Беги, Люба, беги!
Шрифт:
Лидка даже присвистнула:
— Батюшки! С чего вдруг он проявил столь недостойное мужчины малодушие?
— Не знаю... И глаза у него стали такие странные, как больные..,
Вельниченко сердито фыркнула:
— Ну, началось! Сейчас разрыдаешься и побежишь билет сдавать!
— Нет, — сказала я, — не побегу.
На том мы и распрощались.
Я вытащила вещи на лестничную клетку, заперла дверь и позвонила к Маринке.
— Пусть у тебя лежат, — попросила, передавая ей ключи. — А то вдруг в дороге потеряю...
Соседка взяла связку
— Подожди полчасика! Валерка вернется, отвезет тебя в аэропорт.
— Спасибо, я сама!
Маринка пожелала мне счастливо добраться, я ей — счастливо оставаться.
Выйдя из подъезда, я окинула двор быстрым взглядом и незаметно усмехнулась ,метрах в десяти от моего подъезда стоял черный «СААБ». Его хозяин крикнул, увидев меня:
— Опаздываете, Любовь Петровна! Самолет ведь ждать не будет!
— Добрый день, Максим Андреевич! — Я чуть пригнулась, разглядывая водителя. — Вы что, снова случайно проезжали мимо?
— Точно, — кивнул Тигрин и вылез, чтобы положить
в багажник мой чемодан. — Когда нужно, я всегда случайно проезжаю мимо.
— Здорово! — позавидовала я, устраиваясь на сиденье. — Мне бы так!
— Этому надо долго учиться, — не оставил мне надежды начальник охраны.
В аэропорту Тигрин подхватил мой чемодан и последовал за мной. Я выглядывала в снующей вокруг толпе коллег. Как выяснилось, мы приехали первыми. Однако никаких недоразумений не случилось, минут через десять собрались все. Последними прибежали Березкина с мужем, нагруженным двумя чемоданами.
— Волнуюсь, ужас! — мимоходом проинформировала она, досадливо качая головой. — Самолетов боюсь!
Я согласно покивала, поскольку в перелетах тоже ничего хорошего не видела. Березкина повертела головой и слегка толкнула меня локтем в бок:
— Интересно, чего главный охранник приперся? Давно он тут?
Сообразив, что речь о Максиме, я неопределенно кивнула:
— Видимо, да...
— А тебя муж привез?
— Нет... Я на попутке...
По большому счету, я не особенно соврала. К тому же ответы Березкину не особенно интересовали. Просто она считала, что если случайно образовалась небольшая пауза, то непременно нужно что-нибудь сказать.
Когда мои попутчики распрощались с провожающими их родственниками, все дружно подхватили свой багаж и двинулись к таможне. Ожидая своей очереди, Света непрерывно говорила. Вполне возможно, это у нее было нервное. Но, как вскоре выяснилось, она была не такая уж пустая болтушка. Наблюдательность у нее не чета моей.
— Хм! — вдруг сказала она, оглядываясь на зал и одновременно водружая свой чемодан на ленту транспортера. — Наш Тигрин прямо Джеймс Бонд! Из всего секретную операцию устроит!
— О чем ты? — не поняла я.
— Да вон, — протягивая документы таможеннику, она показала мне глазами на зал, — еще и охранники наши, из «Медирона». —Березкина тихо захихикала. — Прикрывают, как будто мы границу нелегально переходим!
Таможенник напрягся и поглядел неодобрительно, и Светка быстро заткнулась. Я безуспешно попыталась
— Привет! — крикнула я, маша рукой, после чего на меня дружно уставилась вся близстоящая толпа, включая таможенников.
Лидка отыскала меня взглядом и, подскакивая, словно мячик, завопила;
— Любасик, я тут!
Однако сблизиться нам не позволила суровая тамо-женница:
— Гражданка, проходите!
Послушно уцепив чемодан, я попятилась вслед за коллегами. Лидка замахала обеими руками:
— Любочка, счастливо долететь!
Отходя все дальше, я кивала ей головой, но на глаза почему-то наворачивались слезы. Когда я почти добралась до угла, Лидка вдруг перестала подпрыгивать и уставилась на толпу провожающих, собравшихся возле барьера. Мне понадобилась доля секунды, чтобы отследить направление ее взгляда. Вельниченко таращилась на Тигрина.
«Неужели узнала? — в веселом изумлении хихикнула я мысленно. — Представляю, с какой скоростью она сейчас отсюда смоется!»
Но подруга поступила иначе — радостно всплеснув руками, бросилась вперед, словно встретила дорогого друга. Оживленно лопоча, она ухватила Тигрина за руку. У того Лидкин образ не вызывал неописуемого прилива счастья, поэтому, увидев ее, Максим отшатнулся. Что было дальше, не знаю, поскольку мне пришлось свернуть за угол.
Германия встретила нас сырой погодой и холодным порывистым ветром.
— А еще заграница! — пренебрежительно протянул Федор Семенович Жвакин, «оптимист всех времен и народов», как называли его коллеги, и по совместительству гениальный хирург. — Стоило столько тащиться, чтобы попасть под ливень!
Федор Семенович немного преувеличил: под дождь мы не попадали, но пейзаж за окном не одного пожилого хирурга настроил на пессимистический лад.
Быстро миновав пограничные препоны, мы двинули к выходу, где увидели рыжую шевелюру госпожи Баг-гофф. Она стояла возле квадратной колонны, держа в руках целый сноп черных зонтов.
— Ох уж мне эти немцы! — снова забубнил Жвакин, пока мы гуськом тянулись через зал. — Все у них не как у людей!
— Хватит скрипеть, старик! — весело посмеиваясь, оборвал его реаниматолог Вадим Сергеевич Посколец по прозвищу Комод. — Сейчас хряпнешь ихнего шнапсу, и окружающая сырость покажется тебе райским местом.
Клиника, куда мы направлялись, находилась в пригороде. Мы сели в большой зеленый микроавтобус, и по дороге Инга Львовна вкратце изложила нашу программу:
— Гостиница, где вы будете жить, недалеко от клиники, на соседней улице. В клинике я буду вместе с вами, так что языковых проблем не возникнет. По всем возникающим вопросам обращайтесь без стеснения. Вам выдадут карты допуска, как в «Медироне», только гостевые. Очень советую их не терять, договориться с охраной центра невозможно в принципе...