Бесконечная любовь
Шрифт:
— Нет. Полагает, что ему и другим достойным торговцам краденое не понесут; скорее, пойдут к ростовщикам и прочей нечисти. Он скорее всего прав. — Вивьен вздохнула. — Но в результате докопаться до правды еще сложнее.
Оливер осуждающе покачал головой:
— Но вы, разумеется, сдаваться не намерены?
— Честно говоря, не знаю, что делать дальше.
— Не сомневаюсь, что скоро придумаете… хотя с ужасом этого жду.
— А вы бы согласились признать поражение? Разве не хотите пораскинуть умом и найти преступника?
— Был бы рад. Но не уверен, что готов рыскать в поисках улик, а потому нанял сыщика полицейского суда.
Вивьен изумилась:
— Правда?
Стьюксбери коротко кивнул:
— Знал, что не остановитесь, и решил принять встречные меры, чтобы случайно не оказаться в очередном притоне.
Вивьен рассмеялась:
— Заведение мистера О’Нила вовсе не притон.
— Согласен. Но кто знает, какой окажется следующая точка на вашей карте?
— Дорогой Оливер, вы всегда и во всем видите дальше меня.
Трудно сказать почему, но известие о профессиональном сыщике ее обрадовало. Сразу стало понятно многое из того, что ни один из них не мог — или не хотел — высказать словами. Вивьен посмотрела с сияющей улыбкой:
— Ну а теперь, пожалуй, пришла пора избавить моего бедного брата от тяжкого груза вежливости.
Она кивнула в ту сторону, где Сейер с видом обреченного на страдания праведника трусил рядом с Фелисити Овербрук, время от времени бросая грустные взгляды на Камелию и остальную часть компании. Оливер усмехнулся, и оба повернули лошадей.
Сейер заметил приближавшихся всадников и с облегчением вздохнул. Мало того, что Овербрук и его сестра помешали заговорить с мисс Баском, так теперь еще приходилось тащиться рядом с Фелисити. Вместо того чтобы догнать компанию, спутница ехала все медленнее и медленнее. Камелия безнадежно удалялась, а Грегори несказанно страдал: теперь до самого Ричмонд-парка предстояло слушать бесконечную нелепую болтовню о какой-то невыносимо скучной книжке.
С ним постоянно приключались подобные казусы. Вивьен обвиняла брата в наивности, но сам Грегори считал, что проблема в ином: он ясно понимал, что им манипулируют, но не знал, как выпутаться из ловушки, не показавшись при этом грубым. Маркизу нередко приходилось сталкиваться с заносчивостью аристократов, но сам он подобную тактику считал недостойной.
Вивьен, напротив, обладала удивительной способностью изящно и легко выходить из любой, самой неприятной ситуации. Вот и сейчас она подъехала вместе с графом, непринужденно устроилась между братом и мисс Овербрук и тут же вовлекла молодую леди в обсуждение низкой талии в новых фасонах Акерманна. Сейер благодарно кивнул, пробормотал в адрес всех троих что-то невнятное, но вежливое и ретировался прежде, чем Фелисити успела что-нибудь сказать.
Группу, в которой ехала Камелия, маркиз догнал быстро. Спокойный мерин, конечно, не мог сравниться с оставшимся в Марчестере порывистым гнедым жеребцом, но легко перешел в галоп, не меньше всадника соскучившись рядом с мисс Овербрук. Увы, поговорить с мисс Баском не удалось и сейчас. Перси Овербрук и Чарлз Уиттен нахально устроились с обеих сторон и явно не собирались покидать завоеванную позицию.
Безобразие продолжалось почти до самого Ричмонд-парка, пока Грегори не посетила блестящая идея: предложить гонку до ворот. Он знал, что Уиттен в соперники не годится, а Овербрук всегда предпочитал спокойных лошадей быстрым. Стоило ли удивляться, что вскоре они с Камелией оказались рядом, причем в недосягаемом отрыве от остальных? На миг пришла мысль немного придержать коня, чтобы позволить мисс Баском победить с большим отрывом, однако Грегори мудро рассудил, что сообразительная американка быстро поймет уловку и не одобрит нечестной игры. Поэтому он дал мерину волю, и тот без особого труда вырвался вперед.
Проехав сквозь центральные ворота парка, Грегори слегка замедлил ход, однако ни он, ни Камелия не остановились. Оба продолжали мчаться галопом по бесконечной просторной аллее, все дальше отрываясь от компании. Когда же наконец уже никто не смог бы их увидеть, Грегори натянул поводья, а спустя секунду его примеру последовала и Камелия.
— Ах, как чудесно! — восторженно воскликнула она. — Вы даже не представляете, до чего мне не хватало движения.
Сияющее восторгом лицо казалось восхитительно красивым, и от одного взгляда Грегори едва не задохнулся.
Мисс Баском была простой и естественной — одним словом, настоящей.
— Мне тоже, — с улыбкой признался он.
Камелия начала что-то говорить, но вскоре остановилась, а искренняя радость уступила место настороженности. Грегори не сомневался, что в этот момент она вспомнила о своей обиде, и грустно вздохнул.
— Наверное, пора вернуться, — решила Камелия.
Грегори кивнул, хотя меньше всего на свете хотел снова оказаться не у дел. Они повернули лошадей и шагом поехали навстречу остальным. Грегори посмотрел на спутницу и встретил внимательный взгляд, однако она тут же отвернулась и крепче сжала поводья.
— Мисс Баском… надеюсь, вы меня простите. В прошлый раз я должен был назвать себя сразу, в начале беседы. Знаю, что поступил неправильно, но было так приятно разговаривать с девушкой, которая не знала, что я — наследник Марчестера. Просто болтать, не опасаясь суждений.
— Суждений? — не поверила Камелия. — Но вы же сын герцога. Выше только король, разве не так?
Грегори коротко рассмеялся:
— Наверное, я не думал об этом. Но именно поэтому все меня судят. Достоин ли ты называться сыном герцога? Поступаешь ли так, как, по всеобщему мнению, должен поступать? Если совершишь оплошность, она дурно скажется на твоей семье, на титуле, отце, деде и еще бог знает на ком. Если ведешь себя сдержанно и спокойно, скажут, что ты слишком горд и заносчив, а если проявляешь дружелюбие, решат, что не выказываешь должного почтения к своему высокому положению. Заключат, что чересчур развязен, не умеешь держаться, а твоя дорогая покойная прабабушка пришла бы от такого поведения в ужас. Люди наблюдают за каждым шагом просто потому, что ты маркиз.
Камелия слушала и смотрела с искренним изумлением, а потом вдруг рассмеялась:
— Но точно так же судят и меня! Следят, ждут, когда оступлюсь, и с наслаждением обсуждают каждый промах. Но это потому, что я чужая — американка — и не умею себя вести по-английски.
Грегори улыбнулся:
— А мне кажется, бомонд просто любит сплетничать.
— И критиковать, — с чувством добавила Камелия. — Я не знала, что вам приятно хотя бы несколько минут не чувствовать себя будущим герцогом.