Беда
Шрифт:
Благодарение Богу и святому Николло, я хорошо знал, как это делать — еще юнцом был на войне с Пизой, а годы учения в университете и особенно служба отцу моему отточили мои воинские умения. Потому, еще не до конца понимая умом, что происходит, я левой своею рукой сорвал с пояса щит-баклер, а правой выхватил меч и устремился в бой.
Охранники, включая и новичков, тоже не подвели — краем глаза я успел заметить, что и они сразу схватились за оружие. Лишь Витторио я в тот момент не видел, но и думать о нем было некогда.
В прошлые годы на мои повозки уже не раз нападали грабители, но нам всегда удавалось от них отбиться: они не ожидали жесткого отпора от
Я принял на баклер удар первого противника. Он не слишком умело обращался со своей стортой, но парнем был здоровенным — левая рука моя занемела, а щит погнулся. Однако при ударе он открыл грудь, и я насквозь проткнул его. Перед смертью лицо его удивленно вытянулось — видимо, в его тупую голову не заходила мысль, что мечом можно не только лишь рубить.
Кровь брызнула мне на лицо, когда я извлекал клинок из поверженного противника, и я ощутил упоительную ярость сражения. Оглядев поле боя, я увидел, что другой грабитель почти прижал к одной из телег Джузеппе — охранника, который пытался украсть у меня вино. Он как раз потерял равновесие и упал навзничь, и не миновать бы ему смерти, но тут подоспел я, и его недруг развернулся ко мне. Этот был куда опытнее первого, да и вооружен лучше — у него были такие же, как у меня, длинный граненый меч с игольчатым концом, да кулачный щит. Пришлось тут мне с благодарностью вспомнить уроки мечного боя, которые нам, школярам, давал в Болонье — за немалую, признаться, плату — наставник наш по математике фра Джироламо. До того, как принять постриг в ордене францисканцев, он носил крест на Святой земле, когда там еще были христианские владения, а потом немало повоевал с маврами на море.
После нескольких нанесенных и отбитых ударов разбойник задержал мой клинок своим и стал давить, надеясь отодвинуть мое оружие и проткнуть меня. Однако, уповая на уроки фра Джироламо, я поддался его давлению, так, что его клинок легко скользнул по моему. Я же между тем, сделав шаг в сторону и развернувшись на носке, мгновенно оказался за его спиной и что было силы обрушил ему на затылок рукоять меча. Разбойник рухнул, как свинья под молотом мясника.
Тут пришел в себя Джузеппе — и, не теряя времени, бросился выручать еще одного из охранников. В тот же миг с другой стороны телег раздался пронзительный высокий визг. Метнувшись туда, я понял, что звук этот издает Витторио, замахиваясь боевым кропилом, обыкновенно носимым им за поясом, на разбойника, дерущегося с новым главным охранником по имени Джованни. Шипастый шар с силой обрушился злодею на голову, и я, видя, что здесь моя помощь не требуется, побежал дальше, к передней телеге, возле которой крутился грабитель, не участвовавший в битве.
Сперва мне показалось, что он замахивается топором на запряженную первой лошадь, чтобы напугать ее и заставить бежать вперед — за ней двинулись бы все остальные лошади, и ему осталось бы только направить их в нужную ему сторону. Но нет — в следующую секунду он нанес удар по одной из бочек, стоящих на первой телеге.
Впрочем, пробить толстые доски с первого удара ему не удалось — а шансов на второй я ему не оставил, оглушив мечом плашмя. Еще пара минут — и все грабители лежали на земле. Мой первый противник был убит наповал, второй так и валялся без чувств с разбитой головой, двое были серьезно ранены, остальные просто сбиты с ног. Охранники придерживали их на земле и связывали, а те вырывались, испуская стоны и ругательства. Двое наших тоже пострадали в схватке, но судя по извергаемым ими выражениям, не слишком серьезно.
Но тут из чащи раздался громкий щелчок и свист, и в бочку, рядом с которой стоял прижавший руки ко рту и с ужасом глядевший на поверженных врагов Витторио, впился болт, выпущенный из балестры. Юноша болезненно вскрикнул, а в кустах, откуда стреляли, метнулась и пропала темная фигура.
— Ты ранен? — встревоженно спросил я своего юного спутника.
— Нет… — чуть помедлил, ответил тот. — Все хорошо.
Стало ясно, что в лесу прячутся еще разбойники. Так что надо было быстро убираться отсюда, оставив здесь раненых и связанных злодеев.
— Уходим! — крикнул я. — Джузеппе — бери лошадей и подгоняй их! Кто не может идти — на телеги!
Джованни и Камилло, кряхтя и продолжая бормотать ругательства, стали подниматься с земли. В темноте было плохо видно, сильно ли они перепачканы кровью, и хотя оба заверяли меня, что смогут идти самостоятельно, я велел им сесть на телегу и так доехать до ближайшей деревни. К счастью, до нее было недалеко, и я очень надеялся, что там нам помогут.
Лошади испуганно ржали и сперва не хотели подпускать к себе Джузеппе, но он сумел успокоить переднюю и потащил ее за уздечку по дороге, сдвинув с места весь наш «караван». Я же тем временем еще раз оглушил начавшегося шевелиться разбойника с разбитой головой, а для порядка — еще и того, который пытался разбить бочки. При этом я заметил, что рядом с ним лежит не только его топор, но и какой-то небольшой сосуд — вроде стеклянной склянки с пробкой. Стоило подумать на досуге, зачем она была нужна злодею…
Но пока я шагнул к все еще стоящему на месте Витторио и встряхнул его за плечи:
— Пошли, надо спешить!
Тут, однако, я заметил, что, несмотря на его уверения, он зажимал левое плечо, и оттуда сочилась кровь.
— Тебя все-таки зацепило? Идти можешь? — спросил я.
— Нет-нет, все в порядке, просто оцарапало, — пробормотал он, плотнее закутываясь в свою накидку и нетвердой походкой направляясь следом за телегами.
Я внимательно посмотрел на него, но решил пока ничего больше не говорить.
Остров Эрбаж. 30 октября 1347 года
Граф стоял на сторожевой башне северного мыса. Не обращая внимания на стражников, совсем не удивленных его появлением, он через бойницу смотрел в море. Конечно, он не высматривал там вражеские корабли — о готовящихся нападениях на остров д’Эрбаж всегда узнавал заранее и принимал меры, которых у него в запасе было немало. Просто сейчас его глаза устали от полумрака подземелий.
А душа его устала еще больше, и давно ему не было так тревожно. Гораздо острее прочих людей ощущал он опасную изменчивость мира. Но лишь несколько раз за долгую-долгую жизнь графа случалось так, что миру грозило вторжение извне.
В такие минуты он вновь и вновь убеждал себя, что, когда тысячелетия назад подчинился пришельцам из черной бездны, выбор его был верен. Как и другой — когда понял, что те, кто наделил его невиданными долголетием и силой, чтобы он служил им, исчезли в этой бездне навсегда, оставив его на Земле одного. Со всеми этими силами. Правда, еще и с умной машиной над головой, которая ими управляла. Он мог отойти в сторону, наслаждаться жизнью и свободой, но тогда сотворенный чужими Поводырь стал бы тайным владыкой людей, и неизвестно, чем бы это кончилось.