Битва судьбы

Казаков Дмитрий Львович

Хорт успел выпустить еще две стрелы, прежде чем степняки догадались, откуда летят смертоносные снаряды. Снег к этому времени осквернили три кляксы мертвых тел. И тут в круг света ворвался Ратан...

Воевода

Хорт все сделал наилучшим образом. Стрелы посеяли панику среди Красноглазых и нанесли им некоторый урон. Оправиться степнякам Ратан шанса не дал. Он выскочил из ложбины, где затаился, и ринулся в атаку.

Его заметили сразу. Воевода увидел перекошенные в крике рты, широко раскрытые глаза. Но не услышал ничего, кроме стенаний

ночного ветра. Меч ударил раз, другой, третий. Один из Красноглазых рухнул на снег, его сородич отшатнулся, пытаясь зажать рану на животе.

Легко уйдя от неловкого удара, Ратан сделал выпад, и еще один из его противников со стоном согнулся, прижав руки к груди. А когда воевода уложил еще одного, степняки, в сущности – простые скотоводы, не воины, побежали. За спиной тихо зашуршал снег. Ратан обернулся, вскидывая меч, но опустил его, когда понял, что это Хорт.

Упавшие факелы шипели, освещая картину побоища. Громко стонал раненный в живот. Ратан знал, что до утра он не доживет.

– Да, здорово ты их, – проговорил Хорт. – Может быть, стоило обойтись без драки?

– Для такого, как я, – воевода мрачно улыбнулся, – кровавый бой – необходимость. Дар нужно иногда подкармливать.

– Убивая?

Ответа не дождался. Ратан помог собрать стрелы. Оказавшись около раненого, охотник спросил:

– Добьем?

– Надо. Зачем лишние мучения?

Хорт деловито кивнул, потянулся за ножом. Ткнул раненого под подбородок, отер лезвие об одежду Красноглазого:

– Ну что, пошли?

– Пошли, – отозвался Ратан.

Когда они скрылись за холмами, теплый степной ветер, предвестник близкой весны, налетел и затушил последний из упавших факелов.

Путешественник

Четвертый день Луций шагал по степным просторам. Он благополучно миновал болота, узкой полосой тянувшиеся вдоль южного края гор. Но не хуже топей ход замедлял лежавший в степях снег. Рыхлый, предвесенний, он с радостью проглатывал сапоги, но отдавать не спешил, засасывал ступню белым мокрым ртом. Каждый шаг давался с трудом и сопровождался противным чавканьем.

В утро дня Совы Луций встал рано. Позавтракал, свернул пожитки и отправился дальше. Сапоги пока держались, но Огнебородый в очередной раз вознес хвалу самому себе, что взял запасную пару. Сражение со снегом, льдом и грязью – не самое простое испытание для обуви, а кто знает, какие дороги ждут впереди?

Миновал полдень, но цверг продолжал неутомимо оставлять сажени степи за спиной. Так бы и шагал, наверное, до самого вечера, если бы не темное пятнышко, что неожиданно появилось на западном горизонте.

На всякий случай Луций упал в снег, откатился в ближайшую ложбину и там замер. Сырость тут же полезла под одежду, но уроженец Кум здраво рассудил, что лучше уж быть мокрым, чем мертвым, и остался лежать.

Пятнышко приблизилось, превратилось в отряд всадников. Определив, что по степи мчатся Красноглазые, Луций ухитрился лежа приготовить лук, вытащил стрелу.

Всадники мчались быстро и, казалось,

миновали лежащего путника. Но в тот миг, когда Луций был готов вздохнуть с облегчением, раздался резкий гортанный возглас. Кони мигом развернулись и помчались прямо на цверга. Не заботясь более о скрытности, он встал на одно колено и натянул тетиву.

Всадники остановились столь резко, что талый снег фонтанами полетел из-под копыт. Красноглазые съехались в кружок и о чем-то пошептались. После совещания один медленно поехал к Луцию.

Тот опустил оружие, но стрелу с тетивы не снял. Когда всадник приблизился на десять шагов, цверг на наречии Красноглазых крикнул:

– Стой! – и для верности поднял лук.

Как и всякий купец, он знал набор самых простых слов на языках всех Семи Племен.

Всадник остановил лошадь и громко заговорил, тщательно подбирая слова:

– Мы не хотим причинить тебе вред. Мы – мирные орки. Мы – не враги. Не стреляй.

– Хорошо, – ответил Луций. – Я тоже не хочу причинить вам вред. Езжайте своей дорогой, а я пойду своей.

– Мы не можем так поступить. Ты в наших землях, и мы должны знать, что тебе понадобилось в степи. Это наше право. Ты не будешь с этим спорить?

– Не буду, – кивнул Луций. – Но из какой вы орды? Кто из ханов прибрал эти земли к рукам?

Лицо Красноглазого, сморщенное, словно печеное яблоко, исказилось, алые глаза блеснули яростью. Ответил он голосом, полным гнева:

– Мы не служим ханам! Мы – вольные орки, и это наша земля!

– Ясно. – Луций кивнул и опустил лук. Вольные орки славятся гордостью и вспыльчивостью, но и исключительной честностью. Если обещали не нападать – не нападут ни за что. – Я, Луций Огнебородый, клянусь Творцом, что пришел на ваши земли без вражды и злых помыслов и уйду с них как можно быстрее, отправлюсь на юг, туда, где ждет меня Судьба.

Ответ получился несколько высокопарным, но, судя по всему, произвел впечатление.

– Ты поклялся Творцом. – Красноглазый задумался. – И наверняка не врешь. Что же, легкой дороги тебе, путник, хоть я и не знаю: какая Судьба может быть на юге, где никто не живет?

– И вам всего наилучшего, – ответил Луций вежливо. – Обильного приплода и здоровых детей. Хорошо, что удалось обойтись без схватки.

– Разумные существа всегда могут договориться, – ответил степняк степенно.

– Что-то по поступкам правителей этого не скажешь, – невесело усмехнулся Луций.

– Правитель – не разумное существо. Он – существо традиционное. – Грусть послышалась и в голосе Красноглазого. – Хан должен делать то, что от него ждут, иначе потеряет власть.

– Даже тот, кто обладает Даром? – усомнился Луций.

– Разве Дар придал кому-нибудь разума? – Красноглазый махнул рукой, развернул коня и умчался к своим. Раздался гортанный вскрик, и вольные орки, что предпочли суровую жизнь на свободе сытому существованию под властью хана, поскакали на восток.

Луций вновь остался в одиночестве.