Беззвёздная дорога

emilyenrose

— Мне нужно найти дорогу, — сказал Фингон. — Ты мне поможешь?

— Помочь тебе? — сказал Элрос. — Я уже столько тебе помог, сколько ты заслужил за всю свою жизнь — и даже больше! Дракон-то был не маленький, знаешь ли. Я отведу тебя обратно к вратам.

— Пожалуйста!

Элрос замолчал.

— Тебе бы я помог, — сказал он наконец. — Тебе бы я помог с радостью — потому, что ты отважен, потому, что ты этого просишь, и, кроме того, мы родственники. Но ты ведь не этого просишь. Ты просишь, чтобы я помог ему. — Вид у него стал мрачный. — Наш старый Турон; старый вонючка, вот кем он был! Моя мать хотела утопиться, чтобы сбежать от него, и если она спаслась, то уж точно не благодаря ему. А моих дядьёв он загнал в лес и гнал их, пока они не попали в лапы паукам; а моего деда он убил в его собственном тронном зале. Помочь ему? Почему я должен ему помогать? — Он вопросительно посмотрел на Фингона. — И вообще-то — почему ты должен?

Фингон ничего не сказал. Он не мог ничего сказать. Он даже не был уверен, что у него есть право снова спросить, где его дорога. Он уже наполовину решился оставить поиски, когда пришёл дракон — наполовину решился и наполовину всё-таки ещё не был уверен.

— Почему кто бы то ни было должен ему помогать? — сказал Элрос. И он покачал головой, и отвернулся; он смотрел на тело дракона.

Через минуту он снова злобно пнул его.

— Я… — сказал Фингон.

Элрос поднял руку, чтобы остановить его. Наверное, так и надо было, потому что Фингон не знал, что хотел сказать.

Затем, как будто говоря сам с собой, Элрос начал говорить.

— Ну да, почему? — сказал он. — Скажи мне, почему? Он жалел о своих поступках? Но если сожаление не проявляется на деле — это хуже, чем ничего. Он три раза участвовал в резне; незнанием можно объяснить только один — если вообще можно! Что он сделал, чтобы заслужить хоть что-то от меня? Он не дал мне принять участие в войне моего отца, и, может быть, я бы погиб. Ну и что? Все люди умирают. Наверное, он и брату моему не дал принять участие в войне. Но всё-таки это ничего не значит. Он загнал близнецов в лес. Но он долго их искал и не хотел загнать их к паукам. Здесь была и чья-то ещё воля, помимо его — в тот раз да! Это хоть что-то, наверное, но это не так уж много — он раскаялся слишком поздно; это было пол-доброго дела, и это было хуже, чем никакого. Но всё-таки это было полдела. — Элрос замолчал, глядя в никуда, и продолжил чуть тише:

— Потом пощадили сыновей Эльвинг — и достаточно хорошо их воспитали — от наших кузенов мы выучились обращаться с арфой и мечом, и они не пустили нас на войну. Но благодарить за это надо Маглора — если вообще кого-то надо благодарить. Конечно, если им было достаточно стыдно, чтобы пощадить близнецов — второй раз! — тогда благодарить за это надо Маглора. А Маглор больше любил нас. Можно сказать — опять половина милосердия. Может быть, и меньше половины. Половина и половина равняются одному? Так обычно говорят. А половина и меньше половины — это сколько? Что бы сказал мой брат? Ну ладно, округлим. Давай скажем — одно. Великодушно? Да, великодушно. Но мы же не такие, как они. Кому нужна жалость больше, чем безжалостным?

Он снова посмотрел на Фингона. Фингон ждал. Он не знал, какой ответ услышит. Он даже не был полностью уверен, какой ответ он хочет услышать.

— За одно милосердное дело, — сказал Элрос, — получишь одну подсказку.

Он снова протянул Фингону руку.

— Пойдём, — сказал он. — Дракон сжёг довольно большой участок дороги. Я проведу тебя вперёд.

Фингон кивнул. Он взял Элроса за руку.

***

Элрос бесстрашно вёл Фингона через ночь, то в пятна не-света, то прочь от них, прорубая паутину своим бледно-огненным мечом. Наверное, он знал, куда идти — Фингон не мог понять, как. Наконец, на некотором расстоянии они увидели серую полосу: это была дорога. Сердце Фингона, кажется, забилось чаще. Элрос посмотрел на неё и покачал головой.

— Она завивается петлёй, — сказал он. — Можно её укоротить. Сюда!

И снова они погрузились во тьму. Фингон почти что уже собрался спросить, как же Элрос может различать здесь направление. Всё выглядело для него одинаковым — и всё одинаково жутким.

Наконец, Элрос внезапно остановился.

— Здесь! — сказал он.

Фингон посмотрел вниз и увидел, что серая дорога — у его ног.

— Мы сократили расстояние и прошли вперёд, — сказал Элрос, — так далеко, как я только могу привести тебя. Тут почти что конец дороги. Здесь мы расстаёмся.

— Спасибо тебе, — сказал Фингон, — от всего сердца.

— Я был только рад, — сказал Элрос. — Я всегда хотел с тобой встретиться. Песня о тебе была одной из лучших. Дай мне руку.

Фингон протянул ему руку, и Элрос крепко сжал её, прощаясь, так, как это делают Люди, и затем он внезапно рассмеялся, притянул Фингона к себе и крепко обнял, похлопывая по спине; он едва не оторвал Фингона от земли. И так люди тоже делали, но ни один человек, которого Фингон встречал в Средиземье, не осмеливался пока так с ним обойтись. Элрос расцеловал его в обе щеки. Удивлённый Фингон рассмеялся и сделал то же самое.

— Я желаю тебе удачи ради тебя самого, — сказал Элрос, — если и не совсем ради него. Береги стрелы; целься лучше; и не спорь с драконами. Желаю тебе безопасного путешествия! — Он сошёл с дороги и поклонился. — Может быть, мы снова встретимся в месте получше, чем это.

— Встретишь ли ты ещё драконов во тьме?.. — сказал Фингон.

— Я ничего не боюсь, — сказал Элрос. — Я хорошо вооружён. — Он снова достал свой длинный, бледно-огненный меч. Внезапно он остановился и повернул клинок, показывая его Фингону под таким углом, чтобы тот мог хорошо его разглядеть. Это был эльфийский клинок, прекрасно сработанный, скованный много лет назад в Хитлуме кузнецами из народа Финголфина. Маэдрос носил его в Дориате. Фингон дал его ему сам задолго до того, в холодную ночь в Химринге, стоя на стене замка под светом звёзд.

— Вот, — сказал Элрос. — Он не взял его с собой в тот, последний день. Он взял меч Маглора, хотя это был и не такой хороший клинок. Он даже в Сирион его не взял, я думаю. Он дал его мне, и сказал, что я его достоин: и я носил его всю свою жизнь, и его положили в мою гробницу на Вестернессе. Море уже давно поглотило её — но меч здесь, и я не боюсь никакого дракона. Так что, может быть, это то самое одно дело и есть. Дары любви никогда не даются на зло! — Он улыбнулся. — Теперь удачи тебе, родич… дядя! Я пойду своим путём, а тебе лучше пойти своей дорогой.

Он улыбнулся и ушёл во тьму. Вскоре его высокая фигура исчезла в тенях.

Фингон взглянул на серую дорогу. У него с собой всё ещё был его лук и арфа, и верёвка, и звёздный фиал, но стрел осталось совсем немного и кинжала не было. Кинжал, конечно, не очень помог ему против дракона, но о его утрате он сожалел. А что же теперь? Дорога почти закончилась. А позади где-то был провал – там, где дорогу выжгло драконье пламя.

Фингон подумал о Маэдросе, который хранил этот меч: хранил его в безопасном месте, хранил его особо; взял с собой худший меч в Сирион — и в самом конце. Он не стал брать его с собой на эту резню. Он подарил его Элросу — Элросу, который тогда был ещё мальчиком, но всё-таки столь же прекрасным мечником, как любой командующий из нолдор… и тоже левшой.