Библиотека Дон Кихота

Жаринов Евгений Викторович

А что же тогда пропало? И Воронов стал уже медленнее листать рукопись, внимательно вчитываясь в мелькающие строки.

Страницы начали редеть на том месте, где речь шла о жизни Мигеля де Сервантеса Сааведра в алжирском плену. На подтирку пошел эпизод с Санчесом и с мыском испанского сапога.

Этой же печальной участи не избежал и садовник Хуан. Его розовый сад был сейчас обезображен фекалиями, а горло, выкрикивающее: «Сбереги розы, Мигель! Слышишь, сбереги розы!» было забито до отказа нечистотами.

Сервантес оказался каким-то тотальным неудачником. Он привлекал к себе несчастья всюду, как магнит.

Воронов решил пока оставить все как есть и не восстанавливать утерянное, а то неудача будет преследовать и его Роман о Сервантесе. Потом, после общей проработки сюжета, можно вернуться назад и подправить, переписать недостающее, а пока:

«Пиши, пиши, рученька!» Пусть строки льются сами из сердца, как Бог на душу положит.

Профессор решил продолжить повествование с того места, где Грузинчик вдруг понял, что ему следует срочно вернуться назад в книгохранилище, чтобы спасти его, Воронова, alter ego. Роман следовало оживить и вернуть на его территорию.

Испания. Наши дни. Гранада. Территория Романа

Гога Грузинчик понял вдруг, что ему пришлось невольно предать профессора Воронова. Оставив его одного в книгохранилище, он тем самым совершил серьезную ошибку. Но с этой болью ничего нельзя было поделать. Она гвоздем вошла в мозг, и оторвать голову от подушки было невозможно. Таким образом, Книга решила разлучить их, разбить созданный ими союз, чтобы впоследствии атаковать каждого по одиночке. Никакие лекарства не действовали. Проще было лежать неподвижно, дав боли делать все, что она захочет. Любое сопротивление казалось бесполезным. И Гога, как ему не жаль было профессора Воронова, решил сдаться. Он закрыл глаза и с помощью дистанционного управления включил кондиционер на полную мощность. Температура упала до 10 градусов. Это был предел. Ниже некуда. А жаль. Гоге хотелось заморозить эту боль. Гога закрыл глаза, прислушиваясь к характерному звуку работающего кондиционера. В этом звуке было что-то успокаивающее. Главное дать сейчас вконец изможденному мозгу небольшую передышку. Хорошо! Хорошо! Жаль, что нельзя сделать похолоднее. Кондиционер между тем продолжал жужжать, а Гога все жал и жал кнопку, и вдруг в этом сложном японском механизме что-то сломалось, и температура с отметки +10 поползла еще ниже. Через короткое время в номере стало совсем холодно, и боль неожиданно отступила. Гога вспомнил, как зимой в библиотеке он рубанул себя по правой руке, как его затрясло, как начался озноб, а где-то высоко-высоко появилась вдруг Снежная Королева и начала улыбаться ему приветливой улыбкой. Гоге вспомнился старый фильм с участием Луи де Фюнеса «Замороженный». Человека заморозили еще в начале XX века, а потом через 50 лет вновь вернули к жизни. И сейчас Снежная Королева словно приглашала его, Гогу, посмотреть на то, что станет с миром через полвека безраздельной власти Книги. Книга и станет сильнейшим наркотиком. Она, как Матрица, будет все больше и больше подсаживать людей на бессмысленные сюжеты, заменяющие настоящую жизнь. Начнется эпидемия глобального чтения. Возникнут интернет-романы. Появится целая литература, состоящая из сборников наиболее удачных SMS сообщений. Обычные мобильники заменят допотопные печатные машинки. У любого графомана возникнет реальный шанс прославиться и стать писателем. Отправил 100 SMS-ок и вот тебе глава в романе. А что такое роман? Это все давно забудут и будут называть так любой набор слов. Главное, что этот набор слов кто-то принимает на свой мобильный, а значит читает. Успех определяется количеством абонентов, то есть читателей. Все впадут в состояние глубокой летаргии и никто не будет уже различать, где хорошая, а где плохая литература. Книга захватит все жизненное пространство и Её творения просто не с чем будет сравнивать. Она, как вампир, будет вселяться во все новые и новые оболочки. Сами люди потеряют всякую связь с реальной жизнью и станут книгами, безумными сюжетами, сплошными симулякрами.

Реальная жизнь сделается непривлекательной. Сюжеты о маньяках-убийцах приобретут еще большую популярность и им начнут подражать, даже не замечая, как легко можно переступить ту грань, что разделяет реальность и вымысел. Более того, маньяк и превратится во что-то обычное и даже нормальное. Патология станет привлекательной и приобретет некий шарм. И Гога вдруг вспомнил, с какой легкостью представители шоу-бизнеса принялись подражать его членовредительству. А почему с такой же легкостью не начать «мочить» друг друга? Это же всего лишь Книга…

Постепенно в умы внедрится мысль, что с помощью SMS можно общаться с миром мертвых. Пройдет еще какое-то время, и Книга сделает так, что и оттуда, из могилы, начнут поступать ответные сообщения. Это придаст глобальному мета-сюжету особой остроты и драматизма. Люди «подсядут» на новенькое. Мать будет как безумная слать свои сообщения недавно умершему от передозировки сыну, прося у него прощенье за то, что не углядела, не уберегла. А сын ответит ей. Скажет, чтоб не беспокоилась, что там, на том свете, все не так, как об этом рассказывали при жизни, что здесь все клево и что он скучает по ней. Книга — великая врушка. Пип-пип: до связи, мам! Как думаете, что сделает такая мать? Правильно. Постарается побыстрей уйти в телефонную трубку, то есть в Книгу, постарается превратиться в SMS-ку и совершит самоубийство. И сколько таких матерей начнет теребить свои мобильники? Сколько разлученных смертью любящих пар присоединится к ним? Так начнется великий исход из жизни большого количества людей, исход, спровоцированный Книгой, постепенно превращающейся в Книгу Мертвых. Уныние воцарится в мире, окончательно захваченном Книгой. А в конце: простите, абонент находится вне зоны действия сети. Перезвоните. И в ушах зазвучит противный зуммер. Черный экран и конец Роману.

Гога сделал над собой усилие и присел. Несмотря на боль, надо было идти на помощь Воронову. Он пропадет там один. Во что бы то ни стало Книгу надо найти и уничтожить, пока она окончательно не обрела новую жизнь. Теперь Гога сам был уверен в том, что эта Тварь спряталась среди деревянных ящиков и только ждет своего часа.

* * *

Документ, который выдала им шипящая герцогиня, позволял двум искателям приключений беспрепятственно проходить в книгохранилище в любое время суток. Поэтому охранники свободно пропустили Гогу Грузинчика в библиотеку, несмотря на то что был уже поздний вечер.

Бумагу за подписью и печатью герцогини оставили в администрации еще во время дневного посещения, а взамен ему и Воронову выдали бейджики, заменявшие пропуск.

Когда Гога буквально дополз до входа в библиотеку, то охраннику достаточно было лишь бросить взгляд на бейджик с соответствующей ядовитой желтой полосой, как у гадюки, и кивнув головой, пропустить важного посетителя.

Теперь Гога стоял у тяжелой двери, ведущей в зал книгохранилища. За нею и находились злополучные ящики… Но дверь оказалась закрытой. «Может, здесь никого нет, — подумал Грузинчик, — и я зря беспокоился? Профессор бродит сейчас по городу, видами наслаждается.»

Гога решил вернуться к охраннику, чтобы уточнить, есть ли кто-нибудь в книгохранилище.

Охранник сказал, что на пост он заступил недавно и поэтому ничего не знает. Одно известно точно: ключи назад не сдавали. Однако по рассеянности профессор мог взять ключи с собой.

Гога заметно успокоился и собирался уже было возвращаться домой к сломанному кондиционеру, который гнал почти арктический холод, так успокаивающий боль. Рука здесь в библиотеке вновь начинала давать знать о себе. Но что-то остановило его, и Грузинчик на всякий случай решил вернуться к запертой двери, ведущей в книгохранилище.

Нет. Ничего. Все без изменений. Дверь наглухо закрыта. Тогда Гога приложил ухо и стал прислушиваться. Ему показалось, что он уловил слабый стон. Гога похолодел. Не может быть. В книгохранилище пусто. Это скрипнула рассохшаяся рама или еще что-нибудь в этом роде. Старые здания иногда издают подобные звуки.

На всякий случай Гога вновь приложил ухо к двери. Тишина. Так и есть — это стонал не человек, а само здание, которому Бог знает сколько лет.

Гога вновь засобирался в гостиницу и вновь ему показалось, что он слишком торопится, что торопливостью своей он предает Воронова, что это Книга продолжает плести интриги, желая во что бы то ни стало разлучить их. Тварь проникла в сознание Грузинчика и манипулирует им, мол, возвращайся в гостиницу и ложись спать под шум кондиционера, а Я пока разберусь здесь с твоим приятелем.

Гога вновь приложил ухо к двери, пытаясь уловить хоть какой-нибудь посторонний шорох. И вновь ему показалось, что он слышит слабый стон. Нет. Такой звук не мог стать результатом простого механического трения. Его произвела на свет гортань. Он родился, как резонанс, сначала в ротовой полости, а затем слегка усилился, оказавшись в пустом зале с ящиками, волной отразившись о дерево и стены.

Теперь Гоге стало абсолютно ясно, что через тяжелые створки двери он смог уловить слабые модуляции человеческого голоса, и человек, находящийся сейчас в книгохранилище, явно страдал, и ему следовало помочь и помочь немедленно. Кроме Воронова там никого другого и быть не могло. До официального разрешения герцогини в это книгохранилище семьдесят лет не ступала нога человеческая.