Беспощадная истина
Шрифт:
– Но я – Майк, я не какой-то злобный тип или что-то в этом роде, я просто тот, кто я есть. И я просто хочу жить своей жизнью. И я знаю, что вы, ребята, рассказываете обо мне разные позорящие меня вещи, и я хотел бы убедиться в том, что именно вы рассказываете обо мне. Потому что ваши внуки и дети именно по этим рассказам узнают обо мне и будут по ним обо мне судить. Я собираюсь убедиться в этом. Они никогда не забудут меня. И ваши правнуки скажут: «Ух, какая экстравагантная личность!»
Иногда мне кажется, что я не был предназначен для этого общества, потому что все здесь – чертовы лицемеры. Все говорят, что они верят в бога, но они не делают Божье дело. Все поступают не так, как на самом деле велит бог. Если бы Иисус был здесь, то, как вы думаете,
Кем я хотел показаться, современным Ленни Брюсом [280] ? Журналисты сидели, насмехаясь над всем этим, анализируя каждое слово, чтобы добраться до сути сказанного мной, но было совершенно очевидно, что эту речь произносила гавайская марихуана. Я был в неадеквате, обкурившись до бессознательного состояния. И точка.
Я дал множество безумных интервью, и кульминацией явилось мое появление в ток-шоу «Фактор О’Рейли» на телеканале Fox. Интервьюировала меня Рита Косби. Она вела себя весьма воинственно, задавая мне оскорбительные вопросы просто для того, чтобы вынудить меня сказать что-нибудь бредовое, что могло вывести ведущего О’Рейли из себя, вырвать сказанное мной из контекста и поиздеваться надо мной.
280
Ленни Брюс, настоящее имя Леонард Альфред Шнайдер (1925–1966) – американский сатирик, мастер юмористической импровизации, автор книг, статей и пластинок, получивший известность в 1950—1960-х годах; смелость суждений, образ жизни, аресты и скандальные судебные разбирательства, обстоятельства смерти (по официальной версии, была вызвана наркотической передозировкой) обеспечили Ленни Брюсу культовую посмертную популярность.
– Вы ведете себя как животное? – спросила меня, к примеру, Косби во время интервью.
– В случае необходимости. Это зависит от того, способствует ли этому та ситуация, в которой я оказываюсь… Когда я дерусь, потому что подвергаюсь постоянным нападкам ваших соратников или людей с улицы, которые чувствуют, что у них есть право осуждать меня в силу того, что написано в газетах и помня о судебных процессах, – что ж, в этом случае вы правы, тогда вы совершенно правы.
Я сказал ей, что сообщил своим детям о том, что они ниггеры и что «это общество всю их жизнь будет относиться к ним как к гражданам второго сорта, поэтому есть те вещи, из-за которых им не следует расстраиваться. Они должны просто бороться».
– Вы – дьявол? – спросила она.
– Я думаю, что способен быть дьяволом точно так же, как и любой другой.
Ей, похоже, доставляло удовольствие расспрашивать меня о моем финансовом положении.
– Мне нужны деньги. Вот почему они называются «деньгами» – потому что они всем нам нужны. Это наш идол. Это то, чему мы поклоняемся, и тот, кто скажет мне что-нибудь иное, тот лжец. Брось работу, начни жить на улице и покажи мне, насколько сильно бог позаботится о тебе.
– Откуда в вас столько ярости? – спросила она меня под конец.
– Ты такая белая. Откуда в тебе столько ярости, что ты так побледнела? – ответил я.
Мы с Ленноксом должны были провести бой в Мемфисе 8 июня. Откуда бы ярость ни пришла, но к этому моменту она уже прошла, даже несмотря на то, что в день боя Моника подала новые документы о нашем разводе. Кроме того, каждый норовил подать на меня в суд. Со мной был маленький сынишка, потому что его мать подбросила его мне, и я ухаживал за ним. Был полный кавардак. Но в раздевалке перед поединком была праздничная атмосфера. Было полно народа. Когда еще был Кас, я никогда перед боем не целовал детей, не смеялся, не позировал для фотографий. Однако в этот вечер все было именно так.
Шелли избавился от Крокодила и Томми Брукса, и мне наняли нового тренера, Ронни Шилдса. Крокодил пришел посмотреть на поединок и заглянул ко мне до его начала. Я крепко обнял его.
– Крок, я так устал! – сказал я ему. – Я так устал!
Когда на ринге организовывалось представление участников поединка, ринг разделили двадцатью охранниками в желтых рубашках, которые образовали стенку между мной и Ленноксом. Начался бой, и я в первом раунде был весьма агрессивен: я преследовал его по всему рингу, заставляя так часто клинчевать, что рефери вынужден был сделать ему предупреждение. Но после этого раунда произошло что-то странное: я просто перестал драться. Словно у меня в голове что-то отключилось. Ронни Шилдс и мой второй тренер Стейси Маккинли, оба кричали мне указания, но я не слышал ни слова из того, что они там старались довести до меня.
В зале было очень жарко, и у меня началось обезвоживание. Было такое впечатление, что я не мог заставить себя начать драться. Раунды проходили, а я просто стоял перед ним и получал удары. Я знал, что был не в таком состоянии, чтобы побить любого, особенно боксера такого уровня мастерства, как Леннокс. За последние пять лет я провел на ринге лишь девятнадцать раундов. Все эти годы потребления «кокса», и спиртного, и травки, и перепихона с огромным количеством кем попало не прошли даром.
Многие из моих близких друзей и помощников думали, что во время боя я был в наркотическом дурмане, что этим объяснялась моя пассивность. У меня было совершенно поганое настроение, и мне было трудно выбрасывать удары. Было так, словно все эти герои, идолы бокса, боксеры прежних времен изменили мне. Или же я изменил им. Все мои герои были, поистине, жалкими ублюдками, а я всю мою карьеру стремился полностью, на все сто, подражать им. Но на самом-то деле я никогда не был одним из этих парней. Я бы хотел быть, но я не был.
К тому времени я уже несколько лет лечился у различных психиатров. Цель лечения заключалась в том, чтобы обуздать некоторые мои наклонности, в том числе стремление к разрушению, благодаря которому я стал «Железным Майком». «Железный Майк» принес мне слишком много боли, слишком много судебных исков, слишком много ненависти общественности, клеймо насильника и социально опасного элемента № 1. Каждый удар, который я получил от Льюиса в последних раундах, ослаблял этот имидж, эту рисовку, этот выпендреж. И я сам был готов принять участие в его окончательном уничтожении.
Так продолжалось восемь раундов. В восьмом раунде я получил сильный удар с правой и упал. У меня были рассечены оба глаза, был также поврежден нос. Рефери отсчитал десять секунд и зафиксировал мне нокаут.
После боя Джим Грей взял у нас совместное интервью. Во время интервью Эмануэль Стюард, тренер Леннокса, перебил Грея.
– Я остаюсь одним из самых больших поклонников Майка, – сказал он. – Еще начиная с его боя с Родериком Муром, я получил массу острых ощущений. Мы все были просто восхищены. Он – самый впечатляющий боксер в супертяжелом весе за последние пятьдесят лет.
– Парни, вы не испытываете сожаления, что этот бой не состоялся много лет назад, когда вы, Майк, были в своей лучшей форме, и вы, Леннокс, также были не так потрепаны? – спросил Грей.
Когда Леннокс начал отвечать, я стер кровь с его щеки.
Он сказал:
– Боксеры-тяжеловесы созревают в разное время. Майк Тайсон был зрелым тяжеловесом в девятнадцать лет. Ничто не стояло на его пути, и он в то время властвовал во всем мире. Но я был похож на хорошее вино. Я пришел позже, выждал, когда настанет мое время, и вот теперь властвую я.