Благородна и благочестива
Шрифт:
Глава 11. Явные симпатии
Камилла сбегала вниз, перепрыгивая через ступеньки, что с длинным платьем удавалось не слишком грациозно и грозило сломанными лодыжками. Пэра Эдна про обязанности камеристки, несмотря на уход за ллеем Тадеушем, не забывала, так что каждое утро Камиллу ожидало свежее платье и умелые руки Эдны, превращавшие спутанные пряди в струящийся шёлк. Ещё ни разу опытная камеристка не повторилась ни с причёской, ни с убором. Мэма Софур, конечно, всё выведала: платья пэра Эдна выпросила у мэмы Мартины, заправлявшей замком с незапамятных времён. Старомодные наряды, приталенные, с жёстким корсетом, оставлявшие открытыми плечи, принадлежали когда-то покойной супруге ллея Тадеуша, последней из благородных женщин, живших в Эйросском замке. Мэма Мартина в первый же день, узнав о дорожных неприятностях и потерянных сундуках с вещами, милостиво разрешила пэре Эдне творить со старыми платьями, что ей вздумается, и камеристка так и поступила. Где-то ушила, где-то добавила, так что гардероб у светлой ллейны Камиллы теперь пестрел всеми красками и радовал изяществом и необыкновенным кроем.
– Хорошо сидит бабкино добро, – одобрительно кивала мэма Софур, оглядывая воспитанницу. – Судя по всему, не последней красавицей была! Толк в тряпье да убранствах знала. Правду местные слуги треплют, будто после покойной супруги ллей Тадеуш второй такой найти не сумел и не захотел.
Сейчас прекрасное светлое платье с тёмно-зелёной накидкой Камиллу не радовало: мешало через ступени перепрыгивать. В холл, миновав длинные коридоры и перепугав нескольких слуг, Камилла вылетела со свистом, буквально скатившись с длинной лестницы.
И замерла.
На губах вспыхнула и тотчас погасла радостная улыбка.
В холле стояли двое. Ллейна Одетта, в помятом платье, непривычно растрёпанная и перемазанная дорожной пылью, нервно сжимала пальцы на локте сопровождающего воина. Тот в ответ что-то негромко ей шептал, склонившись для этого к самому уху юной спутницы. Едва ли не губами касался. При появлении Камиллы он отпрянул и замер, в немом восхищении уставившись на хозяйку замка.
– Камилла, – не то ахнула, не то всхлипнула Одетта, поспешно отрывая руки от локтя сопровождающего. И сама смущённо отступила на шаг. – Ллейна Камилла! Вы живы… Наконец-то! Мы в безопасности…
Камилла ещё тяжело дышала после бега, но картину оценила сразу. Да и полыхнувшие скулы до боли знакомого молодого воина пуще прочего убедили хозяйку Эйросского замка в ревностных подозрениях.
Повисло опасное молчание.
– Пэр Патрик Блаунт, – медленно и раздельно проговорила дочь Рыжего барона, не сводя глаз с паладина. Стиснула рукой сумочку ллейны Бианки. – Я требую вашей крови.
Ллейна Одетта ахнула, в недоумении глянув на подругу, затем на паладина.
– Камилла, вы… вы в ссоре? Пэр Патрик упоминал, что вы встречались, но…
– Не в ссоре, – выдохнув через нос, ровно согласилась Камилла. – Но всё может измениться.
Одетта непонимающе похлопала светлыми ресницами, а вот Патрик, кажется, понял. Глянул на юную спутницу, с которой только что перешёптывался, чуть нахмурился, по-прежнему полыхая скулами. Даже открыл рот, но сказать ничего не успел.
– Вы устали, – повысив голос, вслух оценила Камилла. Взяла себя в руки усилием воли. Да что с ней, в самом-то деле?.. – Ллейна Одетта, я счастлива видеть вас живой и невредимой! Пройдёмте в восточное крыло, велю для вас приготовить покои. Любопытство распирает меня, но все разговоры – после…
– Ах, было бы чудесно, дорогая Камилла! – искренне всплеснула руками ллейна Одетта и всхлипнула ещё раз. По-настоящему, даже губы задрожали. – Мы добирались сюда несколько дней, меня свалила хворь, пришлось отлёживаться на пограничной веже… Кстати, мэм Гирр уже поправился! – улыбнулась сквозь дрожащие в глазах слёзы юная ллейна. – С нами приехал, да вот на конюшне задержался, говорит, неудобно ему, низкородному, да к вам на приём. Ему бы убедиться, что вы в порядке, да к его величеству с рапортом…
Сердце Камиллы дрогнуло. Ведь и впрямь совсем забыла про раненого воина, оставленного в сторожевой веже. Королевский кучер, который довёз их в Эйросский замок, уже о нём справлялся. Только мэма Гирра и ждал, чтобы обратно в столицу ехать. Служба кое-как выполнена, пора возвращаться и докладываться.
– А Чэд погиб, – продолжала сбивчивый рассказ ллейна Одетта, нервно кусая губы. – Его поначалу не убили, чтобы было, кому каретой править. А потом нам пэр Патрик встретился. Чэд только и успел, что знак ему подать, про то, что помощь нужна – его и зарезали тут же…
И юная ллейна, не выдержав тяжёлых воспоминаний, закрыла чумазое личико ладонями. Дрогнули хрупкие плечи.
Камилле стало стыдно, как никогда в жизни.
Настолько, что дочь Золтана Эйросского не выдержала – бросилась наконец к подруге, позволяя той рухнуть к ней на грудь и зайтись безудержными рыданиями. Паладин деликатно отступил в сторону, пережидая бурный всплеск первой встречи.
– Ну, ну, – хмурилась Камилла, поглаживая Одетту по худенькой спине. Сердце снова дрогнуло при взгляде на непривычную убогость изодранного платья, спутанные волосы да неухоженные руки. Юной ллейне пришлось многое пережить, а она накормила её холодной встречей – всё из-за глупой ревности! Сама от себя не ожидала. С чего она вообще взяла, будто паладин Одетте интересен? Глупости какие, стыдно! Ведь как переживала за ллейну Бианку и её дочь! Пешком порывалась за ними бежать!.. А тут…
Стыдно стало настолько, что дочь Рыжего барона даже разозлилась – на себя, не на хрупкую подругу. Экой злобной дурой выставить себя перед долгожданными гостями!
– Как хорошо снова вас видеть, дорогая Камилла, – всхлипывая, бормотала дочь Бианки, цепляясь пальчиками за зелёную накидку подруги. Ткань неминуемо сползла, неприлично оголяя плечи, но выворачиваться Камилла не стала: пусть уж наплачется. – Я так измучилась!.. А мама… мама осталась с ними… пэр Патрик говорит – её не тронут… но я так боюсь, так переживаю…
– Бедная девочка, – вздохнула Камилла, качая головой. Встретилась взглядом с пэром Патриком поверх плеча Одетты. Стойко выдержала теплоту ореховых глаз. – Ну, пойдём же! После всё расскажешь. Я сейчас велю пэру Эдну кликнуть – то-то она обрадуется! Я товар неблагодарный, из меня ллейну хоть лепи, хоть рисуй – такой картинки, как ты, не получится. А за тобой и твоими локонами она, верно, соскучилась! И голодная небось?
– Очень! – с жаром подтвердила Одетта, вскидывая голову и тотчас заливаясь румянцем. – Я так устала, дорогая Камилла!