Белая кость
Шрифт:
Машинист просчитался — тоннель оказался коротким. И хотя поезд остановился в нем, Дмитрий разглядел смутные контуры человеческого тела: тусклые проблески света из недалекого выхода из тоннеля проникли в кабину, да и глаза попривыкли к темноте. Дмитрий выстрелил, и машинист, вскрикнув, выронил лопату. Бросился телом на вспышку и упал рядом с Бекешевым, здоровой рукой успев схватить его за полу мундира. Они катались по полу, вцепившись друг в друга. Пистолет вылетел из руки Дмитрия. Ему удалось вырваться из объятий немца только потому, что тот мог действовать лишь одной рукой. Вскочил на ноги и потерял на секунду ориентацию, позволив машинисту тоже встать. Немец зарычал и бросился на Бекешева, намереваясь подмять его под себя. Но теперь уже Дмитрий оказался хозяином положения. Он отскочил в сторону и выставленным вперед указательным пальцем молниеносно ударил немца в глаз. Тот отшатнулся, закричал от нестерпимой боли и непроизвольно поднес здоровую руку к ране, очутившись в полном распоряжении русского. Расстояние между их телами оказалось такое, что Бекешев смог со всей силой ударить ребром ладони по носу врага. Так он бил только однажды в школе, когда на спор расколол кирпич. Караев был прав! Такой удар убивает почти сразу. Немец еще стоял, когда Бекешев повернулся к пульту управления и дал задний ход всему эшелону. За спиной услышал стук упавшего тела.
Теперь можно подумать и о пистолетах — очень скоро они могут понадобиться. Наверняка уже послали солдат выяснить причину экстренной остановки. И тут он увидел винтовку убитого им солдата. Дожидаясь своего часа, она так и стояла в углу вместе с ремнем, на котором висел патронташ. Дмитрий подобрал пистолеты. Вытащил обойму из патронташа и зарядил винтовку. Теперь он был готов к приему гостей.
А поезд легко набирал скорость, ибо шел под гору. Скоро в вагонах спохватятся и обязательно дернут трос экстренного торможения.
Бекешев быстро отсоединил тормозную систему от вагонов эшелона — теперь уже никто не сможет остановить этот состав. Только он!
Когда паровоз еще находился в тоннеле, на подножку, продемонстрировав чудеса ловкости и почти невероятную остроту зрения, вскочил какой-то солдат. Он начал было подниматься по лесенке, но Дмитрий ударом ноги сбросил его с поезда. В тоннеле были еще люди, но в темноте никто из них ничего не заметил. Паровоз выскочил из тоннеля, и Бекешев увидел группу солдат во главе с офицером. Они стояли рядом с пролетающими мимо них вагонами и не могли понять, что случилось. Дмитрий через боковое окно выставил винтовку наружу и, выбрав момент, почти в упор расстрелял офицера. Немец рухнул на землю и покатился вниз с насыпи. «Этому не повезло, — подумал Дмитрий. — Я правильно его убил: он мог сообразить, что сделать, чтобы не дать мне проехать мимо них в обратную сторону. А я скоро поеду. Пора!..»
Дмитрий истово перекрестился, моля Бога, чтобы не сгорели колодки, напрягся всеми жилочками и рванул рукоять тормоза, заставив паровоз заскрежетать и высечь из-под колес длинные искры. Сначала он даже не почувствовал удара и похолодел: неужели его расчет оказался неверным, колодки не выдержали первыми, и вагоны просто потащат паровоз вниз вместе с ним? Нет! Все правильно рассчитал, ибо никакая в мире сцепка, будь она даже из лучших сортов стали, не выдержит тысячетонного удара на разрыв. Так и получилось…
Скорость вагонов будет возрастать, и через какое-то время уже ничто не остановит тяжеленную махину, несущуюся вниз навстречу другому эшелону. Те, кто в вагонах, не сразу поймут, что мчатся навстречу гибели. Когда же до них дойдет, ничего уже нельзя будет сделать. Бекешев представил, как будут они сначала рвать рукоятки и тросы тормозов, потом — давиться в тамбуре в стремлении как можно скорее покинуть превратившийся в снаряд эшелон, как будут прыгать самые смелые, как начнут кричать люди, как заржут лошади, инстинктивно почуяв близкий конец… Хорошо бы он не слетел на крутом повороте, а врезался бы в следующий эшелон со снарядами. Мечты, мечты…
А если следом идет пассажирский? Не хотелось об этом думать — ну какой здесь может быть пассажирский поезд? Откуда? Но мыслями поневоле возвращался именно к такому финалу. И нашел оправдание, сказав себе, что это война и потому он уничтожил эшелон — пушки с этого поезда не будут стрелять по его товарищам, оставшиеся в живых солдаты не скоро доберутся до линии фронта… а жертвы пассажирского поезда окажутся теми сопутствующими жертвами, которых всегда требует война в придачу к военным потерям. Если б он точно знал, что сзади движется пассажирский, он бы, конечно, трижды подумал. И неизвестно…
Локомотив встал. Бекешев выглянул в окно — солдаты сгрудились возле тела командира. До них было далеко. Дмитрий подошел к пульту, отпустил тормоза и повернул рычаг скорости. Не зря все-таки его обучали в школе вождению паровоза. Облегченно вздохнул, когда скорость стала заметно нарастать.
Присел на корточки в углу кабины и вытащил пистолеты. Один положил на пол рядом с собой. По его расчетам, паровоз уже должен был проезжать мимо немцев. Кто-то из них может попробовать запрыгнуть на ходу, как тот солдат в тоннеле. Но только пули забарабанили по кабине.
«Хорошо, что гранаты только на фронте выдают», — успел подумать Бекешев. Легка на помине, она влетела в окно. Ноги спружинили автоматически, пистолет отлетел в сторону, и Дмитрий поймал гранату в тот момент, когда она почти ударилась о пол. Выбросил ее в противоположное окно, и граната взорвалась сразу же, как только вылетела наружу.
Вовремя он застрелил офицера. Немец нашел бы этой гранате лучшее применение, просто положив ее под рельс. Куда бы он делся в таком случае? Они б его расстреляли, пока он выкарабкивался из-под обломков локомотива.
Паровоз влетел в тоннель, и Дмитрий встал. Больше некого было бояться. Когда опять засверкал день, он осмотрел кабину и увидел медный чайничек. Снял крышку — вода! Долго заливал рот струей тепловатой воды из носика.
Дмитрий заставил себя, как делал это всегда, проанализировать свои ошибки и опять остался недоволен собой. Ведь о втором пистолете он вспомнил, только почувствовав, что тот впился ему в спину. А ничего не стоило устроить в темноте веерную стрельбу с двух рук. В школе-то он всегда был на высоте, не оставляя манекену ни одного шанса. А вот когда «манекен» начал размахивать совковой лопатой, он растерялся и потому поставил себя в тя желую ситуацию. Все это он учтет, а сейчас надо покидать паровоз и уходить в горы, которые буквально нависали над ним. Немного осталось, совсем чуть-чуть…
Паровоз замедлил ход, и Бекешев, с трудом натянув на голову солдатскую фуражку, повернул рычаг на максимальную скорость, прихватил сумку машиниста с едой и спрыгнул. Помахал рукой вслед набирающему ход паровозу и углубился в лес.
Когда паровоз промчался мимо начальника станции, тот сразу понял, какого рода произошла катастрофа: локомотив оторвался от состава. На его памяти такое случилось однажды много лет назад, когда сцепки вагонов были примитивные и слабые, — сколько погибло народу!.. Начальник помчался в здание вокзала, ворвался в комнату телеграфиста и приказал дать срочную телеграмму с требованием остановить все эшелоны на линии — все, и немедленно! А на ближайшую станцию послать депешу, чтобы перевели стрелки и загнали паровоз в тупик, — пусть эта махина лучше там что-то разнесет, нежели влетит в хвост эшелона, который прошел совсем недавно. Но почему паровоз не остановился и никого не было видно в кабине? Куда делись машинист, кочегар или солдаты, которые часто его заменяют? Локомотив пролетел перед ним как железнодорожный «Летучий Голландец».