Бедный Павел. Часть 2
Шрифт:
Да сего момента все мои идеи о развитии экономики базировались почти исключительно на отрывочной информации, моих домыслах и умозаключениях. И вот теперь я получил возможность взглянуть на всё это уже с высоты верховной власти и управления. И окончательно определить, что же у нас происходит и что с этим делать.
Начинать, конечно, надо с финансов, к которым я получил полный доступ. Мама не могла отказать мне в этом, да и не хотела. Я, признаться, догадывался, что и здесь у нас не всё хорошо, и вот я в этом убедился. Страна, по сути, с Петра Великого представляла собой этакий войсковой лагерь, ориентированный на достижение военной победы. Хорошо, но теперь эта победа достигнута, а страна привыкла
В общем, финансовой системы у нас не было. Кто-то что-то как-то считал — это кое-как сводилось, и вот на это мы и опирались. Людей не было, помещений не было, отчёты были слишком сложны — самое главное, все считали это нормальным. Всё держалось только на государственной идее. Идея эта сама по себе прекрасна, но только на ней не может держаться всё. Служащие жили и работали просто в нечеловеческих условиях — они зачастую не получали жалования годами, а работали в малюсеньких комнатушках без окон. Надо было строить именно систему — государственный механизм учёта и распределения средств.
Далее, в государстве основой денежного оборота были медные монеты. Потребность в денежной массе росла, а добыча серебра, а тем более золота в государстве были явно недостаточны для его обеспечения. Нерчинск да Алтай давали серебра не так много, как хотелось бы, а золота и того меньше, а вот меди, благодаря Уралу, было в достатке. Но медь — она тяжёлая, а при этом номинал таких монет — минимален. Так что, для крупных сделок требовалось таскать с собой телеги с медной монетой. А сбор налогов превращался в странствие огромных обозов. В общем, бумажные деньги сейчас — вещь реально необходимая и этим надо заниматься.
А также у нас не было системы налогообложения. Та её замена, которую организовал Пётр, и которой активно пользовались его последователи, меня нисколько не устраивал. Система сбора и подсчёта налогов была убогой — никто не понимал, как это работает! Как у нас получалось вообще что-то собирать и сводить в отчёты?
Подушный налог был прямым и взимался по так называемым ревизским сказкам — результатам переписи населения. Как может работать система, в которой налоги собираются не с живых людей, а со списка налогоплательщиков, живших с десяток лет назад, я не понимал.
Нет, для планирования это удобно, но вот для непосредственного сбора налогов — ужас же чистый. Деньги надо собирать и с умерших, и, наоборот, там, где уже десяток новых людей, мы собираем по-прежнему с одного. А ещё для работы такого механизма надо запретить, причём начисто, перемещение людей как между сословиями, так и в пространстве — иначе разбегутся-разъедутся, и собрать налоги станет невозможно до новой ревизии в принципе! Пётр воевал, жестоко воевал — на карту было поставлено всё, и ему деньги были нужны любой ценой, но мне-то нужно было и государство развивать.
Ревизии к тому же проводились крайне редко, потому что представляли собой масштабную войсковую операцию по выявлению налогоплательщиков, а значит, сами по себе стоили немало. Работал принцип: кто не спрятался, я не виноват. Вот такая ситуация. Да, ранее я знал об этом, но до конца поверить не мог, а зря — вот оно.
То есть, налоги должны были быть оплачены по сказке, составленной много лет назад. Все понимали, что в деревне за этот срок всё поменялось, поэтому налог должны заплатить все, кто там остался. Как они между собой разберутся — их проблема. Тогда, в начале XVIII века сложилась ситуация, при которой власти сами загоняли крестьян в группы, этакие колхозы, но с кучей недостатков. Первое — из общины невозможно выйти, только ногами вперёд. Второе — община должна платить налоги, которые ей спускаются, опираясь на сильно устаревшие данные. И третье, главное — жуткая эксплуатация со стороны помещиков.
Здесь картина просто чудовищная. Многие помещики загоняли крестьян до смерти — и это не преувеличение. Ситуация с барщиной шесть дней в неделю и одновременным оброком была вполне обычной. Власть по этому поводу ничего не делала, положение крестьян менялось только в худшую сторону, налоги и выплаты росли и ещё больше придавливали несчастных земледельцев.
С косвенными налогами было получше, а они давали нам до трети дохода. Но при этом половину от этого дохода нам давал винный откуп. Система этого откупа подразумевала продажу права торговли водкой, которую производили на казённых заводах по определённой цене. Мы не заботились о розничной торговле водки, а прибыль от неё получали и очень значительную — всё-таки ещё и себестоимость водки была небольшой.
Однако при таком раскладе государство и винные откупщики хотят получить большую прибыль, и просто заставляют людей пить. Люди спиваются, нищают, а уже через поколение мы получаем кучу потомственных пьяниц и врождённые уродства. Не хочу так, просто не хочу! Убить своё будущее ради настоящего — это точно не ко мне…
Остальные налоги вопросов не вызывали, но это пока. Так что, с финансами всё было плохо. Ситуация же в самой экономике была ещё хуже.
Вся наша промышленность фактически ограничивалась тяжёлой. Мы производили очень много железа. Именно оно и давало нам львиную долю экспорта. Но это же сырьё, а готовой продукции производилось мало — не востребовано, единственный потребитель — армия, да и тот слабенький, у государства недостаточно средств, чтобы постоянно делать большие заказы, которые могут поддерживать соответствующую промышленность на ходу. Лёгкая и пищевая промышленности и те недоразвиты — опять-таки массового спроса нет.
Так что военные заказы — единственный двигатель экономики. Но, в условиях отсутствия значительного масштаба производства, стоимость готового товара очень высока, а доходность производства — наоборот, достаточно низка. Промышленность не развивалась, а затраты на армию росли. Денег государству надо было всё больше и больше, аппетиты дворян, а они стали «просвещёнными» и ориентировались на уровень потребления в Европе, также росли.
Все проблемы просто перенесли на головы податного сословия, а конкретно — крестьян. В поисках какого-то выхода, чтобы избежать голодной смерти целых семей и требования от выживших платить теперь и за умерших, крестьяне применяли кошмарную систему уравнивания возможностей внутри общины путём непрерывного передела участков земли, их обмена. Задача перед общиной стояла никак не улучшить жизнь её участников — всё равно отнимут весь возможный излишек, а просто выжить. Сельскохозяйственные работы разных членов общины должны были осуществляться одновременно и в сроки, определяемые возможностями самых слабых его членов. В результате голодали все и постоянно.
Всё это вело только к дальнейшей деградации сельского хозяйства и большей части нашего населения. Система была ориентирована только на то, чтобы, как только крестьянская семья становилась на ноги, начинала жить лучше других, опустить её обратно в самый низ. Родилось больше мальчиков, и экстенсивно увеличивалась производительность — получите больше обязанностей и долгов. Трудитесь как пчёлки, интенсифицируйте производство — опять-таки получите больше платежей. Развиваться нет стимулов, более того — прямой стимул беднеть. Крестьянин чувствовал, что навсегда самой судьбой обречён на нищету и любые изменения для него вредны.