Бесконечная дорога
Шрифт:
— Сами по себе они никчемны и бесполезны, — согласилась Флавия. — Все сводится к тебе.
— Я их даже не знаю!
— Но ты уже беспокоишься о них. Я неплохо изучила тебя за то время, что ты был моим отважным маленьким солдатиком. Ты смелый и ты умеешь терпеть. Для тебя не так уж важно, что будет с тобой. Но ты не способен переносить страдания других, и в этом твоя слабость. Хотя ты можешь попытаться умолять меня, и если ты будешь достаточно убедителен, я, может, кого-то и отпущу.
Инрис уже знал, что не отпустит. Флавии просто хотелось увидеть его униженным и раздавленным, однако это не изменило бы судьбу ее пленников. Никто из них не должен был дожить до рассвета, а все потому, что хозяйку Приюта злила любовь к другой женщине, чувство, которое она так и не смогла выжечь в нем.
Он понимал, что умрет здесь — так глупо, так рано; только закончив подготовку к своей жизни, он ее потеряет. Но Инрис не боялся смерти, давно уже не боялся. Когда служители Флавии уводили его к дому колдуньи, он сожалел лишь об одном: им с Эсме так и не суждено было встретиться.
Им не пришлось придумывать причину своего неожиданного визита в Приют Солнца: начинался песчаный шторм, который сгонял всех, кто был поблизости, к зеленому саду. Никому не хотелось остаться под ураганным ветром, наполненным горячим песком — ослепляющим, пронизывающим, мешающим дышать. Поэтому караваны и путники шли туда, где ветра не было, под защиту густой листвы. Среди набирающего ярость шторма Приют казался единственным кораблем, хранящим жизнь в морских волнах.
Айви не нравилось это место. Она и сама не могла толком сказать, почему: после долгих дней пути по выжженной земле сад был особенно прекрасен, о гостях здесь заботились, беспорядков не было — даже при том, что среди собравшихся наверняка хватало разбойников. Здесь все уважали перемирие, установившееся в Приюте.
И все равно она не могла избавиться от чувства, что это все не настоящее. Не то чтобы иллюзия, но точно не то, чем кажется на самом деле. А еще ей казалось, что сад не боится шторма, а даже приветствует его.
— Я схожу с ума, — проворчала Айви.
Они снова притворялись беглыми крестьянами. Это было несложно: достаточно было кутаться в грязные, похожие на тряпки плащи и лишний раз не подавать голос. Они не выделялись в пестрой толпе, собравшейся в Приюте, им не задавали вопросов.
— Забавно, а мне казалось, что все мы здесь давно безумцы, — усмехнулся Каридан. — Что тебя тревожит?
— Мне почему-то кажется, что здесь все живое! Деревья, шторм, даже земля… Так ведь не может быть, правда?
— Все растения так или иначе живые, пока их не срежут, — пожала плечами Анэко.
— Я знаю — и я не о том. Как будто все это живое, как мы с вами, но я не могу сказать, что чувствую кого-то конкретного…
— Не можешь сказать, вот и не говори, — посоветовал Итерниал. — Я сам с этим разберусь.
Во время их визита в Приют он больше не исчезал, потому что среди такого собрания путешественников ему сложно было бы появиться незаметно. Он изображал отца Эсме, а она, принявшая образ ребенка, доверчиво жалась к нему. При этом лазурные глаза девочки оставались внимательными и настороженными, она изучала Приют, как и все остальные.
— Ты не забываешь, что мы, вообще-то, пока работаем вместе? — нахмурился Каридан. — И если ты знаешь, что здесь происходит, скажи.
— В том-то и дело, что не знаю. Но выясню.
Шторм за пределами сада усиливался, и от этого становилось не по времени темно. Уже было понятно, что больше сюда никто не доберется — просто не сможет прорваться через песчаную завесу. Но и те, кто сейчас внутри, не смогут вырваться.
Хотя с чего им вдруг вырываться? Айви внимательно осматривалась по сторонам, но не замечала ничего подозрительного. В Приюте никого не связывали, не пытали, не превращали в обглоданные кости. Здесь вообще не было крупных животных, способных сожрать человека. Растений хватало, но ни одно из них не было похоже на то, что убило несчастного незнакомца в пустыне.
Временные гости Приюта были хорошо вооружены, никто не отнимал у них мечи, копья, боевые шесты и арбалеты. Во многих их этих людей чувствовалась сила истинных воинов, способных постоять за себя даже в битве с чудовищами. Все это сбивало Айви с толку: может, они ошиблись и приют вовсе не связан с их жуткими находками в пустыне?
— Здесь очень много магии, — тихо заметила Марана.
— Приютом заправляет колдунья, и, как мне говорили, неплохая, — сказал Солл. — Думаю, это ее магия.
— Похоже на то. Но эта же магия пронизывает шторм.
— Ты уверена? — смутился колдун. — Мне показалось, что я чувствую в шторме магию, но я не был уверен… Как ты смогла уловить ее?
— А эту магию чувствует не та часть меня, что была ясновидящей, — горько усмехнулась Марана. — Ее улавливает тригг. Значит, это стихийная магия.
— Да еще такая, которая вам и не снилась, — заявил Итерниал. — Держитесь вместе и проследите за моей «доченькой».
— А ты куда собрался? — нахмурилась Анэко.
— Осмотреться.
Он растворился в толпе до того, как она успела ему ответить. Айви невольно подумала, что Итерниалу даже магия не нужна, чтобы скрыться — для существа, которое могло бы полностью положиться на свою чудовищную силу, он оказался неплохо подготовлен.
Остальные разделяться не спешили, и Айви была благодарна им за это. В Приюте было совсем мало женщин — да почти не было, кроме них. Они постоянно кутались в плащи, прятали лица, но это не помогало, по росту и фигуре все равно несложно было угадать, что они не очередные вооруженные громилы. Это привлекало гораздо больше заинтересованных взглядов, чем хотелось бы Айви. Купцов и разбойников, уже много дней находившихся в пустыне, не отпугивали даже темные наряды вдов.
Пока никто к ним не подходил. Но Айви видела, что если будет выпито достаточно вина, у них могут начаться проблемы — особенно с наступлением темноты. К счастью, тут, похоже, намечался какой-то праздник, он вполне мог отвлечь гостей Приюта на эту ночь, а утром, если повезет, шторм успокоится и они разойдутся.
Торжество готовилось серьезное, оно занимало целую армию служителей в белом. Они расчищали просторную поляну на окраине сада, украшали ее цветами, выносили невысокие столы. Мелькали блюда, кувшины, корзины с фруктами, готовились факелы для освещения — а значит, праздник должен был пройти ночью.