Белая бабочка
Шрифт:
Почти всю дорогу ехали молча. Лишь иногда Павел Александрович поглядывал на сосредоточенное лицо молодой женщины. Знал бы Тургин, как мысли Оксаны близки к тому, о чем он неотрывно думает вот уже несколько дней!..
Оксана попросила высадить ее у рынка. Она сразу затерялась в шумной толпе. Но едва машина Тургина скрылась из виду, Сокол изменила свой маршрут и направилась на тихую южноморскую улицу.
В тупике, рядом с большим ведомственным зданием, примостился белый одноэтажный домик. Оксана поднялась по ступенькам и открыла дверь, на которой висела стеклянная табличка: «Бюро пропусков».
За окошком сидел человек в милицейской форме. Сокол подала свой паспорт.
— Мне срочно нужен капитан Сердюк из уголовного розыска.
— Вам придется немного подождать, я разыщу его, — ответил дежурный и показал Сокол на скамейку у стены.
…Человек, которого разыскивала Оксана, в это время находился кварталах в пяти от нее, в одной из небольших двухкомнатных квартир ничем не примечательного жилого дома. Он протянул только что вошедшему Павлу Александровичу засургученный конверт:
— Товарищ полковник, для вас пакет из Комитета.
Троян сел за круглый столик, стоявший возле дивана, и распечатал пакет. Пока Павел Александрович читал письмо, Анохин собрал со стола кусочки сургуча.
Прошло несколько минут, и Троян, отдав майору письмо, сказал:
— Известный вам Курт Регль, бывший комендант Южноморска, оказывается, сын знаменитого археолога Регля. Перед войной он работал у Риббентропа. В сороковом году, Когда Лаврентьев находился в научной командировке в Берлине, этот Курт Регль в качестве чиновника министерства иностранных дел сопровождал академика.
— Одно к одному, — заметил Анохин. — В сороковом году Лаврентьев общается с сыном Регля, в тринадцатом вместе с его отцом признает фальшивую корону подлинной, получает за это кругленькую сумму…
— А вы не допускаете, что в деле с короной ученый мог просто ошибиться? — перебил майора Троян. — Еще не было в мире человека, никогда не ошибавшегося. Мы с вами разве не ошибались?
Анохин улыбнулся:
— Английский клуб… перстень… двадцать третий номер, — полушепотом произнес майор, придав своему голосу таинственность.
— Я не об этом, — поморщился полковник. — Разве то была ошибка? Просто издержки производства…
— Конечно, — согласился майор, — нужно было проверить.
— Иная наша ошибка может стоить жизни человеку. Один мой старый друг говорил: чекист не имеет права ошибаться, как лишен этого права хирург.
— Поэтому, Павел Александрович, я и считаю, что нужно затребовать оригиналы плана урочища Ста могил. — В голосе Анохина прозвучали нотки официальности.
— Для чего? — спокойно спросил Троян. — Вызвать разговоры в экспедиции? Ведь происшествие в склепе воспринято как несчастный случай. Он уже почти забыт. А если тут действует чья-то рука, мы только спугнем…
— Можно посмотреть оригинал в заповеднике или затребовать его через сельхозотдел, отдел культуры, архитектурное управление, — настаивал на своем Анохин.
— Зачем? Не вижу необходимости. Вы показали Сокол фотографию, найденную на убитом? Она подтвердила, что это копия с ее чертежа. Ляля… то есть, простите, лейтенант Захарова, сделала фото с портрета Сокол. Мы с вами сличали. Оба фоточертежа несомненно с одного оригинала.
— Но оригинал-то побывал с Лаврентьевым далеко.
— Ну и что же? Тот, кого интересовал план, легко мог сфотографировать его в Риме во время доклада Лаврентьева.
— Павел Александрович, а не пора ли нам поговорить с Лаврентьевым?
— Журналист Тургин разговаривает с Лаврентьевым почти каждый день, и, ей-богу, я уверен, что полковнику Трояну с академиком разговаривать не придется.
— Очень хочу, чтобы это было именно так, но факты… К сожалению, слова и иллюзии гибнут, а факты остаются.
— Это я тоже читал, — отмахнулся полковник. — Но ведь нельзя быть в плену у фактов, как порой нужно изменить правилу, чтоб не сделать ошибки…
Полковник не договорил. На стене зазвонил телефон. Анохин снял трубку.
— Слушаю. Кто хочет видеть? — переспросил он, бросив быстрый взгляд на Трояна. — Сокол Оксана Васильевна? Она спрашивала капитана милиции? Хорошо, я сейчас туда приду.
Анохин и Троян многозначительно посмотрели друг на друга.
— Я вас подожду, — сказал полковник.
…Анохин встретился с Оксаной Васильевной в уголовном розыске. Он сидел за канцелярским столом в небольшом кабинете с простыми стульями и диваном, покрытым унылым дерматином в серебристо-черных ромбиках.
— Вот уже несколько дней, — медленно говорила Сокол, — я не нахожу себе места. Вы тогда спрашивали о чертеже. Я потом взяла оригинал. Вот он, — Оксана поднялась со стула, чтоб развернуть на столе чертеж. — Мой чертеж — и в то же время… будто не тот.
— Что же вас, Оксана Васильевна, смущает?
— Бумага та же. И тушь… Чертеж правильный. И все-таки вроде не тот. У меня штрих на буквах всегда чуть потолще, и стрелки я делаю более угловато. — Сокол водила рукой по плану урочища Ста могил. — А тут смотрю, и… такое впечатление, не копия ли?
— Чертеж был готов к отъезду Лаврентьева. Вы ему в руки отдали?
— Нет, материалы для конгресса паковал Шелех, хранитель заповедника.
— Вас волнует только подлинность чертежа?
— Не только. На фотокопии, которую вы мне показывали, помечен склеп, где произошел обвал… Я вспомнила одну деталь. Когда мы откапывали труп, в склепе среди глины оказался кусок палки.
— Что же из этого следует? — удивился Анохин. — Может быть, то палка погибшего.
— Видите ли, она была не на уровне пола около трупа, а в верхнем стерильном слое обвалившейся глины.
— Как же она там оказалась?
— Вот это меня и смущает. Естественным путем она туда никак не могла попасть.
— Значит, в склепе мог быть еще один человек, с палкой?
— Мог.
— Но в акте ничего не сказано о палке.
— Тогда этому куску палки не придали значения. Просто выбросили.