Бенефис и другие юмористические рассказы
Шрифт:
М-ссъ Доттонъ просто дрожала отъ радости, что находится въ обществ человка, имющаго такихъ знакомыхъ. — Какая должна быть для васъ разница, — прошептала она. — Роскошная жизнь на берегу, посл всхъ опасностей на мор!
— А, — сказалъ м. Стайль, — правда, правда!
— Страшныя сраженія! — проговорила м-ссъ Доттонъ, закрывая глаза и содрагаясь.
— Къ нимъ легко привыкаешь, — просто отвчалъ герой. — Кажется, что самое жаркое дло, въ которомъ я участвовалъ, было при бомбардировк Александріи. Я стоялъ одинъ. Вс люди, которые не были еще убиты, разбжались, и бомбы лопались вокругъ меня словно… словно фейерверкъ.
Вдова всплеснула руками и опять содрогнулась.
— Я стоялъ какъ разъ за нимъ, ожидая его приказаній, — сказалъ м. Буртонъ.
— Вы? — рзко проговорилъ м. Стайль. — Вы? Я что-то не помню этого, Буртонъ.
— Какъ? — сказалъ м. Буртонъ, слабо усмхаясь. — Я стоялъ прямо позади васъ, сэръ. Если вы пряпомните, сэръ, я еще сказалъ вамъ, что дло порядочно жаркое?
М. Стайль сдлалъ видъ, что соображаетъ.
— Нтъ, Буртонъ, — сказалъ онъ сурово. — Нтъ; насколько память мн не измняетъ, я былъ тамъ одинъ.
— Осколкомъ ядра съ меня даже сорвало шляпу, сэръ, — упорствовалъ м. Буртонъ, длая похвальныя усилія, чтобы сдержать свою злость.
— Довольно, старикъ, — сказалъ м. Стайль рзко. — Ни слова боле, вы забываетесь!
Онъ обратился къ вдов и началъ опять болтать о своихъ „родственникахъ", чтобы отвлечь ея вниманіе отъ м. Буртона, котораго, казалось, вотъ, вотъ хватитъ апоплексическій ударъ, или же онъ лопнетъ отъ ярости, что было бы одинаково непріятно.
— Мои родственники слыхали про Буртона, — сказалъ онъ, бросая украдкой взглядъ на этого обиженнаго джентльмена, чтобы видть, начинаетъ ли онъ приходить въ себя. — Дйствительно, — онъ часто раздлялъ со мной опасность. Мы съ нимъ бывали не разъ въ довольно тсныхъ передлкахъ. Помните т дв ночи, которыя мы съ вами провели, спрятавшись въ трубе дворца Занзибарскаго Султана, Буртонъ?
— Еще бы не помнить! — скалъ м. Буртонъ, немного оправившись.
— Залзли въ такую тсноту, что едва могли дышать, — продолжалъ м. Стайлъ.
— Пока я живъ, никогда этого не забуду, — сказалъ м. Буртонъ, который думалъ, что пріятель хочетъ загладить передъ нимъ свою недавнюю вину.
— О, разскажите мн это, адмиралъ Петерсъ! — вскричала м-ссъ Доттонъ.
— Наврно Буртонъ вамъ уже разсказывалъ? — сказалъ м. Стайль.
— Никогда не промолвилъ ни слова, — отвчала вдова, глядя съ упрекомъ на сбитаго съ толку Буртона.
— Такъ разскажите же теперь, Буртонъ, — сказалъ м. Стайль.
— Вы разсказываете лучше меня, сэръ, — отвчалъ тотъ.
— Нтъ, нтъ, — сказалъ м. Стайль, изобртательность котораго подчасъ измняла ему. — Разсказывайте вы. Это вашъ разсказъ.
Вдова смотрла то на того, то на другого.
— Скоре вашъ, сэръ, — сказалъ м. Буртонъ.
— Нтъ, я не разскажу, — сказалъ м. Стайль. — Это было бы несправедливо по отношенію къ вамъ, Буртонъ. Я совсмъ упустилъ это изъ виду, когда началъ. Конечно, вы были тогда еще молоды…
— Я не сдлалъ ничего такого, чего бы слдовало стыдиться, сэръ, — проговорилъ м. Буртонъ, трясясь отъ ярости.
— А для меня будетъ очень жестоко, если я ничего не услышу, — сказала м-ссъ Доттонъ съ самымъ своимъ обворожительнымъ видомъ.
М. Стайль бросилъ на нее выразительный взглядъ и, поджавъ губы, кивнулъ по направленію къ м. Буртону.
— Во всякомъ случа, вы также были со мной въ труб, сэръ, — сказалъ этотъ злополучный господинъ.
— Да, — возразилъ тотъ строго, — но для чего я тамъ былъ, старикъ?
М. Буртонъ не въ силахъ былъ отвчать; онъ могъ только вытаращивъ на него глаза, вн себя отъ бшенства.
— Для чего же вы тамъ были, адмиралъ Петерсъ? — освдомилась вдова.
— Я былъ тамъ, сударыня, — внушительно отвчалъ невозможный м. Стайль, — я былъ тамъ, чтобы спасти жизнь Буртону. Я никогда не покидалъ своихъ людей въ опасности, никогда. Въ какія бы передлки они ни попадали, я всегда употреблялъ вс усилія, чтобы вытащить ихъ оттуда. До меня дошелъ слухъ, что Буртонъ задыхается въ труб дворца любимой жены султана, и я…
— Любимой… жены… султана? — проговорила, м-ссъ Доттонъ, едва переводя дыханіе и вытаращивъ глаза на м. Буртона, который какъ то безсильно съежился на своемъ стул и глядлъ разинувъ ротъ, въ нмомъ изумленіи, на изобртательнаго м. Стайля. — Богъ мой! Я… я никогда не слыхивала ничего подобнаго. Ну, должна сказать, что я удивлена!..
— И я также, — прохриплъ м. Буртонъ. — Я… я…
— Какъ же вы спаслись, адмиралъ Петерсъ? — спросила вдова, отворачиваясь съ негодованіемъ отъ легкомысленнаго Буртона.
М. Стайль покачалъ головой.
— Разсказать вамъ это, значило бы замшать въ дло французскаго консула, — сказалъ онъ мягко. — Мн не слдовало вовсе упоминать объ этомъ приключеніи. Буртонъ былъ, оказывается, благоразумне меня.
Вдова пробормотала что-то въ знакъ согласія и снова окинула прозаическую фигуру своего прежняго поклонника взглядомъ, полнымъ презрительнаго любопытства. Съ нкоторой нершительностью она пригласила адмирала поужинать у нея, и была, видимо, въ восторг, когда онъ согласился.
М. Стайль вполн наслаждался своей ролью адмирала, сожаля единственно только о томъ, что не было тутъ какого-нибудь опытнаго театральнаго режиссера, чтобы видть, какъ онъ ее проводитъ. По мр того, какъ вечеръ приближался къ концу, важность его все увеличивалась; отъ добродушнаго протежированія злосчастнаго Буртона онъ перешелъ мало по малу къ строгости, и началъ уже даже прикрикивать на него. А разъ, когда онъ спросилъ у него, иметъ ли онъ намреніе ему противорчить, выраженіе его лица было такъ страшно, что хозяйка поблднла и вся затряслась отъ волненія.