Беззвёздная дорога
Шрифт:
Но всё-таки он зашёл уже достаточно далеко. И на самом деле дорога больше была ему не нужна. Теперь он знал, куда идёт.
В конце концов, всё это он уже делал раньше.
Комментарий к Глава 5
Ad^unat izindi bat^an - фраза на адунаике (языке Нуменора), которая, видимо, должна означать “На Запад прямая дорога!” или “Западная дорога пряма!”. Она взята из одного из вариантов “Акаллабет” (IX том “Истории Средиземья”). В обоих вариантах оригинала первое слово (Запад) звучит, как ad^un; откуда взялось окончание -at, я не знаю. В разработанных Толкином фразах на адунаике имеется послелог -ada (по направлению к, в: например, az^ulada - на Восток), но не -at. Может быть, у кого-то есть другие идеи.
========== Глава 6 ==========
Фингон дошёл до конца серой дороги. Она неровно обрывалась недалеко от зловещих ворот. Здесь — или не здесь: там, давно, в том мире — Финголфин велел своему войску, всё ещё потрёпанному после перехода через Хелькараксэ, остановиться, и раздался вызывающий на поединок звук труб. Тогда это всё не выглядело так гнусно. О нет, врата и скалы были именно такими. Они не изменились. Но вокруг них, на них росла трава. В то время Моргот ещё не сжёг в пепел Ард-гален. Фингон был по правую руку от отца, а Тургон стоял слева, и все трое смотрели на крепость своего Врага с горечью и решимостью. Нолдор из войска Финголфина пришли сюда, дабы обрести свободу, чтобы построить свои королевства, чтобы владеть тем, что принадлежало им. Ради дружбы или ради того, чтобы бросить вызов Морготу — или же из чистого упрямства — они пришли в Средиземье. Но один из них пришёл за своим братом. И хотя сердцем Фингон при звуках труб уже был готов осмелиться бросить вызов твердыне, его отец нахмурился, видя эти горы шлака и пробормотал: «Если ему до сих пор не удалось этого добиться, то трубя в трубы, мы тоже ничего не сможем!».
Они ещё не знали, что Феанор погиб. До них дошли слухи — но Финголфин в них не верил. «Нет, Фингон», — сказал он (сам Фингон не успел ещё ничего сказать), — «пусть твой разум призовёт на помощь твою отвагу: нам понадобится и то, и другое». И он приказал своему войску повернуть прочь.
Фингон сошёл с конца дороги в чёрное ничто; ему отчаянно не хватало отца. Отца, брата — нет, обоих братьев и сестры — и зелёной долины Ард-галена. И ему не хватало Луны, которая, ещё не обожжённая, висела у них над головами — круглая и полная; а за ней были звёзды — река света; и не хватало дома. Он тосковал по дому с утроенной силой — тосковал по давнему Тириону, дому своей юности; по сосновым лесам и открытым долинам Хитлума у берега озера Митрим, и по Тол Эрессеа, где изгнанники снова познали мирную жизнь. И он думал о сияющем Море, которое снова и снова билось о западный берег, и о крике одинокой чайки, кружившей над ним, и тоска, которой он не ощущал уже тысячи лет, снова навалилась на него: о, только бы услышать, как кричат чайки, как зовёт ветер, как бьются волны!..
И что же, что нет кораблей — в Пустоте не было моря, чтобы плыть по нему. Было настоящим безумием приходить сюда. Фингон коснулся звёздного фиала у себя на груди. Да, настоящим безумием — но он был здесь. Он слегка посмеялся над собой.
Затем он прыгнул и оказался на нижних склонах ближайшей чёрной горы. Было их три, и центральная, над вратами, была самой высокой и самой жуткой — и это было то место, куда ему надо было попасть. Он хорошо помнил, как тяжело было карабкаться по этим горам пепла и шлака. Тут был путь наверх, но он возник только в силу «счастливой» случайности во время появления Тангородрима: надо было карабкаться, протирая колени, кругом и вдоль, и вверх по склонам двух гор поменьше, рискуя жизнью, идти по узкой полоске железа — по внешнему краю зловещих ворот. Фингону пришлось всё это продумать, когда он был тут в последний раз; ему приходилось всё время оглядываться через плечо — нет ли сторожей и наблюдателей. Но сейчас он знал, что делать.
Серая дорога быстро отступала у него под ногами. Если посмотреть вниз, её всё ещё было видно. Отсюда она уже не казалась такой широкой. Фингон карабкался быстро. Как и раньше, он высматривал сторожей, но никого не было. В тот раз ему не однажды приходилось прижиматься к каменной плите и задерживать дыхание, когда из щели, которую никто, обладающий настоящим телом, не мог бы использовать, появлялась какая-нибудь злая сущность — и бросалась вперёд, резвясь среди гор пепла, перед тем, как отправиться вдаль по какому-то своему жуткому делу. Б'oльшая часть этих сущностей были сосущими кровь духами: они служили Морготу с радостью, и царством их была ночь. Но теперь вампиров тут не было. Не было ничего. Не было даже ветра. Раньше ветер был — жестокий ветер, идущий с Севера. Иногда склонов Тангородрима было горячо касаться, но вонючий воздух был морозно-холоден. А сейчас всё это уродливое место казалось только мёртвым — или даже не мёртвым… Ведь даже мёртвые вещи хоть когда-то да жили.
Фингон продолжал карабкаться. Серая дорога то появлялась в его поле зрения, то исчезала, когда его тропинка извивалась то туда, то сюда по крутым склонам горы; она становилась всё меньше и меньше. Посмотрев туда, откуда он пришёл, он видел, как она ведёт прочь, в молчаливое пространство. Он на мгновение остановился. Пропасть была не так далеко. Он мог видеть место, где дорогу пересекало чёрное ничто, и как она снова появлялась после провала. Если напрячь глаза, можно было увидеть даже бледную, тоненькую линию верёвки. Она всё ещё была там. Когда он найдёт Маэдроса, у них будет дорога обратно.
Тут начиналось место, где извилистая, крутая горная тропка, казалась, зашла в тупик: со всех сторон поднимались обрывы. Фингон поставил ногу в изгиб опасной каменной иглы и, подтягиваясь на обоих руках, поднялся вверх и перекинул своё тело на каменную поверхность. В тот раз его чуть не поймали. Из земли вырвалось визжащее, чёрное нечто — всего в десяти милях от него, — и устремилось на Восток. Если бы оно его увидело, то у Моргота для развлечения оказалось бы сразу два внука Финвэ, и Фингону не очень хотелось думать, что стало бы после этого с остальными нолдор. Но существо слишком торопилось, а его самого скрывала тьма. «Пусть так всё зло само себя уничтожит», — шепнул Фингон самому себе.
Отсюда снова стала видна дорога, и ему казалось, что он различает огромную стену за нею. Свет разобьёт её, и тогда… Фингон ещё не отказался от идеи спасти близнецов. Маэдрос может помочь ему убедить их. Если бы их только удалось довести до ворот — может быть, не такова была их судьба, но ведь они всего лишь дети. Конечно, ни один из Валар не может быть так жесток, чтобы отказать им в проходе. Сам Мандос не может быть так суров. И та часть души Фингона, которая уже давным-давно мечтала об исцелении вражды нолдор, подумала теперь: если бы старший сын Феанора вернулся в Валинор с братьями Эльвинг, может быть, некоторые вопросы не стали бы задавать ему с таким негодованием.
Здесь через верх железных ворот проходила железная полоса; по обеим сторонам её охраняли огромные острия. Фингон вспомнил эту жуткую дорогу, но на самом деле она отнюдь не была такой тонкой и такой ненадёжной, как верёвка через пропасть. Он мгновенно пробежал по ней. Теперь он стоял над воротами на квадратной плоской площадке, с которой можно было охранять подходы. Здесь в тот раз был стражник-орк, но он заснул, и Фингону удалось пробраться мимо него. Сейчас его не было. Неужели крепость Моргота совсем пуста?
Фингон в последний раз взглянул на дорогу, на пропасть, на канат, на стену — это был путь домой. Перед ним была тяжёлая тропа. И он не забыл, что на этот раз помощи — той самой помощи — он не получит. Его молитва не дойдёт до Манвэ; Великий Орёл не прилетит к нему. Ему нужно придумать какой-то другой способ спасти Маэдроса от пытки. Но он это сделает. Как там говорят хоббиты? Есть желание — путь найдётся? Желание у него было, и снова и снова он находил путь.
Когда он оглянулся, что-то остановило его взгляд. Далеко у него под ногами, у подножья великих ворот, была какая-то тусклая серая мешанина. Кажется, здесь были пауки. Эта мешанина казалась ему похожей на паутину. Но путь его лежал в другом направлении.