Бенефис и другие юмористические рассказы
Шрифт:
— Еще стаканчикъ рому, Джорджъ? — сказалъ шкиперъ, любопытство котораго было сильно возбуждено. — Я не желаю узнавать твоей тайны, ни мало не желаю. Но при моемъ положеніи, я какъ капитанъ, если съ кмъ-нибудь изъ моего экипажа случается бда, считаю своимъ долгомъ протянуть ему руку помощи, если могу.
— На свт лучше бы жилось, если бы было на немъ побольше такихъ людей, какъ вы, — проговорилъ Джорджъ, приходя въ умиленіе по мр того, какъ вдыхалъ въ себя ароматъ соблазнительнаго напитка. — Но если эта газета, съ этими картинами, попадетъ въ руки одной личности, я пропалъ!
— Ни коимъ образомъ, если только я могу помшать этому, Джорджъ, — твердо произнесъ шкиперъ. — Что ты хочешь сказать этимъ словомъ „пропалъ?"
Матросъ опять опустилъ свой стаканъ на столъ и, нагнувшись впередъ, изобразилъ губами какое-то слово; потомъ медленно откинулся назадъ, слдя за произведеннымъ имъ эффектомъ.
— Что такое? — спросилъ шкиперъ.
Тоть опять продлалъ ту же исторію, но шкиперъ могъ только разобрать, что онъ выговариваетъ какое-то длинное слово; значеніе же его опять осталось для него непонятнымъ.
— Можешь говорить немного погромче, — проворчалъ онъ.
— Двоеженство! — торжественно выговорилъ Джорджъ, переводя дыханіе.
— Какъ, ты? — воскликнулъ шкиперъ.
Тотъ кивнулъ головой. — И если только моей первой попадется эта газета, и она увидитъ мою рожу и прочтетъ мое имя, я готовъ! Вотъ и будетъ мн награда за спасеніе жизни. Семь лть!
— Удивляюсь теб, Джорджъ, — сказалъ шкиперъ строго. — И еще жена-то у тебя такая славная!
— Я и не говорю ничего противъ № 2-го, — проворчалъ Джорджъ, — а вотъ № 1-й никуда не годился! Я ее бросилъ восемь лтъ тому назадъ. Она была дрянь послдняя. Я сначала прохался въ Австралію только для того, чтобы забыть ее, и больше ужъ не видалъ ее. Что же мн будетъ, если она увидитъ все это, про меня, въ газет?
— А что она, мстительная, такъ сказать, женщина? — освдомился шкиперъ, — то-есть злая, сердитая?
— Злая! — подтвердилъ супругъ двухъ женъ. — Если бъ эта женщина могла запрятать меня въ тюрьму, она на голов бы заходила отъ радости!
— Ну, если дойдетъ дло до худшаго, я сдлаю для тебя все, что могу, — сказалъ шкиперъ. — Теб лучше никому не говорить объ этомъ ни слова.
— Ужъ я-то понятно не скажу, — съ жаромъ проговорилъ Джоржъ, вставая. — И конечно, вы…
— Можешь на меня положиться, — сказалъ шкиперъ съ самымъ важнымъ видомъ.
Нсколько разъ въ теченіе этого вечера онъ раздумывалъ о тайн, довренной ему матросомъ, и, не зная въ точности какъ относится законъ къ двоеженству, обратился къ содйствію командира „Прилежнаго", сидя съ нимъ, въ его кают, за мирной партіей въ пикетъ. Благодаря многократнымъ явкамъ въ суд по разнымъ дламъ о столкновеніяхъ судовъ и объ испорченныхъ грузахъ, господинъ этотъ пріобрлъ солидное знаніе законовъ, установившее за нимъ репутацію признаннаго авторитета по всей рк, отъ Лондонскаго Моста до Нора.
Вопросъ, которымъ интересовался хозяинъ шкуны „Джонъ-Генрихъ", былъ изъ деликатныхъ, и съ похвальнымъ желаніемъ сохранить тайну героя, онъ завелъ рчь очень издалека. Онъ началъ съ грабежа, потомъ перешелъ на покушеніе на убійство, и наконецъ-то коснулся двоеженства, по поводу нашумвшаго незадолго передъ тмъ процесса.
— Какого рода двоеженство? — освдомился командиръ брига.
— Ну, обыкновенно, дв жены, — отвчалъ капитанъ Томсетъ.
— Да, да, — возразилъ тотъ, — но я имлъ въ виду, нтъ ли въ вашемъ дл какихъ-нибудь смягчающихъ вину обстоятельствъ, такъ, чтобы можно было просить у суда снисхожденія?
— Въ моемъ дл! — проговорилъ Томсетъ, выпучивъ глаза. — Да это вовсе не мое дло.
— Ну, конечно нтъ, — сказалъ капитанъ Стубсъ.
— Что вы хотите сказать этимъ „конечно нтъ"? — съ негодованіемъ спросилъ хозяинъ шкуны.
— Ваша сдача, — сказалъ Стубсъ, подвигая къ нему карты.
— Вы не отвтили на мой вопросъ, — настаивалъ капитанъ Томсетъ, глядя на него враждебно.
— Бываютъ вопросы, — медленно проговорилъ капитанъ Стубсъ, — которые лучше оставлять безъ отвта. Если когда-нибудь вы познакомитесь съ судами, пріятель, такъ близко, какъ познакомился съ ними я, то узнаете, что первый принципъ англійскаго законодательства тотъ, что никто не обязанъ самъ себя выдавать.
— Такъ вы намрены сказать, что думаете, будто я о себ говорю? — закричалъ капитанъ Томсетъ.
— Ничего я не намренъ сказать, — сказалъ капитанъ Стубсъ, кладя об свои большія, жилистыя руки на столъ, — но когда человкъ приходитъ ко мн въ каюту и начинаетъ обхаживать вокругъ да около, а потомъ спрашиваетъ у меня мое мнніе о двоеженств, не могу я не подумать кое-чего. Мы живемъ въ свободной стран и думать никакой законъ не запрещаетъ. Ну, полно, капитанъ, сознайтесь во всемъ откровенно, и я сдлаю для васъ все, что могу.
— Вы — форменный идіотъ! — яростно проговорилъ капитанъ Томсетъ.
Капитапъ Стубсъ кротко покачалъ головой и улыбнулся съ видомъ безконечнаго терпнія.
— Можетъ быть, — сказалъ онъ скромно, — можетъ быть! но все же есть одна вещь, на которую я способенъ, а именно, я могу читать въ душ у каждаго человка.
— И у меня, вроятно, тоже прочли въ душ? — иронически освдомился капитанъ Томсетъ.
— И очень легко, пріятель, — отвчалъ тотъ, все еще сохраняя, хотя и съ видимымъ усиліемъ, свое судейское спокойствіе и достоинство. — Видалъ я такихъ и прежде. Помню въ особенности одного; онъ теперь отсиживаетъ свои четырнадцать лтъ, бдняга! Но вы не бойтесь, капитанъ: ваша тайна у мена совершенно сохранна.
Капитанъ Томсетъ вскочилъ и забгалъ взадъ впередъ по кают, но капитанъ Стубсъ оставался совершенно хладнокровенъ. По его словамъ, онъ видалъ такихъ и прежде. Они представляли собой интересный матеріалъ для любителя изучать человческую природу, и онъ смотрлъ на своего постителя съ видомъ участливаго любопытства. Наконецъ, капитанъ Томсетъ не выдержалъ: онъ услся опять на мсто и, чтобы спасти свое доброе имя, пожертвовалъ репутаціей Джорджа.
— Я такъ и зналъ, что это — или вы сами, или кто-нибудь такой, въ комъ ваше доброе сердце заставляетъ васъ принимать участіе, — сказалъ сконфуженный Стубсъ, принимаясь снова за прерванную игру. — Вы не можете совладать съ своимъ лицомъ, капитанъ. Пока вы думали объ опасности, которой подвергается этотъ бдный малый, оно такъ и содрогалось у васъ отъ волненія. Оно ввело меня въ заблужденіе, сознаюсь, но вдь не часто приходится встрчаться съ такимъ чувствительнымъ сердцемъ, какъ ваше.