Беглянка
Шрифт:
— Это была ошибка. Я не должна была приходить, — я нажимаю кнопку со стрелкой вниз рядом с дверьми лифта. Она мигает, когда я снова и снова нажимаю на нее, как будто он приедет быстрее, если узнает, что я спешу уйти, — О чем, черт возьми, я думала?
— Эй, посмотри на меня, — Талант убирает мою руку с кнопки и прижимает ее к своей груди. Его сердце бьется, как мое, — Я тоже нервничаю.
Моя грудь вздымается, и коридор качается, когда я пытаюсь набрать полную грудь воздуха. Мое лицо начинает покалывать, и я не могу смотреть на него. Он слишком совершенен, и я напугана.
— Зайди внутрь,
Я заставляю свои глаза посмотреть на него и, наконец, вдыхаю кислород, которого лишила себя, когда таю под обожанием, смотрящим на меня. Забота растворяется в нежности, и она моя. Он был абсолютно уверен во мне с той ночи, когда мы встретились, и я не понимаю почему.
Я постараюсь отговорить его от этого.
Убеди его увидеть себя настоящую.
Он заслуживает лучшего, чем я.
Но пока, я позволила ему взять меня за руку и отвести в свою квартиру.
Глава 17
Лидия
— Разве ты не понимаешь, что это проблема? — Талант открывает дверь своего пентхауса и отступает, пропуская меня вперед. — Ты не должен приглашать меня к себе домой.
— Спасибо за предупреждение. Но я рискну, — Талант шлепает меня по заднице, когда я прохожу мимо него, — Иди туда.
Я зависаю внутри достаточно близко, чтобы видеть его пространство, но не настолько близко, чтобы вторгаться. Он тут и там вставил фотографии в рамки, но с моего места у двери лица неясны. Телевизор включен, но я ничего не вижу и не слышу, кроме приглушенных диалогов. Ноутбук Таланта открыт на столе перед темно-синим диваном в гостиной, но я не могу разобрать, что на экране.
Отсюда жизнь Таланта одномерна. Если я сделаю еще один шаг внутрь, у людей на фотографиях будут лица, которым я могу или не смогу дать имена, и я буду знать, что он любит смотреть по телевизору и что искать на своем компьютере. Его жизнь будет иметь цвет за пределами белых стен и темной мебели. Я потрогаю ткани, увижу узоры и узнаю, регулярно ли он вытирает пыль со своих книжных полок.
Талант стоит прямо позади меня. Он не прикасается ко мне, но достаточно близко, чтобы я могла чувствовать тепло его кожи рядом с моей.
— Чего ты боишься, Лидия? — Талант наклоняется вперед и зарывается носом в мои волосы, вдыхая, прежде чем его губы прижмут нежнейший поцелуй к моей макушке, — Я не собираюсь причинять тебе боль.
Я много что — апатичная, разочарованная, могучая, стойкая — но в последний раз, когда я чего-то боялась, был в тот день, когда умерла Крикет.
Талант меня не пугает.
Он возбуждает меня.
Я быстро забываю, кто я, когда я была так уверена.
Мне больно признаться.
— Я не знаю, кем быть рядом с тобой. Как я вписываюсь в твою жизнь?
Настойчивость
— Мы идеально подходим друг другу, — говорит Талант с терпеливым благоговением, — Я все время знал, Лидия. Я знал, когда ты была только именем в моем расписании. Когда ты вошла в мой офис, я знал это. Но когда я был внутри тебя в тот первый раз, я почувствовал это. С тех пор для меня ничего не изменилось.
Поворачиваясь в его объятиях, наши тела нерешительно расходятся, меняя положение, но образ не меняется, когда мы снова соединяемся, и я смотрю только на поверхность более широкой картины: добро пожаловать домой, Лидия Монтгомери — дочь стриптизерши, беглянка и шлюха.
Я не плачу, пока он не целует меня и вся жизнь выносится потоками на поверхность. Я истощаюсь. Я чувствую себя прозрачной в этом правдивом свете. Как можно так много чувствовать и не разбиться на миллион маленьких кусочков? Как я могу уместить все это внутри себя сразу? Единственный способ — отпустить часть этого до того, как она убьет меня, а я пока не хочу отпускать ни одну часть Таланта. Он останется, пока не поймет, что я украла его душу.
Талант поднимает меня с ног, и я обхватываю его талию ногами. Выбеленное голубое небо, сияющее сквозь окна во всю стену, освещает каждый уголок квартиры Таланта, но его темная спальня — это облегчение от света, в котором я не готова показать свое лицо.
Он закрывает дверь, не отворачиваясь, и отпускает меня. Талант шагает вперед, а я отступаю в вечном романтическом танце. Он цепляет пальцами край моей рубашки и поднимает ее над моей головой, роняя в бездну под нашими ногами. Сначала в темноте видны только очертания его тела — там, где я до сих пор тоскую по нему больше всего — а затем сквозь мрак прорываются его руки, губы и металлический взгляд.
Задняя часть моих ног сталкивается с его кроватью. Талант захватывает меня в свои объятия, так что мне не приходится падать на матрас одной. Он прижимает меня к своей груди и ползет к центру кровати, прежде чем уложить меня, как распустившуюся розу. Его туфли с глухим стуком падают на пол, прежде чем он становится на колени между моими ногами и поднимает каждую из моих лодыжек, чтобы избавить меня от моей обуви.
Он перебрасывает мои кроссовки через плечо, разбивая что-то стеклянное о стену. Я опираюсь на локти, и он обнимает меня своим телом. Наши лица в сантиметрах друг от друга, и мы смеемся, потому что это смешно, и потому что это облегчение, что мы не единственные, кто ломается.
Талант стягивает футболку через голову и перелезает через меня, опуская на спину. Мои руки зависают над его обнаженной грудью, не зная, к чему прикоснуться в первую очередь, если я не смогу прикоснуться к нему всему сразу. Я начинаю там, где его сердце бьется в предвкушении, и скольжу ниже по груди, ниже по животу и еще ниже, чтобы расстегнуть джинсы.