Бирюзовые серьги богини
Шрифт:
Маринка села
— И мы ничего особенного, — Сима улыбнулась.
— Понятно… А знаешь, мы с Сашкой все время тебя вспоминали.
— Да? И что Сашка?
— Да так, ничего. Он одержим историей Востока. Учит языки, в которых черт ногу сломит — сплошные черточки, закорючки…
Марина взяла со стола листок с нарисованной мордой волка.
— А это что? Волк? Ты рисовала? А такой ромбик с палочками я тоже у Сашки видела…
— Что? — Сима заинтересовалась. — Где видела?
— Вот странная ты, Симка, просто Сашка тебя не волнует, а Сашка вкупе с ромбиками — это уже другое дело!
— Не переворачивай все с ног на голову, — Сима посерьезнела, — я все лето бьюсь над расшифровкой одной загадочной надписи, а этот символ вообще во сне увидела, а ты — Сашка!..
— Что ж, хоть какие-то общие интересы у вас намечаются! Знаешь, давайте вечерком все вместе в «Буратино» посидим, мороженое поедим, поговорим, а?
Сима обрадовалась предложению Марины. Пора возвращаться в свою настоящую жизнь! А то, что случилось на практике, уже — прошлое. Да и вспомнив Сашку, Сима почувствовала радость. Не сошелся же свет клином на Армане! Что было, то было…
Вечерний город обнимал жителей прохладой. Ташкент словно извинялся перед горожанами за жаркий день и обвевал каждого прохожего свежим ветерком, закручивая его над каналами и фонтанами и гоняя по улицам.
Сима повыше подняла волосы, обнажив шею, надела короткую расклешенную юбку, фалды которой игриво приподнимались при ходьбе, и влезла в босоножки на длинных каблуках. Прохожие улыбались красивой девушке, парни присвистывали вслед, а Сима шла — гордая и неприступная, — высоко задрав подбородок, придерживая на бедре изящную сумочку, висевшую на тонкой лямке через плечо.
На открытой террасе кафе за столиком у самого края Сима издали увидела Сашку. Он тоже заметил ее и, опершись на кисть руки, смотрел, не спуская глаз. Чем ближе подходила Сима, тем шире расплывалась улыбка на загорелом лице Сашки. Сима тоже разглядывала однокурсника. Короткая стрижка обнажила светлый ободок незагоревшей кожи у лба и ушей. Просторная белая майка с непонятным рисунком на груди свободно лежала на плечах, лишь обозначив округлые контуры хорошо тренированных мышц.
— Привет! — Сима опустила глаза, почувствовав какую-то неловкость.
Саша встал, отодвинул красный пластмассовый стул.
— Привет! Садись!
— Маринки еще нет?..
— Я пораньше пришел, чтобы столик занять…
— А!..
— Что будешь пить? Сок?
— Нет, лучше воду, с газом.
— А мороженое? Какое тебе взять?
— Мороженое… м-м-м, давай сливочное с малиновым сиропом.
Сима улыбнулась, осмелившись, наконец, взглянуть на Сашку. Она увидела, что у него зеленые глаза, курносый нос. «Надо же, и как я раньше этого не замечала?.. А Арман, Арман совсем другой…» По сердцу снова резануло, Сима прикусила губы. Вовремя подошла Маринка. Она умела своей непосредственной болтовней отвлечь от самых навязчивых дум.
— Всем привет! Ух, какая сумочка! Саш, мне то же самое, что и ей, — Марина ткнула пальцем в подругу.
Саша пошел к стойке, у которой выстроилась приличная очередь, а Маринка наклонилась к Симе через стол, шепча:
— Ну, как вы встретились?
— Отстань, ладно? А то уйду!
— Ничего себе приветик!.. С тобой явно что-то не так.
Сима хотела встать, но Марина задержала ее за руку.
— Тихо, тихо, не порть вечер хотя бы мне. Все, обещаю, слова больше тебе не скажу, остынь. Посмотри на людей — у всех есть какие-то проблемы, но нельзя же с ними, как с полной торбой везде носиться.
Сима застыдилась.
— Прости, мне, правда, муторно на душе. Сюда шла такая счастливая, и вдруг ни с того, ни с сего, хорошее настроение, как корова языком слизала.
— Бывает. Давай попробуем провести хороший вечер, втроем, как раньше, когда мы отмечали поступление, помнишь? Сашка еще шампанским парочку за соседним столиком облил…
Сима улыбнулась.
— Да, смешно было.
Они проговорили весь вечер, вспоминая лето, смешные случаи, которые с ними произошли, рассказывая друг другу об интересных находках. Им было весело втроем, легко и просто общаться. Но все же грусть не оставляла Симу. Рассказывая друзьям, как она завязла в глине у реки, как, случайно оказавшийся рядом пастух, вытаскивал ее, она вспоминала Армана, их первую встречу. Друзья смеялись, не подозревая о том, кем стал для Симы тот пастух, сколько радости она испытала рядом с ним и как неожиданно они расстались.
«Прошлое, это уже прошлое», — убеждала себя Сима и, прощаясь с Сашкой, предложила:
— Приходи ко мне завтра, я хотела бы показать тебе кое-что интересное — символы, которые пытаюсь расшифровать, собрать в нечто, имеющее какой-то смысл. Сегодня как-то не до того было…
— Марина говорила, — глаза Сашки сияли от радости, — я приду.
Лед тронулся. Оставалось только надеяться, что половодье захлестнет их с головой, но не настолько, чтобы в круговороте льдин снова уплыть к разным берегам.
В эту ночь Сима снова видела волка, но теперь к ней пришла уверенность, что это не волк, а волчица, и ребенок с ней… ребенок — это явь, новость, что-то, что может изменить жизнь. Так сказала мама. А она умела разгадывать сны. И еще мама умела понимать настроение дочери и ждать, не надоедая вопросами, когда та сама расскажет о своих проблемах.
Приход однокурсника обрадовал Валю. К Симе даже в школьные годы мало кто из ребят приходил. А тут такой симпатичный парень, только ростом маловат, но все же чуть выше дочери, зато такой улыбчивый! Вместе с ним, казалось, в квартиру влетел свежий ветер, она вся наполнилась воздухом. «Надо же, какой легкий человек! Симке с ее тяжелым характером такой очень бы подошел».
Саша принес с собой толстую книгу. В ней они сразу нашли знак волка, который авторы отнесли к символам кочевников Азии. Чуть вытянутый по вертикали ромб, нижние стороны, которого продолжены вниз и образуют крест, а потом поднимаются вверх под острым углом, так, что получается английская «дабл ю».
— Я так и увидела…
— Где?
— Представляешь, во сне!
Сашка не удивился.
— В нашей жизни много символики. Мы редко обращаем внимание на случайные картинки, на форму листа на дереве, на другие знаки, которые даются нам, чтобы помочь разобраться в своей жизни, иногда оберегают, как крест, например, иногда остерегают или позволяют заглянуть в будущее.