Беззвёздная дорога

emilyenrose

Диор был на помосте один. Его телохранитель попытался подойти к нему, но он не мог пробиться мимо Куруфина и Амраса, и тех, кто были с ними. Он был хорошим мечником: Фингон мог вспомнить с десяток схваток, где он был бы рад иметь рядом с собой такого воина. Но Маэдрос с длинным мечом в левой руке был страшен, как ледяной ветер Севера, а Маглор с двумя мечами был подобен океанской буре. Диор пал перед ними, и Маэдрос крикнул ему, призывая сдаться.

В этот момент двое слуг Келегорма втащили в тронный зал женщину. Она была высока, и прекрасна, как молодая берёза; она сопротивлялась и пыталась пнуть тех, кто держал её.

Диор увидел её и закричал:

— Нимлот!

Келегорм опустил копьё и направил острие в грудь королевы.

— Отдай нам Сильмарилл, — сказал он, - и, может быть, мы отпустим её.

Диор смотрел на это в ужасе — и такой же ужас испытывал и сам Фингон: неужели кто-то из его родственников способен на такое! —, а Нимлот замерла: острое лезвие было у неё под ключицей. Тонкая струйка крови окрасила алым её белоснежное платье. Келегорм проткнул и ткань, и кожу королевы.

Затем она вдруг подняла голову, и глаза её вызывающе вспыхнули.

— Не отдавай им ничего, любовь моя! — воскликнула она. — Ведь они ничем не лучше орков, а мы не сдадимся злодеям!

Говоря так, она встретилась со взглядом Келегорма, и улыбнулась; вырвав свои руки из рук державших её дружинников, она бросилась вперёд и острие копья пронзило её грудь. Келегорм уронил оружие, которое внезапно отяжелело от веса тела королевы. На лице его был ужас. В тронном зале воцарилась полная тишина. И в этой тишине Фингон увидел, как небольшие чёрные тени входили через каждую дверь.

Диор закричал от боли и гнева и снова бросился в атаку. Он чуть не срубил с плеч голову Маглора, ибо сам Маглор замер в ужасе. Только в последний момент Маэдросу удалось отбить атаку и спасти жизнь брату, и лезвие меча Диора просто сделало глубокий разрез над ухом Маглора. Дориатрим заново атаковали с отвагой, и тогда многие нолдор пали. Келегорма, который ещё не успел снова взять в руки оружие, зарубили там, где он стоял; пал в этой яростной атаке и Карантир, а Куруфин был убит телохранителем Диора. Но Маэдрос зарубил Диора, и швырнул его окровавленное тело на трон Мелиан. Затем с гневным воплем он обратился против тех, кто убил его братьев.

И снова — хотя это и было безумием — Фингон попытался дотянуться до него, удержать… По его лицу текли слёзы. Но Маэдрос ничего не видел — он проскользнул через его руки, и теперь — несмотря на всё — он улыбался; улыбался той же жуткой улыбкой, что была у него в Алквалондэ. Фингон уже не смог этого выносить и закрыл глаза. Но он продолжал слышать звуки резни.

Прошло много времени, пока всё не затихло.

Фингон оглянулся.

Трое братьев оставались в пустом тронном зале. Все они были по локоть в крови. Усталый Маглор сидел на краю помоста; к его голове была прижата окровавленная тряпка в том месте, где Диор успел его ранить. Амрас стоял в стороне со сложенными руками, откинув назад голову и закрыв глаза; и он чуть-чуть покачивался, как будто бы он страшно устал. Но Маэдрос стоял на помосте, там, где так недавно ещё стоял Диор. Тело короля исчезло, хотя трон Мелиан был всё ещё осквернён жуткими пятнами крови. Три недвижные фигуры лежали в ряд у ног Маэдроса.

Фингон посмотрел вниз, на серую дорогу — и вверх, туда, где крошечные пауки кишели в изрезанных гобеленах Менегрота; и в первый раз он подумал о том, чтобы повернуть назад.

Он пошёл вперёд.

У каждого из троих убитых братьев рядом лежало его оружие. Тут был могучий меч Куруфина, который сковал он сам, и двойные топоры Карантира, и длинное охотничье копьё Келегорма. Его острое лезвие всё ещё было запятнано кровью Нимлот.

— Почему она так сделала? — тихо сказал Маэдрос.

Маглор фыркнул и скривился от боли.

Фингон посмотрел на своих мёртвых двоюродных братьев. Келегорма было трудно узнать; его лицо было изрублено, уничтожено, белокурые волосы слиплись, пропитанные кровью. У Карантира был какой-то оскорблённый вид, как будто бы он дивился тому, что лезвие меча, которое пронзило его, осмелилось подняться против князя нолдор. У Куруфина было перерезано горло. Затем Фингон посмотрел на Маэдроса, но Маэдрос всё ещё никак не мог оторвать взгляда от своих братьев. Фингон даже не пытался заговорить с ним. Было понятно, что для этих фигур в его видении он не более, чем призрак. Да он и не хотел с ним заговаривать.

— Они мертвы, — сказал Маэдрос, и в голосе его не было скорби — только большое и какое-то робкое удивление. — Они мертвы.

— Они мертвы, — сказал Амрас, — а Сильмарилла мы не получили. По крайней мере, нам не придётся из-за него убивать друг друга. — Он рассмеялся. Это был жуткий звук.
– Я бы на себя не поставил против Маглора, или против тебя, мой братец-калека!

— Да я бы не стал, — сказал Маглор.

— Да нет, стал бы, — сказал Амрас. Он повернулся, посмотрел на них, и взгляд его упал на ряд тел. Лицо его перекосилось. — Вот они лежат; и они мертвы. Хотел бы я тоже умереть! Все мы должны были умереть; все мы должны были сгореть в Лосгаре!

— Амрас… — сказал Маэдрос.

— Что — Амрас? — сказал Амрас. — Я хотел бы умереть, но я надеюсь, что я сначала увижу, как умрёшь ты. Зачем мы вообще сюда пришли?

— Это было наше общее решение, — сказал Маэдрос!

— Общее!.. Да, общее, — сказал Амрас. — Так мы решили. Я сказал своему отцу, что отомщу за него Морготу; но кто отомстит за меня отцу?

— Амрас!.. — воскликнули Маэдрос и Маглор в один голос.

Амрас презрительно ухмыльнулся.

— А ты думаешь, он не знал? — сказал он. — Он сам бросил первый факел; ты действительно думаешь, что он не знал?

— Он не знал! — воскликнул Маглор.

— Они умерли — последние жертвы Феанора. У Амрода будут хоть какие-то спутники во Тьме Вечной, — сказал Амрас. — И их будет всё больше и больше! Вот им и конец. — Он посмотрел на Маэдроса. — Сильмарилл уже давно покинул Дориат вместе с дочерью короля. Кое-кто из моих лучших людей отправился в погоню — они почти так же хороши, как и я; но мы не знаем этих лесов, а синдар жили тут долго. Они ушли тайными путями. Мы их не догоним.

— У нас будет другой шанс, — сказал Маэдрос. Он снова взглянул на своих погибших братьев. Кажется, он так и не мог отвести от них глаз. Потом он остановился и обернулся. — Подожди… дочь?