юрким египетским галерам. Их капитаны правильно рассчитали, что генуэзец зайдет на остров Вис, принадлежащий Венеции, чтобы запастись водой для гребцов. Теперь настигнуть его и взять на абордаж было делом времени. Правда, довольно трудным и рискованным.
Аминат знаком приказала капитану готовиться к бою.
— Спустить паруса, убрать реи! — заорал тот. — Грести!
Гребцы удвоили усилия. Задающие им ритм барабанщики ускорили дробь, к ней прибавились пронзительные звуки гонгов. Боевая музыка слилась в грозный грохот, с которым обе галеры — вторая слегка отстала — быстро приближались к намеченной жертве.
Та, однако, была не столь уж беззащитна. Атакующему кораблю надо было врезаться в борт противника тараном, по которому на его палубу ворвется абордажная команда. Однако генуэзский капитан сделал изящный пируэт и оказался развернут к неприятелю носом. Тут же раздался страшный рев, на носу генуэзца расцвел огромный пламенный цветок, поднялся клуб густого дыма. Воздух пронизал жуткий вой, и на палубу египетского корабля обрушилось каменное ядро, проломившее доски и упавшее вниз к гребцам. Попутно обломки дерева покалечили несколько человек из команды.
Аминат знала, что на носу у галеры Дориа стоит новомодное изобретение под названием бомбарда, но не предполагала, что ее действие выглядит так жутко. Ее же корабль был вооружен лишь небольшим требушетом.
Египетский капитан диким голосом заорал что-то, и двое его матросов заскрипели колесами метательной машины. Аминат видела, как генуэзские матросы лихорадочно перезаряжают бомбарду.
— Лук! — приказала она.
Слуга принес ее лук — степной красавец из дерева, рогов и жил дикого козла. Ханум с детства знала, как с ним обращаться. Она выбрала стрелу, наложила на тетиву, с силой натянула ее до уха и отпустила. Стрела почти до оперения вошла в спину одного из заряжавших бомбарду. Пока первая стрела еще летела, половчанка уже выхватила из колчана вторую, и та устремилась к кораблю в тот момент, когда первый пораженный рухнул на палубу.
К бомбарде бросились еще двое, один, закричав, упал со стрелой в животе, однако его напарник продолжил заряжать орудие. Аминат поддержали стрельбой из луков другие египтяне, но генуэзцы поставили перед расчетом бомбарды два больших щита — павезы. И хотя вскоре все они были утыканы стрелами, больше никого из бомбардиров лучникам свалить не удалось. А в ответ генуэзцы принялись осыпать египтян болтами из арбалетов, убившими и ранившими нескольких матросов.
Однако тяжелый купеческий корабль не мог соревноваться в маневренности с нападавшими. Египетский капитан приказал сделать разворот, и вскоре острый наконечник носового шпирона его корабля вновь хищно нацелился на борт врага. Теперь бомбарда генуэзцев стала бесполезна.