Бироновщина. Два регентства
Шрифт:
Но лейбъ–медикъ нмецъ оказался правъ. 6–го октября, за обдомъ, императрица вдругъ закатила глаза и головой склонилась на бокъ: съ нею сдлался глубокій обморокъ. Такъ, въ безпамятств, ее и перенесли на постель.
Во дворц поднялся, понятно, страшный переполохъ; созвали общій консиліумъ придворныхъ врачей. Даже оптимистъ Санхецъ опшилъ; а Фишеръ прямо объявилъ, что онъ ни за что уже не отвчаетъ, и что если болзнь будетъ итти тмъ же ускореннымъ ходомъ, то вскор вся Европа облечется въ трауръ.
Такой приговоръ побудилъ Бирона къ ршительнымъ
Принцесса Анна Леопольдовна собиралась уже итти ко сну, и Лилли заплетала на ночь косу, когда ушедшая уже къ себ Юліана снова вошла къ нимъ.
— Простите, ваше высочество, — сказала она, — но зять мой, молодой Минихъ, желалъ бы васъ сію минуту видть.
— Онъ, врно, присланъ своимъ отцомъ?
— Да, фельдмаршалъ только–что вернулся домой отъ герцога…
— Такъ проси, проси!
— Но ваше высочество не можете же принять его въ ночномъ туалет.
— Отчего же нтъ? Онъ — камергеръ моего малютки и самъ женатъ. Пускай войдетъ.
Гоффрейлина пожала плечами; ничего, дескать, съ нею не подлаешь! — и ввела въ комнату молодого сына фельдмаршала.
— Войдите, войдите, — сказала ему Анна Леопольдовна когда онъ въ видимой нершительности остановился въ дверяхъ. — Вы съ встями о секретномъ совщаніи y герцога?
— Да, ваше высочество, — отвчалъ Минихъ — Отецъ мой пріхалъ бы и самъ, но нашелъ, что будетъ осторожне извстить васъ черезъ меня. То, что я имю сообщить, однако, предназначено только для вашего высочества…
Онъ покосился при этомъ на Юліану и Лилли.
— Он ничего не разболтаютъ; можете говорить свободно, — сказала принцесса. — Кром вашего отца, y герцога были и вс три кабинетъ–министра?
— Только двое младшихъ: Остерманъ не явился, отговариваясь простудой и подагрой. Прежде чмъ подать свой голосъ, эта старая лиса хочетъ выждать, какое теченіе при Двор возьметъ верхъ. Вмсто него, герцогъ допустилъ къ совщанію графа Лёвенвольде. Его мой отецъ засталъ уже тамъ; кабинетъ–министровъ еще не было. Герцогъ былъ въ слезахъ…
— Я тоже плачу, — замтила принцесса, утирая глаза рукавомъ своей ночной кофты, — но плачу потому, что теряю любимую тетушку. Герцогъ же плачетъ съ досады, что теряетъ власть.
— Этого онъ и не скрываетъ, хотя выразился въ нсколько иной форм: «съ кончиной моей благодтельницы, удостоившей меня безграничнаго доврія (говорилъ онъ моему отцу), вс мои заслуги передъ Россіей будутъ забыты, такъ какъ y меня гораздо больше враговъ, чмъ друзей; есть враги и среди нмецкой партіи. Вы, графъ, — настоящій нмецъ»…
"— Простите, герцогъ, — перебилъ его мой отецъ: — по происхожденію я хотя и нмецъ, но служу русской монархин. Какъ человкъ военный,
"— Но, стоя вн партій, вы тмъ безпристрастне можете понять всю мою скорбь…
"— Скорбь вашу я вполн раздляю, какъ всякій врноподданный ея величества, — отвчалъ отецъ. — Что же собственно до персоны вашей свтлости, то я прекрасно также понимаю, сколь горько должно быть вамъ, стоявшему столько лтъ у кормила правленій, передать это кормило въ другія, мене опытныя руки.
"— Вотъ именно! — вскричалъ герцогъ. — Вдь наслдникъ еще младенецъ въ колыбели. Въ прежнія правленія малолтнихъ царей народъ былъ недоволенъ временными правителями; какъ–то онъ будетъ доволенъ новыми? Между тмъ, ближайшіе враги наши, шведы, не перестаютъ вооружаться и выжидаютъ y насъ только внутреннихъ безпорядковъ, чтобы атаковать насъ. Вы, графъ, блестящій полководецъ и въ конц концовъ, нтъ сомннія, управитесь съ ними. Но во что обойдется Россіи такая новая война! Потребуются новые тяжелые налоги, поднимется ропотъ въ народ; а слабой ли женской рук задушить гидру народную? Для этого нужна рука желзная…»
— У меня рука, дйствительно, не желзная, — съ волненьемъ прервала разсказчика Анна Леопольдовна. — Но тетушка еще до моего замужества выбрала меня своей наслдницей…
— То же самое сказалъ герцогу и мой отецъ. Но герцогъ на это возразилъ, что таково было желаніе ея величества до рожденія наслдника мужескаго пола. Съ рожденіемъ же принца Іоанна государыня выразила твердую волю, чтобы этотъ принцъ, а не кто иной, наслдовалъ посл нея престолъ. Въ это самое время прибыли князь Черкасскій и Бестужевъ–Рюминъ. Пріхали они въ одной карет и нарочно, какъ оказалось, захали еще передъ тмъ къ Остерману. Но тотъ и на словахъ уклонился отъ ршительнаго отвта.
— Ну, разумется! И что же они y герцога поршили насчетъ регентства?
— Когда зашла рчь о кандидатахъ на регентство; Черкасскій, пошептавшись съ Лёвенвольде, прямо заявилъ:
— Если ужъ кому быть регентомъ, то только, тому, кто досел съ такимъ искусствомъ управлялъ государственнымъ кораблемъ.»
— По крайней мр, откровенно! — вырвалось y Анны Леопольдовны. — И Лёвенвольде тотчасъ поддержалъ это предложеніе?
— И Лёвенвольде, и Бестужевъ: въ карет онъ съ Черкасскимъ, врно, ужъ сговорился.
— А фельдмаршалъ?
— Отецъ мой былъ поставленъ въ крайне–щекотливое положеніе. Что бы онъ ни возражалъ, — онъ остался бы въ единственномъ числ, и мнніе его, все равно, не прошло бы. На выздоровленье государыни надежда вдь еще не потеряна, не вс медики еще отчаиваются. Надо было выиграть время. Поэтому отецъ предложилъ выслушать сперва мнніе лучшихъ русскихъ людей. Герцогъ понялъ, что напроломъ итти нельзя, и заявилъ, что самъ онъ ни на что не ршится, докол не узнаетъ мннія другихъ благонамренныхъ патріотовъ. Прежде всего государынею долженъ быть подписанъ манифестъ о назначеніи принца Іоанна наслдникомъ престола.