Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
«…С 1884, после смерти жены (1881), началась бродяжническая, полная голода и нужды жизнь». (А.Е., 1939, с. 625.)
«Народническая критика не могла принять трезвого реалистического изображения деревни в произведениях Успенского и поспешила объявить его “забытым писателем”». (Богданов, 1972, с. 849.)
«Его поведение и образ жизни резко осуждались его двоюродным братом, известным писателем Глебом Ивановичем Успенским. Последнего особенно возмутили литературные воспоминания Н.В. Успенского, опубликованные в журнале “Развлечения”, в которых писатели Толстой, Тургенев, Григорович, Некрасов, Помяловский и Левитов — все были выведены как “плуты, дураки, мошенники и пьяницы”». (Мирошниченко, 1998, с. 510–511.)
«Несколько лет тому назад он явился к нам босяком, поселился у нас, жил как член семьи, а затем увлек и обесчестил мою дочь, — назло мне, как сам он выразился. Назло за что? Затем он на ней женился, быстро свел ее в гроб, а девочку, прижитую с ней, увел с собой, уходя от нас. Жил он тем, что потешал купцов, мещан и мужиков всяким шутовством, игрой на гармонике, тем, что заставлял своего несчастного ребенка плясать и приговаривать похабщину. Он иногда даже брал ее, как щенка, за шиворот и, на забаву мужикам, бросал в реку, в пруд. Вот, говорил он, вы сейчас увидите, православные, образец рационального воспитания, — и трах ребенка в воду!» (Бунин, 2000а, с. 539.)
«В 1874 г. вышел в отставку. С этого времени начинается для него жизнь бесприютного пролетария, связанная с известным русским пороком. С великим трудом пристраивая свои произведения, в которых оставались лишь слабые призраки его былого таланта, он доходит до вопиющей нищеты, нередко кормится подаянием, скоморошничает, проводит время в ночлежных домах и, переодев дочь мальчиком, заставляет ее плясать, под гармонику, перед публикой. Такой жизни он не вынес и кончил самоубийством, зарезавшись в одном из московских переулков, под забором». (Быков П, CD Брокгауз и Ефрон.)
«В конце концов его нашли близ Смоленского рынка — Успенский перепилил себе горло тупым перочинным ножом. Накануне просил у приятеля денег на бритву, чтобы поменьше мучиться, но тот не дал, сказав: “Зарежешься и ножиком”. Жалкая гибель спившегося таланта потрясла современников. Памяти самоубийцы даже посвятили сентиментальную оду:
В Москве, на площади, вокруг которой тесно / Ютился мелкий люд в грязи и нищете, / Лежал холодный труп того, кто прежде честно / Стремился к истине, добру и красоте». (Чхартишвили, 1999, с. 271.)
Н.В. Успенский — один из бесспорных примеров разрушительного действия алкогольной зависимости на литературное творчество, В его случае трудно даже говорить о каком-либо адаптогенном влиянии алкоголизма. Перед нами разворачивается грустная картина алкогольной деградации талантливой личности с выраженным в первую очередь, социальным снижением. Имеющиеся сведения о конфликтном поведении Успенского в юности и более поздние годы могут свидетельствовать о существовавшем уже в премор-бидном периоде эмоционально неустойчивого расстройства личности. Сыграли свою роль, естественно, и неблагоприятные социальные факторы (литературная критика, смерть жены).
УТРИЛЛО (Utrillo) МОРИС (1883–1955), французский живописец, мастер лирического городского пейзажа.
«Внебрачный сын известной гимнастки на трапеции Сюзанны Валадон… позировавшей О. Ренуару, Э. Дега и А. де Тулуз-Лотреку. Один из друзей Валадон, испанский писатель Мигуэль Утрильо, усыновил мальчика». (Комарова, Железнова, 2000, с. 567.)
«С первых же месяцев жизни у ребенка начались необъяснимые нервные припадки. Он внезапно приходил в оцепенение, или дрожал, или почти не дышал. В смятении бабушка, старая Мадлен Валадон, часто бывавшая свидетельницей этих припадков, поила его “шебро”, смесью из бульона и красного вина, которая у лиможских крестьян считается средством для успокоения нервных расстройств. С ростом ребенка припадки стали только чаще. Когда не было этих странных припадков, он проявлял к Сюзанне нежность, почти патологическую, и вечером, когда она приходила домой, повторял без конца: “ О, мама, какая ты красивая! Я всегда буду любить только тебя!”… Морис, ему уже было 12 лет, убежал из дому, и полиция нашла его мертвецки пьяным в лесу… Приходил пьяным на занятия в лицее Роллена. Какая-то ужасная наследственность владела юношей. В Пьер-рфитте, куда его Сюзанна вызвала, у него как-то вечером случился новый припадок. Вооружившись кухонным ножом, он грозил покончить с собой. Наутро Морис был отправлен в больницу Св. Анны. Морису Утрилло было тогда ровно 19 лет. Пробыл там три месяца. Во время мобилизации в армию в 1914 г. он на призывном пункте стал жертвой нового ужасного приступа. Снова в дело вмешалась полиция, и он был отправлен на некоторый срок в психиатрическую больницу в Вилльжюир». (Сторм, 1973, с. 10–11.)
«Педагогибыли недовольны рассеянным и чересчур нервным учеником. Вскоре он был вынужден покинуть местную школу. По настоянию нового отчима Мориса определили в коллеж Роллен, но и там его успехи оставляли желать лучшего. Причиной быстро прогрессирующей болезненной неуравновешенности был, среди прочего, пагубный порок, к которому Утрилло пристрастился с детства. Дело в том, что коллеж находился в Париже, на монмартрской площади д’Анвер, и каждый день мальчик отправлялся туда без провожатых из Монманьи. По дороге его часто подвозили штукатуры и, забавляясь, угощали вином. Вскоре невинное развлечение превратилось в трагическую привычку. Утрилло экономит на карманных деньгах, чтобы выпить рюмку абсента. Если в стакане вина отказывали, он впадал в ярость, угрожая самоубийством, рвал тетради и одежду, ломал мебель. Занятия пришлось прекратить». (Прокофьева. 1969, с. 9.)
«Безысходное одиночество Утрилло с первого взгляда становилось очевидным… За ним установилась слава буйного пьяницы и скандалиста, то и дело бьющего зеркала в кабаках, нередко ночующего в полицейских участках, отверженного и презираемого “порядочными людьми”. Эти приступы пьяного буйства обычно тишайшего человека были ничем иным, как болезненными выплесками неизбывной тоски и подавленного отчаяния. Они уже с детства подготовлялись его бездомностью и неприкаянностью… Людей в непосредственном общении Утрилло болезненно избегал <…> Монмартрские дразнят его прозвищем “Литрилло”». (Виленкин, 1989, с. 16–17, 20–21.)
«Хорошо известно, что Утрилло почти до самой смерти беспробудно пил. Один из его биографов сообщает нам: “Он писал лишь для того, чтобы пить”. Но Бог свидетель, какие великолепные картины он писал! Такая чисто физическая страсть, как пьянство, достаточно элементарна, достаточно бесхитростна, чтобы не побуждать художника к привнесению в свое искусство постороннего элемента». (Маритен, 1980, с. 68–69.)
Можно предположить наличие у художника в детстве органического расстройства головного мозга неясного происхождения, которое протекало с судорожными эпилептиформными припадками. Последние и послужили причиной его «алкогольной терапии». Возможно также, что это была генуинная эпилепсия, которой Утрилло страдал всю жизнь («С ростом ребенка припадки стали только чаще»). В этом случае его «ярость» и «буйное пьянство» могли быть проявлением эпилептических дисфорий. Алкоголизм в подростковом возрасте формируется в сжатые сроки, обычно тем быстрее, чем моложе больной. В случае Утрилло можно говорить в буквальном смысле о «привитом» алкоголизме. Интересно, что талант живописца (который никто ему не прививал) проявился, несмотря на систематическое пьянство и тяжелое нервно-психическое расстройство, что свидетельствует в очередной раз в пользу гипотезы о врожденной гениальности.
УШАКОВ ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ (1745–1817), русский флотоводец, адмирал (1799), один из создателей Черноморского флота и с 1790 г. его командующий. Канонизирован в 2001 г.
«Подобно Суворову, Ф.Ф. Ушаков отличался различными странностями и причудами. К числу особенностей характера Ушакова принадлежал необыкновенный страх перед женщинами. В присутствии женщины храбрый адмирал “приходил в страшное замешательство, не знал, что говорить, что делать, стоял на одной ноге, вертелся, краснел”. Под конец жизни он стал вообще чуждаться людей и умер в деревне, одинокий и всеми забытый». (Пети-нова, 1995, с. 372.)