Беззвёздная дорога
Шрифт:
— Дочь Диора и Нимлот: она совсем ещё маленькая.
— А что с её братьями? — сказал Маэдрос. — Их же двое, правда? Мы можем их забрать и обменяться. — Сказал он это вполне спокойно; Фингон взглянул на него, и ему стало дурно.
— Люди Келегорма выгнали их в леса, — сказал Амрас. — Они были очень злы! Это было много часов назад.
Тогда Маэдрос внезапно замер.
— В леса! — сказал он. — Но они же ещё дети. Мы же недалеко от Аглонского перевала… если там окажется отряд орков…
Он замолчал. В этой тишине Маглор посмотрел на него и сказал:
— К северу от Дориата есть
— Куда они пошли? — поспешно спросил Маэдрос. — Амрас, ты знаешь, куда они пошли?
— На север, — сказал Амрас. — Они пошли на север.
Маэдрос и Маглор обменялись взглядами, полными ужаса.
Земли к северу от Дориата! Фингон тоже был в ужасе. К северу от Дориата лежит Нан Дунгортеб, место, где живёт отродье Унголианты. Сестра Фингона Аредэль однажды едва ускользнула от них, спасая свою жизнь; и ведь она была дочерью Финголфина, яростной, отважной — и взрослой эльфийкой; в ней была вся сила духа, что подарил ей Свет, в котором она была рождена, и она скакала на коне, рождённом от лошадей Оромэ. Фингон представил себе двух весёлых мальчишек, которых он встретил на лесной дороге, которые так легкомысленно позволили ему пройти, да ещё и пожелали удачи. К северу от Дориата.
— Помоги мне! — сказал Маэдрос.
Но Амрас ответил:
— Уже слишком поздно! Прошло много часов.
А Маглор совсем ничего не сказал.
Маэдрос быстро зашагал к огромным дверям и здесь остановился. Он был на серой дороге — Фингон увидел, как она завивается и снова сужается, свиваясь петлёй. Тёмные тени двигались вокруг неё. Маэдрос оглянулся через пелчо.
— Как их зовут? — спросил он.
— Элуред, — сказал Маглор, — и Элурин!
Маэдрос кивнул и вышел один.
Фингон очень глубоко вздохнул. Тронный зал Менегрота уже начал таять, обращаясь в жадное, многоногое ничто. Вокруг них снова выросли деревья, теперь уже тяжело нагруженные паутиной. Амрас и Маглор исчезли. Никого не было видно. Где-то в незримой дали он слышал голос Маэдроса.
— Элуред! — кричал он. — Элурин!
Фингон скрипнул зубами и пошёл по дороге дальше.
Теперь чудесные леса Дориата были полны не-Света и толстые верёвки паутины превратили тропу в клетку. Снова и снова слышал Фингон голос Маэдроса, выкликавшего имена близнецов: Элуред! — разносилось меж тёмных деревьев, — Элурин! Фингон, помня, что мальчики могли видеть и слышать его, тоже стал кричать. Эхо не было. Все звуки падали в этот покрытый паутиной лес, как будто бы он уже был мёртв, и он поглощал их. Крики Маэдроса становились всё более и более отчаянными, и то тут, то там вместе с именами близнецов звучало — пожалуйста! — но никто не отвечал ему.
Тогда Фингон услышал другой звук впереди —, но это был не стрекот пауков, а тихий плач. В темноте почти ничего не было видно, но он бежал по дороге и звук становился всё ближе. Наверное, это были они. «Элуред, Элурин!» — ласково позвал Фингон.
Дорога огибала кусочек не-Света и входила в рощу; здесь, наконец, и были близнецы. Теперь, после того, как Фингон увидел их родителей, стало понятно, что сыновья очень похожи на отца, но у обоих были глаза Нимлот. Они сидели, прижавшись друг к другу под деревом, так густо увешанном паутиной, что оно склонилось и погнулось под этим весом. Один брат испуганно оглядывался, а другой рыдал у него на плече.
— Так вот вы где! — с облегчением воскликнул Фингон.
Оба с ужасом взглянули на него.
— Это ты! — сказал один из них. Его брат плакал слишком отчаянно, чтобы говорить. – Ты! Не обижай нас! — Он вскочил на ноги и потащил за собой брата, хотя мальчик едва мог держаться на ногах.
— Я вас не обижу! — воскликнул Фингон. — Уходите отсюда, тут опасно!
Но близнецы только отступали назад, в тень покрытого паутиной дерева, и в ужасе смотрели на его кинжал и лук.
— Они убили всех, — всхлипнул плакавший близнец, — они всех убили; а это наши леса!
— Я вам ничего плохого не сделаю, клянусь, — сказал Фингон. — Пожалуйста, давайте уйдём отсюда!
— Ты был тут раньше; ты искал своего друга — но ты ведь его друг, — обвиняюще сказал близнец, который не плакал. Фингон так и не знал, Элуред это или Элурин. — Разве нет? Ты ведь его друг! Как же ты можешь с ним дружить!
Фингон протянул к ним руки.
— Пожалуйста! — сказал он.
Но в тот момент где-то у него за спиной зазвучал голос. Он громко звал: Элуред, Элурин! Оба мальчика застыли и стали смотреть туда, откуда доносился звук.
— Это он! — прошептал один из них.
— Нам надо идти дальше, — сказал другой.
— Я не могу!
— А то он найдёт нас; разве ты этого хочешь? Сюда!
— Не надо! — сказал Фингон.
Но близнецы смотрели на него со страхом и отвращением, и не слушали его. Рука об руку они побежали единственным путём, которым могли войти — по серой дороге; ибо во всех других направлениях огромные комки паутины душили деревья. Фингон попытался схватить их, когда они пробегали мимо, но они уклонились и убежали.
Фингон тут же побежал за ними. Он мог видеть две их маленькие тени далеко впереди, когда они неслись по дороге. Элуред, Элурин! — всё ещё звучало у них за спиной, и Фингон подумал, что когда они слышали это, то начинали бежать быстрее; они то падали и спотыкались, то карабкались дальше, но они так и не останавливались и не могли свернуть с дороги. Пауки Нан Дунгортеб, которые выползли из своих отвратительных логовищ в те места, куда Мелиан никогда не позволяла им заходить, сделали из своих паутин туннель, который вёл только одним путём. Он обещал спасение лишь чуть-чуть впереди; он гнал близнецов на север, на север, на север — пока, наконец, они не пришли в долину; и здесь, на краю её, Фингон остановился и в ужасе смотрел в переполненную пауками тьму — мальчиков не было видно и следа.
Всё таяло вокруг него, кроме серой дороги. Деревья Дориата исчезли, исчезла и Нан Дунгортеб; однако Фингон подумал, что пауки всё ещё там, ибо их вонь никуда не исчезла. И в последний раз во тьме у него за спиной он услышал, как Маэдрос кричит — Элуред, Элурин!
Потом воцарилось молчание.
Фингон подумал, что знает, почему близнецы могут его видеть. Это были не видения: это не были призраки Пустоты. Их выгнали прочь, одних — и они встретили нечто, что не щадило невинности. Их схватило потомство Унголианты и их превратили в ничто. Их духи никогда не пришли в Мандос. Они были тут.