Бенефис и другие юмористические рассказы
Шрифт:
Боле часа м. Буртонъ просидлъ неподвижно на мст, обсуждая выгоды и невыгоды предложенной ему сдлки, и наконецъ — такъ какъ м. Стайль ршительно ни на что другое не соглашался — ударилъ съ нимъ по рукамъ и отправился спать въ состояніи духа, граничащемъ съ помшательствомъ и готовностью убить человка.
Онъ поднялся на слдующее утро очень рано, и, отвчая какъ можно рзче и короче на вс замчанія м. Стайля, который былъ въ прекрасномъ настроеніи, отправился съ нимъ на вокзалъ, чтобы увриться въ его отъзд.
Утро было прелестное, ясное и прохладное, и несмотря на вс постигшія его невзгоды, расположеніе духа м. Буртона начало проясняться при мысли о близкомъ освобожденіи. Омрачилось оно снова только при вход въ кассу вокзала, когда безсовстный м. Стайль ршительно потребовалъ билетъ 1 класса.
— Гд же видано, чтобъ адмиралъ халъ въ третьемъ! — замтилъ онъ съ негодованіемъ.
— Но вдь никто не знаетъ, что ты адмиралъ! — убждалъ м. Буртонъ, стараясь поддлаться ему въ тонъ.
— Нтъ, но я чувствую себя адмираломъ, — сказалъ м. Стайль, ударяя себя но карману. — Мн всегда любопытно было узнать, какъ чувствуютъ себя люди, дущіе вь 1 класс. Да и кром того, ты можешь это сказать м-ссъ Доттонъ.
— Я могъ бы ей сказать и такъ, — замтилъ м. Буртонъ.
М. Стайль сдлалъ видъ, будто сильно возмущенъ этими словами, и такъ какъ времени оставалось уже немного, то м. Буртонъ, пыхтя и отдуваясь такъ, что почти не могъ выговорить ни слова, купилъ билетъ 1 класса и проводилъ путешественника до вагона.
М. Стайль услся подл окна и, удобно откинувшись на спинку дивана, протянулъ ноги на противуположное сиднье. Прозвучалъ звонокъ, и дверцы вагоновъ захлопнулись.
— Ну, прощай, Джорджъ, — сказалъ путешественникъ, высунувъ голову въ окно. — Очень пріятно провелъ у тебя время.
— Счастливо отдлался! — бшено пробормоталъ м. Буртонъ.
М. Стайль покачалъ головой.
— Я уступаю теб дешево, — проговорилъ онъ медленно. — Если бъ только не одно маленькое обстоятельство, непремнно самъ бы заполучилъ вдову.
— Какое такое маленькое обстоятельство? — спросилъ м. Буртонъ, когда поздъ уже тронулся.
— Жена моя! — отвчалъ м. Стайль, и широкая улыбка расплылась по его лицу. — Я женатъ! Ну, прощай, Джорджъ. Не забудь поклониться оть меня, когда зайдешь.
ПАССАЖИРЪ
Способъ, какимъ капитанъ „Безстрашнаго" пробирался по пристани, несомннно напоминалъ скоре пріемы охотника за оленями, чмъ мирнаго, прозаичнаго хозяина судна, возвращающагося на свой корабль. Онъ прокрался сначала вокругъ пирамиды пустыхъ ящиковъ, спрятался за пустую бочку, юркнулъ оттуда къ фонарному столбу и, наконецъ, изъ глубокихъ ндръ парового подъемнаго крана, окинулъ украдкой мелодраматическимъ взглядомъ палубу своего судна.
Обыкновенный наблюдатель не нашелъ бы нигд ни малйшаго повода къ такимъ тревожнымъ предосторожностямъ. Палуба была, правда, нсколько скользкая, но опасная разв только для неопытнаго новичка; люки были закрыты, и въ освщенной кухн можно было издали разглядть повара, двигавшагося вокругъ своей плиты съ спокойной неторопливостью, обличавшей въ немъ сознаніе полной безопасности и ничмъ невозмущенную совсть.
Бросивъ послдній робкій взглядъ назадъ шкиперъ спустился съ крана и легко ступилъ на палубу.
— Штъ! — сказалъ поваръ, спокойно выходя изъ кухни, — я все караулилъ, когда вы вернетесь.
— Чертовски хорошее у тебя понятіе о караул, — съ раздраженіемъ проговорилъ шкиперъ. — Ну, что такое?
Поваръ ткнулъ пальцемъ по направленію къ кают. — Онъ тамъ, внизу, — прошепталъ онъ хриплымъ шепотомъ. — Помощникъ сказалъ, чтобы вы подошли къ лстниц, когда вернетесь, и просвистали: „Good sow the king", и тогда онъ выйдетъ къ вамъ и вы ршите, что надо длать.
— Просвистать! — проговорилъ шкиперъ, тщетно стараясь увлажнить языкомъ свои пересохшія губы. — Да я не могъ бы теперь свистнуть даже для спасенія своей жизни!
— Помощникъ не знаетъ, что длать, а это былъ бы вашъ снгналъ, — продолжалъ поваръ. — Онъ тамъ съ нимъ, внизу, поитъ его и забавляетъ.
— Ну такъ ступай ты и просвисти, — сказалъ шкиперъ.
Поваръ обтеръ ротъ задней стороной руки. — А какъ это будетъ? — спросилъ онъ тревожно. — Никогда не могу запомнить вс эти напвы.
— Ахъ, ну такъ пошелъ и вели Билю просвистать, — съ нетерпніемъ произнесъ шкиперъ.
Позванный потихоньку поваромъ, Биль вылзъ съ бака и, узнавъ, что отъ него требовалось, выпятилъ губы и издалъ такой рзкій, пронзительный свистъ, что чуть не оглушилъ перепуганнаго шкипера. Свистъ этотъ произвелъ на помощника какъ бы волшебное дйствіе. Онъ взлетлъ стрлой по лстниц и закрылъ ротъ Билю не слишкомъ-то нжно, рукой, дрожавшей отъ волненія. Затмъ затворилъ дверь на лстницу, какъ можно тише и осторожне, и заперъ ее на задвижку.
— Ну, теперь все благополучно, — сказалъ онъ запыхавшись шкиперу. — Онъ нашъ плнникъ! Онъ выпилъ четыре стакана водки, и, кажется, его клонитъ ко сну.
— Но кто же впустилъ его въ каюту? — сердито спросилъ шкиперъ. — Хорошъ порядокъ, что я не могу отлучиться съ корабля на часъ или на два безъ того, чтобы не найти при возвращеніи свою каюту занятой чортъ знаетъ кмъ!
— Онъ самъ себя впустилъ, — сказалъ поваръ, которому вдругъ пришло въ голову воспользоваться этимъ удобнымъ случаемъ, чтобы незамтно упомянуть о блюд, разбитомъ имъ наканун. — Онъ самъ себя впустилъ, и я даже такъ удивился, чтобы не сказать испугался, что уронилъ большое блюдо и разбилъ его.
— Что же онъ сказалъ? — спросилъ шкиперъ.
— Синее блюдо, — продолжалъ поваръ, желавшій разъ навсегда выяснить этотъ вопросъ на чистоту, — то, у котораго на одномъ конц желобокъ, чтобы подливка могла стекать.
— Что онъ сказалъ? — проревлъ шкиперъ.
— Сказалъ: — „Ага, старикъ", — говоритъ, — „отличился ты однако!" — отвчалъ правдивый поваръ.
Шкиперъ съ яростью обратился къ помощнику.
— Когда поваръ пришелъ и доложилъ мн о немъ, — сказалъ тотъ въ отвтъ, — я сейчасъ же понялъ въ чемъ дло; я сошелъ и заговорилъ съ нимъ какъ можно хитре и политичне.