Бледная графиня
Шрифт:
— Итак, значит, все ясно, — заключил судья, довольный, что ему удалось избежать кропотливого разбирательства. — Можете идти, — сказал он Губерту.
— Благодарю вас, ваша честь, — поклонился тот и свободно вздохнул.
Он вышел на улицу. Он снова был свободен, правда, без гроша в кармане. А между тем очень хотелось есть.
На пальце Губерта красовалось старинное золотое кольцо, доставшееся ему по наследству от отца. Как ни тяжело было с ним расставаться, но что делать — не идти же просить милостыню…
В первой же попавшейся на пути лавке он продал кольцо за несколько долларов и отправился дальше.
Губерт вышел на дорогу, которая, как ему сказали, вела в Чикаго, где, как его уверили, гораздо легче найти работу, и через три дня он уже был в этом огромном и многолюдном городе, поразившем его своим размахом.
Побродив по нему, Губерт зашел в таверну попроще — подкрепиться. Среди посетителей оказался немец, который, разговорившись с Губертом, обещал подыскать земляку отличное место. Обрадованный этим, Бухгардт расплатился и за себя, и за обед своего нового знакомого, не замечая, что один из сидевших неподалеку посетителей не спускает с них глаз, не чувствуя никакой для себя опасности.
Некоторое время спустя немец ушел, но через полчаса возвратился с человеком, похожим на зажиточного фермера, который сразу же объявил, что согласен дать ему место на своей ферме.
Губерт чрезвычайно обрадовался, тем более что предложенные владельцем условия оказались очень выгодными.
— И наконец, — заключил фермер, обговорив остальные условия, — по здешнему обычаю, при поступлении на работу вы должны внести залог. Я не буду особо требовать и назначу залог всего в триста долларов.
Губерт понял, что надежды его рухнули.
— Это условие мне не по силам, — сказал он печально. — У меня нет таких денег. Но если вы возьмете меня без залога, то можете быть уверены, что я не обману вас ни на цент.
— Сколько же у вас есть? — спросил фермер.
— Три доллара.
Фермер, который во время их беседы усердно ел и пил, тут же поднялся и, ни слова не говоря, вышел с недовольным видом из таверны, сопровождаемый немцем, с которым Губерт недавно познакомился. Губерт тоже направился было к выходу, но был грубо остановлен хозяином.
— Прежде расплатитесь.
— Но я уже заплатил за все, что съел, — удивился Губерт.
— А за это? — стал перечислять хозяин съеденное и выпитое фермером. — Все на шесть долларов.
— Пусть платит тот, кто это съел, — возразил Бухгардт. — Какое мне-то дело?
— Ну нет! — воскликнул хозяин. — Вы были вместе, остались последним, стало быть, вам и платить.
— Я не могу заплатить. У меня всего три доллара в кармане.
И тут человек, наблюдавший за Губертом, поднялся и, подойдя к нему, сказал вполголоса:
— Идите за мной.
— Ах, значит, у этого негодяя нет денег, чтобы расплатиться, — злобно закричал хозяин. — Оборванная сволочь!
— Что вам от меня надо? — резко спросил Губерт незнакомца, уже взявшего его под руку.
— Пройдемте, не упрямьтесь. — С другого боку возник еще один незнакомец.
— Да кто вы? — воскликнул Губерт.
— Полицейские агенты.
— Заберите с собой этого негодяя! — в гневе брызгал слюной хозяин таверны. — Пусть пропадают мои доллары!
Губерт понял, что сопротивление бесполезно, и молча вышел из таверны в сопровождении переодетых полицейских.
XXXI. ГДЕ ГАГЕН?
После визита Леона Брассара Бруно пошел к Гагену — справиться о состоянии Вита, на выздоровление которого он еще не терял надежды.
Хотя у доктора и было много неопровержимых доказательств преступлений графини и Митнахта, свидетельства старого графского слуги имели бы, пожалуй, решающее значение, особенно в деле таинственного спасения Лили.
У Гагена Бруно встретила в сильном страхе и волнении старая экономка.
— Как больной? — поинтересовался Бруно. — Живой?
— Он по-прежнему… только вот сегодня ночью открыл глаза, но… — рыдания не дали ей договорить.
— Что случилось?
— Ах… доктор Гаген…
— Что с ним? Да говорите же! Не заболел ли?
— Его до сих пор нет. Он пропал, — отвечала, плача, экономка. — Уехал вчера вечером и до сих пор не вернулся.
— Да успокойтесь же! Возможно, доктору понадобилось куда-нибудь срочно съездить, — постарался успокоить старуху Бруно, хотя при неожиданной этой вести и сам испугался.
— Нет, господин асессор, он так никогда не делал. Если что — предупреждал. Его отсутствие не предвещает ничего хорошего…
Бруно сразу же вспомнил их последний разговор и слова Гагена: «Моя последняя надежда погибла. Мне кажется, что мой конец близок».
Но о самоубийстве не могло быть и речи. Ведь Гаген и сам говорил: «Тот, кто страдал так, как я, будет терпеливо нести свой крест до последнего часа».
Мрачное предчувствие охватило Бруно. «Графиня!» — подумал он невольно. Она ведь знала, что ей можно ожидать от Гагена. Наверное, ей даже были известны ближайшие его намерения. В таком случае было неудивительно, что исчез он именно в тот день, когда открыто решился выступить против графини.