Бестолковые рассказы о бестолковости

Ненадович Дмитрий Михайлович

— Стоп, стоп, стоп! Ты кого понимаешь под «всевышним»? Уж не «боженьку» ли? А как же великая наша и единственно правильная теория?

— Ну, во-первых, не «боженьку», какого-нибудь, а Великого нашего Всемогущего Бога. Как истинно выглядит он, не дано нам узнать в земной нашей жизни. Отойдем когда в мир иной, там может что и увидим. Но точно это будет не человеческий облик, хоть и сказано в Библии «по образу и подобию своему», да и Бог-отец и прислал нам Христа в человеческом обличии, чтобы нам, тупеньким было проще Его, воспринять. Ну, представьте себе, покажут современному обывателю нашему некий список со слепка вселенского разума, духа вселенского и неубывающей светлой энергии. Поймет ли он чего-нибудь? Да нет, конечно же, ничего не поймет он: «Что за очередную сюрреалистическую размазню вы мне тут подсунули?» А вот когда конкретный, человеческий такой облик Иисуса предстанет пред ним, тогда он еще задумается: «Вроде как, что-то похожее на воображаемый мной облик Всевышнего, только уж больно глаза у него просветленные и печальные какие-то. А-а-а! Он же на кресте висел, прибитый ржавыми

гвоздями. Тогда печаль его понятна. Каждый, наверное, загрустит, когда с ним таким же образом обойдутся. А вот просветление такое, особое какое-то, откуда-то в глаза его наплывшее — это еще мне непонятно». Но это хоть и недостаточно верное, но зато какое-то уже оформленное восприятие истинного Бога нашим же обывателем. Он хотя бы о чем-то начинает задумываться. Хотя бы о том, что ему именно непонятно. Я бы называл это восприятие первоначальным. А вот когда поймет он и ему подобные, что за просветлением в глазах Господних стоит истинная радость от того, что, в том числе, и его, дурака, обывателя этого, удалось, в конце концов, спасти от беспросветной кары небесной за поганые грехи его земные, вот тогда и наступит эра всеобщей и истинной веры. А относительно «единственно верного учения» хочу предостеречь тебя, дорогой ты мой, военный: бойся произносить слова такие вслух, бойся даже пускать их в думы свои глумливые, ибо истинная правда только у Бога. И это, кстати, понимали и те, кто эту якобы теорию создавал, опираясь на пресловутые три источника и три составные части так называемого марксизма-ленинизма.

— Почему же якобы? Теория как теория. В том же капитализме до сих пор используется.

— Обрати внимание, используется только в экономическом плане. Используется только так называемый краеугольный ее камень — теория прибавочной стоимости. Но Всевышнего в этой теории ни один из классиков особо не ругал и не пытался относительно него что-нибудь доказать. Ну говорил Ильич что-то о заигрывании с «боженькой». Интонация, конечно же, ему еще долго не простится, но ведь речь-то шла о попах. А попов я сам очень сильно недолюбливаю. Есть среди них, конечно, истинные служители Веры, но в основном — это стяжатели, жаждущие сорвать куш на вере, а иногда и на горе человеческом. Ну представьте, мужики, брать деньги за совершении молитвы за упокой души?! И при этом отказывать в молитве тем, у кого вдруг денег не окажется?! Сам был тому свидетелем и ненавижу подобных, почему-то всегда толстомордых таких и вечно лоснящихся в удовольствии скотов! И, в то же время, преклоняюсь перед истинными подвижниками Веры. И горжусь тем, что один из них крестил меня.

— Погоди, насчет Ильича, возможно, ты и прав. Открыто Бога не ругал он, но попов этих точно недолюбливал. Но ругал не ругал, в душе ведь все равно ярым был безбожником! Войну против церкви именно с его подачи начали. Сколько храмов поганцы порушили… А те, которые сломать силенок не хватило, в свинарники превратили. А так… Внешне добреньким таким рисовали этого злодея. Он, видите ли, детишкам на елку гостинцы посылал. А «мешочников», читай — тех же любимых им пролетариев, побирающихся по деревням во время голода в городах, призывал расстреливать. А почему голод-то в промышленных городах вдруг образовался? Все от того же большевитского не умения хозяйствовать. Они же тогда что умели? Только глотку лозунгами надрывать и из ружей палить во все стороны. Поэтому горожане и вынуждены были собрать свой промышленно произведенный скарб и податься в село для обмена этого скарба на хоть какие-нибудь продукты питания для голодающих своих семей. А он на них: «Мешочники! Стрелять!» А мы изучаем и конспектируем по ночам псевдотруды этого воинствующего сифилитика. Ну ладно, по поводу «мешочников» — это такое эмоциональное отступление, навеянное недавним конспектированием «Все на борьбу с Деникиным!». Вернемся все же к затронутой теме. Ленин-лениным, а у нас еще два классика неохваченными оказались. Кто-нибудь встречал где-нибудь во время нудных наших конспектирований какие-либо высказывания по поводу Всевышнего у Маркса с Энгельсом?

— Честно говоря — не помню. Энгельс, по-моему, вообще ничего по этому поводу не говорил. А вот Маркс как-то высказался относительно религии, мол, опиум это для народа. Наркотик это значит такой, народ растлевающий. И вспоминается мне, смутно, что-то еще у Маркса было по поводу того, что христианская религия — это религия рабов. Но ведь давайте все же понимать, и в понимании своем разделять, что Вера, религия и церковь — это хотя и взаимосвязанные, но в то же время, абсолютно разные вещи. А по поводу Всевышнего классики воинствующего нашего марксизма-ленинизма предпочли отмолчаться. На всякий случай. Это ведь знаете анекдот такой про «всякий случай»?

— Да нет, вроде бы не слышали. Рассказывай, давай, коль напросился.

— Умирает старый еврей и просит жену: «Сагочка, золотце мое, когда отлетит из меня дух, положи мне, пожалуйста, во гроб Тору, Коран и Библию. Жена удивленно спрашивает его: «Абрам мне таки понятно насчет Торы, но зачем же тебе еще и Библия? И Коран в придачу? Ты же знаешь, дорогой, что щас все так дорого, так дорого все!» «На всякий случай Сагочка, на в-ся-кий с-лу-чай! Я лучше таки еще раз заплачу напоследок».

— Ну, вы даете, мужики. Анекдоты это, конечно, хорошо, но вы просто попы какие-то, и вроде как мы с вами не в одной стране живем. Мы же со всем нашим народом идем в светлое коммунистическое будущее. Материализм проповедуем. А вы что-то разошлись — религия, Всевышний, Вера, церковь. Нет, ну точно, попы какие-то. Хотя то, о чем вы говорите, стало вдруг и мне тоже интересным. Вспомните лекции нашего материалистического «философа». Ну этого-то, который мучил нас красотой однообразия, а потом,

всегда нараспев так: «Кто сказал, что хлеб солдатский легок?!..». Он ведь, вроде бы, материалист, а с пониманием относится к трудам схоластика Фомы Аквинского, правда посмеивается над его доказательствами существования Бога.

— Ну, относительно попов я вас, сударь, попросил бы. Во всяком случае, меня, просьба, всуе вместе с ними не поминать. Я ведь свое отношение к ним уже выразил. А вот по поводу Аквинского… Фигура для средневековья, конечно же, знаковая. И не только для средневековья. Насколько мне известно, всем философствующим ныне теологам, папской церковью предписывается придерживаться основных постулатов великого Фомы. Учение его базируется на трудах Аристотеля. Сильно он ими проникся, а вот Платона за что-то не любил. А знаменитые его пять доказательств существования Бога вовсе даже не смешны. Наш «философствующий» скорее так, для вида только посмеялся. По долгу, так сказать, службы. Он ведь обязан читать именно марксистско-ленинскую философию и лишь изредка, в порядке, так сказать, критики, довольно поверхностно пробежаться и по другим направлениям философии. Но свою задачу он выполнил. Хоть как-то расширил спектр наших скудных познаний, а то бы мы до конца дней своих были бы уверены, что самые великие философы современности — это Маркс и Ленин. Маркс-то еще ладно, его еще как-то можно отнести к этой категории. А вот с какой такой радости в великие философы попал Ильич, мне не совсем понятно. Это ведь чистый практик революционного движения. И философских трудов он никаких не писал. Ну, разве что «Философские тетради» и «Материализм и эмпериокритицизм» с большой натяжкой могут быть отнесены к около философским трудам.

— Ну все, как говорится: «Остапа понесло!» Ты вроде бы хотел про пять доказательств существования Бога рассказать, а сам на Ильича набросился. Не надо трогать покойного дедушку, не по-христианскому это.

— Как это покойного? Ты что забыл: Ленин жил, Ленин жив… Тьфу! Ладно, давайте вернемся к Аквинскому. На мой непросвещенный взгляд все эти пять доказательств вполне могут быть сведены к трем основным, а остальные являются промежуточными. Первое доказательство состоит в том, что, по большому счету, все вещи в мире делятся на две группы. К первой группе относятся вещи, которые являются только движимыми. Ко второй группе относятся вещи, которые, помимо того, что движутся сами, еще и приводят в движение другие вещи. Но ведь вещи второй группы тоже должен кто-то двигать. И если исключить возможность бесконечных умозаключений от причины к следствию, то в какой-то точке мы обязательно должны прийти к тому, что инициатор всеобщего движения неподвижен. Это и есть Бог, по Аквинскому. Второе доказательство сводится к констатации того, что мы наблюдаем в окружающем нас мире различные степени чего-либо совершенства, а значит, должен быть источник этих степеней. Источник должен быть абсолютно совершенным. И этот источник тоже Бог по Аквинскому. Суть третьего доказательства состоит в целевом предназначении неодушевленных предметов природного происхождения. В быту мы эти предметы не используем, и назначение этих предметов нам непонятно. Непонятно потому, что они созданы с неизвестной нам целью. Цель, для которой созданы эти предметы, известна, только их создателю, то есть Богу.

— Не совсем убедительно, но интересно. Логика, во всяком случае, присутствует. И где ты всего этого начитался? Наша цензура в библиотеки литературу такого содержания обычно не пропускает.

— А в различных критикующих книженциях. В которых критикуется все, кроме социализма с коммунизмом. Начнут, например, Ветхий Завет критиковать в какой-нибудь «Занимательной Библии», при этом все равно вынуждены будут рассказать что-то о критикуемом предмете. Вот так по крупицам и удается иногда что-нибудь узнать, кроме всевозможных и доступных «измов».

— Ладно, мужики, давай спать. Смотрите-ка, уже рассвет наступил. А завтра обычный военно-трудовой день. Следующий раз предлагаю о Сенеке поговорить.

— Спокойного утра! Материалистические, вы мои, теологи! Ха-ха-ха. Х-р-р. Х-р-р. Хыр-пыр. Ю-ю-ю.

Иногда впадали военные в озабоченность по поводу перспектив существовавшего тогда строя. Нет-нет, мыслей о том, что строй этот через какой-то десяток лет так просто и в одночасье рухнет, конечно же, не было. Просто некоторые из партийных вождей в то время обещали дать народу в ближайшее время возможность пожить при коммунизме. Так прямо и писали на больших плакатах с изображениями делающего ручкой вождя: «Нынешнее поколение молодых людей будет жить при коммунизме!» А военные как раз в то время молодыми и были, и им тоже хотелось попасть в число неких каждых: «От каждого по возможности, каждому по потребности». Но иногда казалось им, что все идет не совсем так, как провозглашалось с высоких трибун величественных съездов родной такой для всех военных коммунистической партии. Партии, являющейся организующей и направляющей такой всесильной силой, силой великого в могучести своей Советского Союза.

А когда возникали у военных такие вот сомнения, они тут же впадали в озабоченность. И, пребывая в этом состоянии, вели меж собой приблизительно такие диалоги:

— Что-то я не пойму, мужики, вступили мы недавно в эпоху развитого социализма, и обещают нам скорое вступление в коммунизм. Я, например, проявление коммунизма на бытовом уровне так понимаю: потрудился я радостно, столько, сколько смог я сегодня на благо коммунистического общества, притомился в радости своей и, по пути с работы зашел в продуктовый пункт. Это уже не магазин какой-нибудь, где товар меняют на деньги. Деньги-то уже к тому времени выйдут из обращения. Так вот, зашел я в этот пункт и взял все строго по своим потребностям. Не больше трехсот грамм осетринки, картошечки несколько клубней, ветчинки и сыра с зеленью на утренний завтрак.