Бесстрашный горец
Шрифт:
«Что ж, что сделано, то сделано, – продолжал размышлять Эван, глядя, как Фиона весело смеется над шуткой Саймона. – Назад дороги нет. Учитывая, какие у нее могущественные родственники и союзники, нельзя даже помыслить о том, чтобы повернуть назад». Это было бы губительно для него самого и его клана. Вряд ли Фиона из тех женщин, которые будут мстить, если он ее бросит, однако вполне вероятно, что к ее мнению никто не станет прислушиваться. Его бы не удивило, если бы ему пришлось держать ответ перед ее разъяренными родственниками за то, что он собирался взять за нее выкуп, а потом лишил ее невинности и сделал своей женой. Можно,
Свадебный пир шел своим чередом, и вскоре Эвану стали надоедать становившиеся все более нелепыми тосты, которые провозглашали братья. Мало-помалу они довели его до такого состояния, что он готов был их задушить, если они не прекратят. С трудом заставив себя успокоиться, Эван продолжал расспрашивать Фиону о родственных кланах. Оказалось, что она знает о его родственниках Камеронах гораздо больше, чем он. Но главное, что уяснил Эван из ее рассказа, это то, что родные Фионы радушно принимали в лоно своей семьи всех новых членов. Так было с Мюрреями, с Камеронами, и Эван хотел, чтобы и с его кланом было то же самое.
Заиграла музыка, и Эван недовольно поморщился. Понукаемый братьями, он заставил себя один разок потанцевать с Фионой, однако почувствовал себя огромным и неуклюжим и бросил ее на их попечение. Они с радостью подхватили эстафету. Эван сидел за столом и наблюдал за тем, как развеваются ее роскошные волосы, как движется ее гибкое тело, и чувствовал всевозрастающее желание. Она смеялась и улыбалась, танцуя со всеми братьями по очереди, включая краснеющего, неловкого Саймона, А один раз она даже станцевала какой-то странный и в то же время прелестный танец с незаконнорожденными детьми отца, после чего няни быстро отправили их в постель.
Чувство вины пронзило Эвана, когда он понял, что не просто наслаждается видом своей молодой жены, получающей истинное удовольствие, а ищет признаки измены и предательства и не находит их. Она ни с кем из мужчин не флиртовала, никому призывно не улыбалась, никого не выделяла среди других. В общем, если доверять собственным глазам – а у Эвана не было никаких причин им не доверять, – она относилась ко всем с дружеской непринужденностью. Ни больше ни меньше.
Она вела себя, по мнению Эвана, как женщина, которую воспитывали мужчины, видевшие в ней не особу противоположного пола, а просто еще одного брата, именно так, как она и рассказывала. Никакого страха и никакого смирения она не выказывала. Эван подозревал, что она будет уважать мужчину, только если он того заслуживает, и никогда не станет слепо подчиняться ему. Похоже, что, выйдя за него замуж, Фиона сделала его братьев своими братьями. Ему было несказанно приятно видеть, что его братья, да и все мужчины его клана приняли Фиону не только потому, что она стала его женой, но и потому, что она им пришлась по душе. Хорошо бы еще отец принял ее.
Решив не думать сейчас на эту тему, Эван встал и направился к своей жене. Его все еще мучили сомнения и страхи, однако он решил пока убрать их в самый дальний уголок памяти. Судьба подарила ему прекрасную жену, при одном взгляде на которую кровь закипает у него в жилах. Пора прекратить размышлять о ней и начать наслаждаться ею. А это не означает, что он намеревается скакать с ней, как козел, по большому залу под звуки музыки, которую играют из рук вон плохо. Когда Фиона оказалась рядом, он
– Ой, Эван, ты… – начала было она и удивленно вскрикнула: подхватив под мышки, Эван забросил ее себе на плечо. – Эван, сейчас же отпусти меня! – приказала она, вспыхнув от смущения, когда его братья и остальные гости, не стесняясь в выражениях, принялись высказывать предположения, что он намеревается с ней сейчас сделать. – А как же праздник?
– Отпразднуют без нас, – бросил он, направляясь к двери. – Пора.
– Пора? Что пора?
– Пора заставить тебя кричать.
Глава 11
Фиона и сама не знача, отчего она раскраснелась и почувствовала легкое головокружение: то ли оттого, что Эван нес ее головой вниз, словно мешок с овсом, то ли от его заявления, что он собирается заставить ее кричать. Войдя в комнату, он поставил ее на пол, потом вернулся к двери, закрыл ее и запер на ключ. Фиона набрала в себя побольше воздуха, чтобы сказать ему все, что она о нем думает, но в этот момент он повернулся к ней лицом, и все заготовленные слова вылетели у нее из головы, а дыхание перехватило: темно-серые, как грозовая туча, глаза Эвана были почти черными от желания.
– Я рада, что мы избежали обряда укладывания в постель, – проговорила она, чувствуя, что нервничает, и не понимая почему.
Подойдя к ней, Эван вытащил из ее волос цветы.
– Я сказал своим братьям, что, если они посмеют даже думать о нем, я их четвертую, – заметил он и провел рукой по ее волосам, наслаждаясь их мягкостью и шелковистостью. – Почему ты боишься?
– Вовсе я не боюсь, – ответила Фиона, и голос ее предательски дрогнул. – Может быть, немного нервничаю, и только.
– Но почему? Ты же уже не девушка. На сей раз боли не будет. – И он принялся расшнуровывать ее платье.
– В прошлый раз мне тоже было не слишком больно. – Она вздрогнула, чувствуя, что платье поползло вниз, однако останавливать Эвана не стала. – Не знаю, почему я нервничаю. Может быть, оттого, что на сей раз все произойдет не стихийно, а запланировано. Тогда все произошло так быстро.
– Сегодня будет еще быстрее, – заверил ее Эван и начал снимать с себя одежду.
«Он абсолютно прав, – ошеломленно подумала Фиона, глядя, как Эван бросает одежду на пол. – Странно, что он ничего не разорвал». Но уже в следующую секунду все мысли вылетели из головы: Эван стоял перед ней обнаженный.
Фиона взглянула на него, и у нее перехватило дыхание. Ей уже доводилось видеть его полуодетым. Первый paз – когда она ухаживала за ним, второй – когда они впервые занимались любовью, но зрелища, которое предстало перед ней сейчас, она не ожидала. Тело у Эвана оказалось стройным, сильным, мускулистым, а кожа – гладкой и смуглой. Почти все оно было покрыто шрамами, большими и маленькими, от только что приобретенного, на ноге, до того, который шел наискось по упругому животу. Фиона оглядела всю его фигуру, от широченных плеч до длинных узких ступней, и внезапно глаза ее расширились от ужаса: взгляд уперся в восставшую плоть Эвана, да так и остался там. Как хорошо, что у нее не было времени хорошенько рассмотреть ее два дня назад, когда Эван уложил ее с собой в постель. Она наверняка с ума бы сошла от страха, что он разорвет ее пополам. Внезапно она заметила в опасной близости от гордо восставшего символа мужественности Эвана шрам, да так и ахнула: