Белая как снег
Шрифт:
– Нет, это… – начала Анья, но Мунк взял слово.
– Это отличная идея. В рамках разумного, само собой. Принуждать никого мы не можем, но, если найдем кого-нибудь разговорчивого, естественно, воспользуемся этой возможностью. Что думаете насчет списков сотрудников больницы?
– Абсолютно невозможно, – сказала Анетте.
– Ладно, тогда надо проявить смекалку. Как нам получить доступ к людям, кто был близок с этими двумя в периоды, о которых идет речь?
– Может, Хельмер нам поможет? – предложил Фредрик. – Поначалу он был довольно открыт. Временные отрезки, когда он лежал в больнице, мы знаем только благодаря его показаниям.
– И благодаря тому, что Миа нашла письмо из Гаустада в его подвале.
– Незаконно, – пробурчала Анетте.
– И все-таки…
– Хельмер охотно разговаривал, – сказал Мунк. – До тех пор, пока адвокат не понял, как мало у нас улик, и не посоветовал ему помалкивать. С того момента он не сказал ни слова, но, конечно, стоит попробовать еще раз…
– Мне надо ответить, – пробормотала Анетте, выйдя из комнаты с телефоном у уха.
– Как насчет сестры Рогера? – поинтересовалась Катья. – Наталие? Может, она знает больше нашего. С кем он общался, возможно, даже дружил вне больницы?
– Хорошо, Катья. Займешься этим?
– Естественно.
– О’кей, отлично, ребята, – сказал Мунк, сев за стол и потянувшись за кофе. – Есть еще предложения? Как нам…
Его перебила запыхавшаяся Анетте, вернувшаяся в комнату.
– Новое исчезновение. Два мальчика. Одиннадцать лет. Ушли с палаткой вчера вечером.
– Где? – спросил Мунк, вскочив.
– Лёвстад, жилой район около Хакадала. Неподалеку в лесу заброшенный домик. Остатки порнокартинок, сожженных на маленьком костре на улице, пустые бутылки из-под лимонада внутри.
– Катья, Фредрик. Едем на трех машинах, – прогремел Мунк, надел пальто и побежал к выходу.
Миа Крюгер сидела в кресле, накрывшись пледом, у стены с фотографиями, изо всех сил пытаясь не уснуть. В больнице ей дали обезболивающие таблетки и настояли, чтобы она принимала их, но она отказалась – хватит уже самой себе задурманивать голову. Ночью Миа проснулась от собственного стона – болели челюсть и висок, перед глазами все кружилось, как карусель. Миа с трудом выползла из кровати, шатаясь, вошла в ванную и, тяжело дыша, остановилась у раковины. По одной таблетке в случае необходимости. Она приняла три. Спустя несколько минут замертво рухнула на постель, а теперь проснулась от ярких лучей солнца, но голова отказывалась работать.
Адский ад.
Медленно поднявшись с кровати, она поплелась на кухню. Все тело ломило. Она хотела выпить кофе, но решила остановиться на чае. Миа осторожно донесла его до комнаты и, завернувшись в теплый уютный плед, села в кресло и пустым взглядом уставилась в стену.
Ну давай, Миа.
Ты же где-то рядом.
Телефон запищал. Снова. Весь день не умолкал. На этот раз мама. Ее дочь на обложках газет, соседи и коллеги, наверное, весь день только об этом и трещали. Значит, сейчас родители довольны. «А тогда, когда я сказала, что пойду учиться в полицию?» Она отмахнулась от этой мысли. Все это пустяки. Она, безусловно, желала маме радоваться. Внимание окружающих к дочери льстило ей, и Миа это знала. Ведь журналистов привлекают люди, которые что-то из себя представляют, выделяются из толпы. Особенно в СМИ. Сама Миа, конечно, предпочла бы избежать этого.
Все случилось так быстро. Она даже не успела ничего придумать. Среагировала инстинктивно, закрыла лицо рукой и услышала легкий хруст тонких костей. По телу прокатилась волна острой боли, просто искры из глаз посыпались, и она едва удержалась на ногах. Второй удар пришелся ей по голове, слава богу, только слегка задев висок – и тут ее тело само среагировало, когда Хельмер немного наклонился вперед после нанесения удара тяжелой битой. Собрав волю в кулак, Миа со всей силы врезала коленом ему в живот и нанесла удар в пах и, схватив, зажала его шею в локтевом сгибе. Внезапно ситуация перевернулась с точностью до наоборот, и Миа уже не была жертвой. Она стала охотником. Удивленный взгляд на лице нападавшего. Он струсил, когда вдруг понял, что перед ним не просто какая-то девчонка, вырвался и побежал к выходу. Остальное написали в газетах.
Черт подери.
Мунк так странно смотрел на нее.
Там, на траве.
С каким-то восхищением, но и с сомнением тоже.
Е-мое, да кого я вообще взял на работу?
И она прекрасно его понимала.
Без сомнений.
Телефон снова запищал, и она выключила звук. Опять неизвестный номер. Наверняка снова журналист.
Она себя не контролировала. Как зверь, оскалив зубы, защищалась до последнего. Но надо было, конечно, дать ему уйти, чтобы избежать всего этого цирка. Но она уже не могла остановиться.
Подув на чай, Миа попыталась сосредоточиться на стенах.
Она перевесила фотографии.
Как в тумане, вчера вечером.
Внизу все самое важное.
Связи.
Они же должны были лежать тут, верно?
Где связь между всем этим?
Два мальчика в Швеции.
Оливер и Свен-Улуф.
Избранный – Оливер.
Потому что он во вкусе преступника.
Но как?
Где он познакомился с ним?
Рубен и Томми.
Избранный – Рубен.
Тут данных больше – какой-то мужик обнаружил себя, пытаясь заставить одноклассников убитых помочь ему.
Выдал себя за другого?
Когда это случилось?
С Хельмером он тоже так сделал.
Ладно, не думай об этом сейчас.
Это ты уже знаешь.
Он должен был общаться с обоими.
Был знаком с ними.
Связь.
Где же эта связь?
Ладно.
Животные.
Окурки.
Откуда у него эти окурки?
Школа искусств?
Надо вернуться в школу.
Поговорить с учениками.
Глаза опять стали закрываться, чашка чуть не выпала из рук – пришлось поставить ее на пол.
Ну давай уже, блин, Миа.
Она шлепнула себя ладонью по лицу. Пошла в ванную и подставила голову под кран, вернулась в намокшей футболке, но почему повсюду туман? Она с трудом различала фотографии на стене, телефон замигал, она даже не смогла проверить, кто это. Свинцовые веки медленно опускались, Миа укутала замерзшее тело в плед и в конце концов сдалась и уснула.