Белая кость
Шрифт:
31
Наступал рассвет, когда Бекешев, выйдя на опушку, увидел хутор. Не торопясь осмотрел его: крепкое хозяйство, огороженное невысоким прочным плетнем. Дом, крытый черепичной крышей, овчарня, коровник… Конюшня! Ну что ж, если утром хозяин не досчитается одного коня, не сдохнет от расстройства. Он-то идет по лесу уже почти сутки, и транспорт ему не помешает. Что может быть лучше коня? Только неужели в этих краях никакая охрана не нужна? Или хозяин сам где-либо притаился с берданкой? Что-то не так… Надо выждать. А еще лучше…
Бекешев бросил камень во двор и увидел, как метнулась тень. Это был пес — здоровый, молчаливый, как все хорошие сторожа, которые не поднимают визга, а атакуют, дождавшись, когда вор пересечет границы владения.
Дмитрий обошел хутор лесом и углубился в поле, засеянное овсом. И почти сразу увидел то, что искал. Снял с чучела все тряпье и намотал себе на руку, уделив особое внимание кисти и запястью. Сделал толстую культю, проверяя ее крепость весьма оригинальным способом: тыкая ножом в тряпье. Удовлетворился, когда перестал ощущать тычки.
Он неслышно перемахнул через плетень и быстро пошел по направлению к конюшне. Услышал позади топот мчащейся на него собаки, клокотание в ее горле, предвестник рыка, и повернулся к сторожу лицом. Собака, ростом с теленка, мохнатая, наверняка с примесью волчьей крови, взлетела в воздух с распахнутой пастью, готовая всем телом обрушиться на человека, осмелившегося переступить границы ее владений. Пес не в первый раз опрокидывал человека на землю. А потом вор оказывался полностью во власти его зубов. Но сейчас в пасть собаки воткнулась культя, которую Бекешев, сбитый с ног, проталкивал все глубже и глубже в глотку зверя, не позволяя ему сжать зубы со всей силы. В свободной руке Дмитрия был нож Питера, наконец-то дождавшийся своего часа. Человек снизу всадил острый клинок под грудь собаки и поддернул, вспарывая пса, как мешок с овсом. Короткий жалобный визг…
Дмитрий оглянулся в сторону дома. Все было тихо, но ему показалось, что за окнами что-то мелькнуло. Если это хозяин — пусть выходит, и они поговорят. Если хозяин вооружен — тоже неплохо: два пистолета всегда при нем. Дмитрий терпеливо ждал. Он умел ждать и, если надо было, никогда не спешил. Нет, ему показалось — в доме спали. Он вытащил нож из тела собаки, сдвинул ее с себя, взрезал ножом надкусанную зверем культю, несколько раз сжал пальцы, восстанавливая кровообращение и, пригибаясь, быстро побежал к конюшне, стремясь как можно скорее оказаться внутри помещения. Кто знает — в доме может оказаться винтовка. Расстояние для хорошего стрелка плевое. Сумрак его скрывает. Иначе б никогда не рискнул встать на ноги. Дверь в воротах была не на замке, и Бекешев удвоил внимание — может, внутри притаились еще одни острые клыки, а он поторопился избавиться от тряпичной защиты. Осторожно открыл дверь и вошел, ожидая любой пакости. Но внутри было тихо и очень темно. В этой тишине можно было расслышать грустное лошадиное дыхание, хруст сена, топотание… Вспомнился Акбар. Его бы сюда… Но на нет и суда нет. А в темноте он все равно ничего не разглядит. Бекешев, совсем обнаглев, приоткрыл створку ворот, и слабый рассвет залил помещение. Он быстро двинулся по проходу, внимательно рассматривая каждую лошадь. Белая не нужна, черная тоже не намного лучше, серая в яблоках пойдет на худой конец… Вот то, что надо! Лошадь пегой масти — наиболее выносливая. Ее-то он и заберет. Всего здесь пять лошадей, но ему только одна требуется для последнего броска. А то, что он будет последним, Дмитрий почему-то не сомневался.
О! И сбруя лежит на виду — бери не хочу. Что-то здесь не так. Вспомнилась сказка про Иван-царевича и Жар-птицу — нельзя было трогать клетку… А здесь? Лошадь — его Жар-птица. Значит, стойло? Ну да, лошадиная клетка. Туда нельзя… Он нутром ощущает опасность, даже уйти тянет. Надо все осмотреть, нельзя торопиться, хотя светлеет на дворе с каждой минутой. Дмитрий замер и только медленно обводил глазами конюшню, ничего не пропуская, заставляя себя стоять смирно, — он знает, что время безжалостно уходит, но торопиться все равно не станет. Нет! Напрасны его страхи, нет никаких подвохов. Хозяин ставил на собаку! Пора идти в стойло? Нет, нет и нет! Еще раз все осмотреть… Вот сено перед каждым стойлом, где есть лошадь, это понятно: просыпали во время кормежки… Но как-то странно просыпали — везде примерно одинаковые кучки именно перед дверцей. Ну и что?.. А то, что
А что там мелькнуло в рассветной мгле у самых ворот перед стойлом с белым конем? Металл? Он склонился над сеном и осторожно разгреб его. Похолодел. На него смотрели зубья медвежьего капкана. Перед дверцей каждого стойла с лошадью стоял приготовленный для вора капкан. Пять капканов! Собака собакой, а подведи к кобелю течную суку — и нет этого сторожа. И никакого снайпера нет в том доме. Да и не нужен он. Капкан — лучший сторож!
Ему не показалось, что в доме мелькнуло. Там спокойно и, может быть, привычно ждали его крика от боли. Там ждали, когда можно будет прийти и неспешно добить человека, у которого перерублена нога. Эти капканы даже не закреплены. Достаточно короткого лязга, и с таким захватом никуда не уйдешь и будешь только о смерти молить, которая не заставит себя ждать… Закричать? А когда войдет хозяин — убить его? Безжалостно, хладнокровно воткнуть ему еще испачканный в собачьей крови нож в самое горло — смешать кровь двух зверей. Такой ярости против человека Бекешев никогда еще не испытывал.
Осторожно отодвинул капкан от дверцы стойла с пегой лошадью, взнуздал жеребца и вывел его из конюши, вернулся туда за седлом, изнутри закрыл ворота и вышел через дверь. Накинул седло, затянул подпругу… взлетел в седло и пришпорил. Конь почувствовал, что на нем настоящий ездок, и охотно подчинился ему. Конь с всадником легко перемахнул плетень и скрылся в лесу.
За спиной остался капкан, поставленный в конюшне сразу за дверью.
32
Он услышал далекий грохот, который не спутаешь с громовыми раскатами, — работала артиллерия. Значит, все это время он двигался в правильном направлении. Теперь надо было напоить коня. Дмитрию тоже хотелось пить, но сам-то он перебьется, а вот лошадь страдать не должна. Он выжал все возможное из этого пегого жеребца, со знаньем дела меняя режим движения от легкой рыси до сумасшедшего галопа. Но всему есть предел, и конь нуждается в отдыхе, а главное — в воде. Бекешев пробирался с конем на поводу сквозь дикий лес по звериной тропе. Он не встретил тропинок, протоптанных людьми. Человек здесь — гость случайный и непрошеный. Ветки деревьев били по глазам, и порой ему приходилось либо ломать, либо ножом отсекать их от стволов, чтобы конь мог пройти. Он упрямо шел по тропе в надежде, что она приведет к воде — любой, пусть застоявшейся в крошечном болотце. Должны же быть здесь горные источники, черт подери! Вода нужна и для того, чтобы смыть засохшую на многострадальном мундире собачью кровь. Из нее образовалась корка, и много раз уже Бекешев испытывал желание сбросить мундир к чертовой матери, но помнил, какие холодные ночи в этих горах. И только теперь, когда услышал грохот орудий, понял, что может избавиться от опостылевшего мундира, который сослужил ему неоценимую службу. Осталось немного…
Как только солнце заходило за тучку, лес моментально темнел, как будто кроны высоких деревьев опускались вниз, закрывая от человека синее небо. Конь пугался, начинал дергать головой, пятился назад, и Дмитрию порой приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы тащить его за собой. А в лесу темнело совсем не ко времени, и Дмитрий, взглянув на небо, понял, что его ожидает гроза. Он завел коня под раскидистую крону дуба, привязал его к ветке, снял мундир и положил под открытое небо — пусть дождь его вымоет. Когда сверху хлынул сильный ливень с молниями, громом, ветром, Бекешев спал, прислонившись к стволу дерева. Капли на него не падали, гром ему не мешал.
Проснулся от ржания жеребца. Конь настойчиво звал его из страны сновидений. Дмитрий открыл глаза и почти сразу вскочил на ноги. В руках держал пистолеты. Но людей не было, только за кустами мелькали тени. Волки!.. Бекешев сразу же успокоился. Не то время года, чтобы эти звери нападали, гонимые голодом и желанием вцепиться в живое горло добычи. Он ударом ноги отломил от ствола толстую засохшую ветку, очистил ее от прутьев и с криком, больше похожим на рев, метнул ее в кусты, как биту в детстве, когда играл в городки с деревенскими. Шуршание кустов — и все стихло.